Югославская операция

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Югославская операция
Основной конфликт: Вторая мировая война

Кадр анимационной карты вторжения в Югославию из документально-пропагандистского фильма Франка Капры «За что мы сражаемся»
Дата

617 апреля 1941 года

Место

Югославия

Причина

Государственный переворот в Югославии

Итог

Решительная победа Германии и её союзников

Изменения
Противники
Югославия Третий рейх

Италия

Венгрия
Хорватия Хорватия (с 10 апреля)
при поддержке:[1]
Болгария Болгария
Румыния

Командующие
Душан Симович

Милорад Петрович
Милутин Недич
Милан Недич

Максимилиан фон Вейхс

Вильгельм Лист
Александр Лёр
Витторио Амброзио

Силы сторон
850 000 700 000
Потери
около 5000 убито, 344 000 пленных (из них около 30 000 захвачено итальянцами) 151 убито, 392 ранено, 14 пропало без вести, 40 самолётов сбито

3324 убито и ранено, 13 самолётов сбито, 22 повреждено
120 убито, 223 ранено, 13 пропало без вести, 1 самолёт сбит

 
Средиземноморский театр военных действий Второй мировой войны
Средиземное море Северная Африка Мальта Греция (1940) Югославия Греция (1941) Ирак Крит Сирия-Ливан Иран Италия Додеканесские острова Южная Франция

Югославская операция, также известна как Апрельская война (серб. Априлски рат, хорв. Travanjski rat, словен. Aprilska vojna) — военная операция стран «оси» (Германии, Италии, Венгрии) и объявившей в ходе конфликта независимость Хорватии против Югославии во время Второй мировой войны.

Операция длилась с 6 по 17 апреля 1941 года и завершилась 17 апреля после капитуляции Королевства Югославии. Нападение осуществлялось сразу с нескольких сторон: с территорий Италии, Венгрии, Румынии, Болгарии, аннексированной итальянцами Албании, а также непосредственно с территории Германии (Австрии). Одновременно с операцией в Югославии немцы начали вторжение в Грецию. В ходе короткого военного противостояния вооружённые силы Югославии были разгромлены, а королевское правительство бежало. Территория страны оставалась оккупированной вплоть до 1945 года.





Предшествующие события

После начала Второй мировой войны Югославия объявила о своём нейтралитете, однако в связи с осложнением военно-политической обстановки в Европе начала мероприятия по усилению армии и развитию военной промышленности[2].

29 октября 1940 начальник штаба Верховного командования сухопутных войск вермахта генерал Ф. Гальдер записал в своем дневнике о ситуации в Югославии:

В Югославии снова отмечено обострение противоречий. По-видимому, существует опасность путча со стороны сербского генералитета с целью возведения на престол молодого короля и ограничения влияния хорватов.

— Halder F. Kriegstagebuch. Tägliche Aufzeichnungen des Chefs des Generalstabes des Heeres 1939-1942. — Stuttgart: W. Kohlhammer Verlag, 1962-1964

На дальнейшее развитие событий на Балканах оказала влияние война с Грецией, начатая Италией в октябре 1940 года. Поскольку война развивалась неудачно для итальянцев, немецкое военно-политическое руководство (не желавшее допустить военное поражение своего союзника) приняло решение усилить военное присутствие на Балканах и начать подготовку к войне против Греции[3].

1 ноября 1940 военный министр М. Недич представил правительству меморандум о состоянии вооружённых сил королевства, в котором утверждал о невозможности воевать с Германией и необходимости скорее заключить с ней взаимовыгодный договор. Похожего мнения придерживался князь-регент Павел. 18 февраля 1941 года американский посол в Белграде А. Б. Лэйн сообщил в Вашингтон, что ему Павел говорил, будто Югославия в случае нападения будет сопротивляться не более двух недель[4].

28 ноября 1940 Германия предложила Югославии заключить пакт о ненападении, а 22 декабря 1940 — предложила Югославии присоединиться к Тройственному пакту.

