Ювоно Сударсоно

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Ювоно Сударсоно
Juwono Sudarsono<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Министр обороны Индонезии
26 октября 1999 года — 26 августа 2000 года
Президент: Абдуррахман Вахид
Предшественник: Виранто
Преемник: Мохаммад Махфуд
Министр обороны Индонезии
20 октября 2004 года — 22 октября 2009 года
Президент: Сусило Бамбанг Юдойоно
Предшественник: Матори Абдул Джалил[id]
Преемник: Пурномо Юсгианторо
Посол Индонезии в Великобритании
2003 год — 2004 год
Президент: Мегавати Сукарнопутри
Предшественник: Нана Сутресна[id]
Преемник: Марти Наталегава
Министр образования и культуры Индонезии
23 мая 1998 года — 20 октября 1999 года
Президент: Бухаруддин Юсуф Хабиби
Предшественник: Виранто Арисмунандар[id]
Преемник: Яхья Мухаймин[en]
Государственный министр по вопросам окружающей среды Индонезии
17 марта 1998 года — 23 мая 1998 года
Президент: Сухарто
Предшественник: Сарвоно Кусумаатмаджа[id]
Преемник: Панангиан Сирегар[en]
 
Вероисповедание: Ислам
Рождение: 5 марта 1942(1942-03-05) (82 года)
Чиамис[en], Восточная Ява, Великая восточноазиатская сфера совместного процветания
Отец: Сударсоно[id]
Образование: Университет Индонезия,
Международный институт общественных исследований[en],
Калифорнийский университет в Беркли,
Лондонская школа экономики
Профессия: политик
Это имя — индонезийское; здесь «Ювоно» — личное имя, а «Сударсоно» — это отчество, а не фамилия, фамилии у этого человека нет.

Ювоно Сударсоно (индон. Juwono Sudarsono) (род. 5 марта 1942 года, Чиамис[en]) — индонезийский учёный, специалист по политологии и международным отношениям, дипломат и политический деятель. С 1998 по 2009 годы занимал ряд значимых постов в правительстве страны.



Биография

Родился 5 марта 1942 года в восточнояванском городе Чиамис[en]. Обучался в Университете Индонезия в Джакарте (степени бакалавра искусств и магистра точных и естественных наук[en]), Международном институте общественных исследований[en] в Гааге, Калифорнийском университете в Беркли (степень магистра искусств, а также в Лондонской школе экономики (степень доктора философии). Является почётным профессором Университета Индонезии.

Он является сыном покойного доктора Сударсоно , который был министром внутренних дел и министром по социальным вопросам в конце 1940-х ( Sjahrir II кабинета ) . Он служил в качестве руководителя отдела международных отношений и декан факультета социальных и политических наук , Университет Индонезии (1985-1994) и преподавал в Школе общественных и международных отношений , Колумбийский университет, Нью-Йорке в 1986-87 .

На государственной службе занимал посты заместителя директора Колледжа национальной обороны[id] (1995-1998), государственного министра по вопросам окружающей среды при президенте Сухарто (1998), министра образования и культуры при президенте Бухаруддине Юсуфе Хабиби (1998-1999), министра обороны при президенте Абдуррахмане Вахиде (1999-2000; первый гражданский за 50 лет, занявший эту должность), посла в Великобритании при президенте Мегавати Сукарнопутри (2003-2004) и вновь министра обороны при президенте Сусило Бамбанге Юдойоно (2004-2009).

Семья

Ювоно Сударсоно является сыном доктора Сударсоно[id], известного политического деятеля 1940-х годов, занимавшего посты министра внутренних дел и министра социальных дел.

Напишите отзыв о статье "Ювоно Сударсоно"

Ссылки

  • [www.juwonosudarsono.com Juwono Sudarsono]
  • [www.tokohindonesia.com/ensiklopedi/j/juwono-sudarsono/index.shtml Profile at TokohIndonesia.com] (In Indonesian)
  • [web.archive.org/web/20010106134800/www.time.com/time/asia/magazine/2000/0228/indonesia.sudarsono.html Interview with TIME]

Отрывок, характеризующий Ювоно Сударсоно

Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.