Югасевич-Склярский, Иван

Иван Югасевич-Склярский (русин. Іван Югасевич-Склярьскый, 1741, село Прикра, Пряшевская Русь — 15 декабря 1814, село Невицкое близ Ужгорода) — русинский фольклорист, поэт, иконописец, переписчик и составитель рукописных книг.

Биография

Образование получил во Львове и Галиче. С 1775 работал учителем пения, был церковным куратором и старостой села Невицкое Ужгородской округи.

Составленные им три сборника включают церковные и светские песни. Обладая каллиграфическим почерком переписал 30 «Ирмологий» — богослужебных книг, богато иллюстрированных его собственными рисунками. Последняя коллекция, составленная в 1811 году, содержала 224 народные песни, в том числе многие из них сатирико-юмористические.

Он также подготовил несколько рукописных календарей, рассчитанных на 100 лет. Один для 1809 года содержал 370 народных поговорок и был одним из первых сборников русинских (украинских) пословиц («Общая присловія во товаристві неуких»). При составлении календарей включал в них собственных стихи и фольклорные произведения. Писал иконы.

Календари Югасевича-Склярского были отредактированы Иваном Панкевичем и опубликованы в сборнике Славянского института в Праге в 1946 году.

Ссылки

• [encyclopediaofukraine.com/display.asp?linkpath=pages\Y\U\Yuhasevych6SkliarskyIvan.htm Yuhasevych-Skliarsky, Ivan] (англ.)

Отрывок, характеризующий Югасевич-Склярский, Иван

– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.