25 марта 1941 югославский премьер-министр Д. Цветкович подписал венский протокол о присоединении его страны к Тройственному пакту[5]. В столице начались массовые митинги и демонстрации протеста против присоединения Югославии к пакту под лозунгами: «Боље рат него пакт!», «Боље гроб него роб!», «Союз с Россией!»[6].

В этот же день, 25 марта 1941 года, в стране начались митинги протеста против подписания договора с Германией (в Белграде они охватили все учебные заведения, в Крагуеваце в них участвовали 10 тыс. человек, в Цетинье — 5 тысяч). 26 марта 1941 митинги и демонстрации продолжались[7], на улицах Белграда, Любляны, Крагуеваца, Чачака, Лесковаца проходили многотысячные митинги протеста против подписания договора с Германией. В 400-тысячном Белграде на демонстрацию протеста вышло не менее 80 тысяч человек. В Белграде протестующие разгромили немецкое информационное бюро: разбили все стёкла, разгромили и подожгли помещение, а также несколько нацистских флагов.

В ночь на 27 марта 1941 группа офицеров ВВС во главе с командующим югославскими ВВС генералом Д. Симовичем совершили государственный переворот, свергнув князя-регента Павла. Сам Павел выехал из столицы поездом вечером предыдущего дня в своё имение Брдо в Словении. Члены кабинета Д. Цветковича были подняты с постелей и арестованы. На престол был возведён 17-летний король Пётр II, объявленный по этому случаю совершеннолетним, затем было образовано новое правительство, которое возглавил Д. Симович[8].

Хотя правительство Д. Симовича не решилось официально расторгнуть договор о присоединении к Тройственному пакту[8], Гитлер расценил смену власти в Югославии как предательство и отдал приказ начать подготовку к войне, не останавливаясь даже в том случае, если новое правительство Югославии заявит о лояльности к Германии[9]. Уже вечером 27 марта 1941 была составлена директива ОКВ № 25 о подготовке к войне, в дополнение к ней ОКВ издало «Указания по вопросам пропаганды против Югославии»[6] (в соответствии с которыми противником следовало называть только «правительство Сербии, развязавшее войну с Германией в интересах Англии», население следовало убеждать, что «хорваты, македонцы, жители Боснии и иные представители несербского населения не рассматриваются германскими войсками как противник и не должны гибнуть за интересы Англии и сербских шовинистов»[10]). Начавшаяся подготовка к войне против Югославии вынудила немецкое военное командование отложить уже запланированное на 1 апреля 1941 года вторжение в Грецию[5].

27 марта 1941 Гитлер направил Муссолини письмо, в котором рекомендовал итальянским войскам на Балканах не предпринимать в ближайшее время активных действий и сосредоточиться на обороне, обеспечив прикрытие албано-югославской границы[8].

28 марта 1941 хорватские националисты пообещали оказывать поддержку немецким войскам в ходе войны против Югославии[11].

30 марта 1941 была издана директива ОКХ, установившая начать боевые действия против Югославии 6 апреля 1941 года[6].

Не желавшее предоставлять предлог для начала войны, правительство Д. Симовича действовало осторожно и нерешительно. Тем не менее, оно активизировало контакты с Грецией и Великобританией. 31 марта 1941 на переговоры в Белград из Афин прибыли британский генерал Дж. Дилл[8] и личный секретарь министра иностранных дел Великобритании П. Диксон. В этот же день, 31 марта 1941 генеральный штаб Югославии приказал войскам начать выполнение плана R-41[6].

1 апреля 1941 лидер хорватских националистов Анте Павелич с разрешения Муссолини начал вести пропагандистские радиопередачи на проживавших в Югославии хорватов с итальянской радиостанции ETAR. В это же время на итальянской территории началось формирование пехотного батальона из хорватских националистов[12].

3 апреля 1941 офицер ВВС Югославии В. Крен во время выполнения полёта на самолёте Potez 25 совершил перелёт в Грац и сообщил немцам сведения разведывательного характера о ВВС Югославии[13].

5 апреля 1941 СССР и Югославия подписали Договор о дружбе и ненападении[6][9]. В этот же день, 5 апреля 1941 года Венгрия начала всеобщую мобилизацию[14].

Силы сторон

Разработанный в феврале 1941 года «план R-41» генерального штаба вооружённых сил Югославии имел оборонительный характер и предусматривал создание трёх групп армий:[6]

  • 1-я группа армий (4-я и 7-я армии)[6] — на территории Хорватии
  • 2-я группа армий (1-я, 2-я, 6-я армии) — в районе между Железными Воротами и рекой Драва[6]
  • 3-я группа армий (3-я и 5-я армии) — в северной части страны, в районе границы с Албанией[6]

По немецким данным, в случае успеха в оборонительной войне на северных и восточных границах страны югославы планировали нанести удар по итальянским войскам в Албании, захватить порт Задар и совместно с греческой армии нанести поражение Италии[8].

После завершения мобилизации общая численность югославской армии должна была составить почти миллион военнослужащих, однако к началу войны мобилизация завершена не была (30-40 % призывников не явились на сборные пункты)[8]. В целом, к началу вторжения 28 пехотные дивизии, 3 кавалерийские дивизии и 32 отдельных полка были пополнены до 70-90 % от штатной численности, однако только 11 дивизий успели занять районы сосредоточения в соответствии с планом обороны[15]. Армия Югославии испытывала острый недостаток противотанковых[16] и зенитных орудий[8]. На вооружении югославской армии имелось 416 самолётов французского, итальянского, английского и немецкого производства, из которых не более половины были современными[6] (эскадрилья Me-109E3, 60 Do-17K[17], до 45 S.79K[18], 5 Ca.311[19], Bristol Blenheim Mk.I, несколько Avia B.534 и др.), а также 110 танков[6] (около 50 лёгких Renault R35, 48 устаревших FT-17[20], 8 танкеток «шкода» Т-32 и взвод бронеавтомобилей)[21].

Немецкое военное командование сформировало для участия в войне против Югославии две группировки:[8]

  • в южной Австрии, для удара по Югославии с севера была сосредоточена 2-я армия[15], в состав которой вошли четыре корпуса:

Кроме того, для ведения пропаганды на Югославию и выполнения иных пропагандистских мероприятий немецкое командование создало три агитационно-пропагандистских центра (в городах Грац, Бухарест и София) и включило в состав немецкой группировки четыре отряда пропаганды:[23]

  • 649-й отряд 2-й роты пропаганды (подчинённый 2-й немецкой армии)[23]
  • 690-й отряд 12-й роты пропаганды (подчинённый 2-й немецкой армии)[23]
  • 691-й отряд пропаганды (подчинённый 1-й танковой группе)[23]
  • 8-я рота пропаганды люфтваффе (подчиненная 8-му авиационному корпусу люфтваффе)[23]

Кроме того, на случай осложнения ситуации 2-й армии были выделены четыре дивизии из резерва ОКХ[22].

Существенную роль в подготовке и осуществлении операции сыграл также персонал немецкого посольства в Белграде (к началу боевых действий увеличенный до 500 человек)[24].

Италия выделила для участия в войне против Югославии 2-ю армию[15], которая в соответствии с планом операции должна была начать наступление на побережье Адриатического моря[6]. Прикрытие итальянских войск с воздуха осуществляла 2-я авиаэскадра (4-й авиаполк в составе 46 истребителей MC.200 и 54-й авиаполк в составе 44 истребителей MC.200)[25].

Венгрия выделила для участия в войне против Югославии части 3-й армии[15] (десять бригад)[6], три из которых были сведены в «подвижный корпус» (Gyorshadtest). В состав каждой из трёх бригад «подвижного корпуса» входил бронетанковый разведывательный батальон трёхротного состава (рота из 18 танкеток L3/35, рота из 18 танков «толди» и рота бронеавтомобилей Csaba)[26]. Кроме того, венгерские ВВС участвовали в авианалётах на территорию Югославии (бомбардировщики Ju-86K-2 бомбили Ниш и Нови Сад)[27].

Румыния не принимала прямого участия в боевых действиях против Югославии, однако на её территории базировались части люфтваффе, участвовавшие в войне против Югославии[6] и агитационно-пропагандистский центр в Бухаресте[23].

Болгария не принимала участия в войне против Югославии, однако территория Болгарии использовалась для оперативного развёртывания немецких войск и размещения агитационно-пропагандистского центра в Софии[23]. Кроме того, болгарские войска, сосредоточенные у границы с Турцией (которая 23 июня 1939 заключила договор о взаимопомощи с Великобританией), обеспечивали тыловое прикрытие немецких войск[6].

Кроме того, немецкое руководство сумело использовать в свою пользу обострение национальных противоречий в Югославии и ещё до войны установило контакты с симпатизировавшими Германии элементами. Также, на территории Югославии открыто действовало немецкое общество «Культурбунд»[2]. В результате, с начала войны активную помощь странам «оси» оказывала «пятая колонна» из местного населения (в том числе, проживавших в Югославии немцев-«фольксдойче», хорватских националистов и прогермански настроенных сербов)[9][11][15].

Ход операции

Необъявленная война против Югославии началась в ночь с 5 на 6 апреля 1941 года, когда первые немецкие разведывательные и диверсионные группы скрытно пересекли границу Югославии и начали уничтожение югославских пограничников. После рассвета, ранним утром 6 апреля 1941 года[28] начались авианалёты 4-го воздушного флота люфтваффе. 150 немецких бомбардировщиков под прикрытием истребителей нанесли удар по Белграду, основной целью был центр города, где находились важнейшие государственные учреждения. Также немецкие самолёты нанесли бомбовые удары по югославским аэродромам в районах Скопле, Куманово, Ниша, Загреба и Любляны[6]. На аэродроме Петровац в результате действий офицера-хорвата люфтваффе были уничтожены 14 бомбардировщиков Do-17K 3-го бомбардировочного авиаполка ВВС Югославии[13]. Кроме того, немецкая авиация бомбила узлы связи, железные дороги и коммуникации с целью сорвать стратегическое развёртывание югославской армии[8]. ВВС Югославии сумели сбить несколько немецких самолётов, но потеряли 20 истребителей в воздухе и 44 самолёта на аэродромах[11][28].

Немедленно после начала боевых действий итальянский флот начал морскую блокаду побережья Югославии[22], а 49 итальянских самолётов Z.1007bis разбомбили югославский аэродром Мостар[29]. В это же время в дополнение к 13 дивизиям 2-й итальянской армии в районе югославско-албанской границы были сосредоточены восемь дивизий 9-й итальянской армии (что создавало угрозу для Югославии и не позволило югославскому военно-политическому руководству снять войска от границ с итальянскими владениями на Балканах и направить их на противодействие наступавшим немецким войскам). 7 апреля 1941 итальянские войска пересекли границы Югославии и начали наступление по двум направлениям: на Любляну и вдоль побережья[30].

В 4:30 утра 7 апреля 1941 солдаты 14-й танковой дивизии вермахта предприняли попытку внезапным нападением с территории Венгрии захватить мост у города Закани, однако югославы сумели взорвать мост[14].

Только на второй день войны, 7 апреля 1941 правительство Югославии объявило всеобщую мобилизацию[31].

7 апреля 1941 года третья рота 1-го танкового батальона югославской армии (переброшенная железнодорожным транспортом из Скопье на станцию Струмица) совершила марш к селу Пирово, в ходе которого по техническим причинам вышел из строя и был оставлен на дороге один танк FT-17, и заняла оборону в районе Стралиште. В результате авианалёта немецких бомбардировщиков «юнкерс-87» были уничтожены шесть из 12 танков FT-17, но оставшиеся вступили в бой с наступавшими частями 73-й пехотной дивизии вермахта, задержав продвижение немцев на несколько часов[21].

В ночь с 7 на 8 апреля 1941 в Беловаре заговорщики-хорваты из военнослужащих 108-го пехотного полка югославской армии арестовали офицеров находившегося в городе штаба 4-й югославской армии[28], после чего установили связь с командованием немецких войск и сообщили им сведения разведывательного характера о численности, дислокации и планах югославской армии[6].

Ранним утром 8 апреля 1941, после сильного артиллерийского обстрела, две танковые дивизии 1-й танковой группы фон Клейста вторглись в Югославию из Болгарии, начали наступление по дороге София — Белград против южного фланга югославской 5-й армии в направлении на город Ниш[8] и заняли Пирот[28]. Вслед за этим, в 8:25 утра 13-й сапёрный батальон 14-й танковой дивизии вермахта внезапной атакой захватил мост у города Барч (по которому на территорию Югославии немедленно начали переправу немецкие войска 46-го корпуса)[8][14].

В этот же день, 8 апреля 1941 года, в ходе наступления были захвачены города Марибор и Дравоград[32].

9 апреля 1941 около 9:00 часов утра Ниш был взят немцами[5][28]. Также немецкие войска сумели захватить без повреждений радиостанцию в Скопле. В этот же день немецкое командование отметило признаки разложения югославской армии — военнослужащие-сербы продолжали сопротивление, в то время как хорваты и македонцы начали складывать оружие[11]. После этого, 11-я танковая дивизия пошла на Белград, а 5-я танковая была перенацелена в направлении Греции.

10 апреля 1941 в Загребе вооружённые усташи при поддержке со стороны хорватских националистов заняли казармы югославской армии и захватили находившиеся здесь танки FT-17 2-й танковой роты (военнослужащие, среди которых было немало хорватов и словенцев, не оказали сопротивления). Вслед за этим, военнослужащие-сербы были переданы вступившим в город немцам[21] 46-го корпуса, а лидеры хорватских националистов С. Кватерник и В. Мачек по городской радиостанции объявили о создании «независимого государства Хорватия»[22][28]. В это же время бан Дравской бановины М. Натлачен объявил о создании национального совета в Словении[15], практически все печатные издания Словении призвали население региона «сохранять дисциплину и спокойствие» и не сопротивляться[32], а созданный в Словении «словенский легион» начал разоружать военнослужащих югославской армии[33]. Эти события способствовали дезорганизации деятельности и прекращению организованного сопротивления югославских войск в Хорватии и Словении. Более того, в югославской армии имели место столкновения между военнослужащими-хорватами и военнослужащими-сербами, в некоторых случаях — сопровождавшиеся применением оружия[8][11][28].

В этот же день, 10 апреля 1941 года, немецкие войска соединились с итальянскими войсками у северного берега Охридского озера[8][11].

В этот же день, 10 апреля 1941 года, 103-й мотопехотный полк 14-й танковой дивизии вермахта был атакован в городе Беловар, однако сумел быстро разгромить части югославской армии и взял пленных[14], а 46-й танковый корпус продолжил наступление на Сараево.

11 апреля 1941 с территории Венгрии начали наступление венгерские войска[34].

В этот же день наступающие итальянские войска заняли Любляну[32]. К вечеру 11 апреля 1941 года наступавшие с юго-востока немецкие части подошли на 11 км к Белграду[8].

12 апреля 1941 года 1-й венгерский парашютно-десантный батальон захватил мосты через канал в городах Врбас и Србобран[34], а другие венгерские части — захватили город Сомбор, подавив сопротивление местных сил[34]. В этот же день немцы вошли в Сараево, заняли город Крняк[14] и выбросили воздушный десант для захвата аэродрома в Биелине.

12 апреля 14-я танковая дивизия вермахта заняла Карловац (где соединилась с частями итальянской армии, наступавшими со стороны Фиуме) и продолжила движение на Бихач. Мост возле Бихача был заминирован военнослужащими югославской армии, но ещё до подхода немецких войск прогермански настроенные боснийцы разминировали мост и обеспечили его охрану до подхода немцев[14].

В этот же день на Дунае немецкие штурмовики Ju-87 атаковали и потопили югославский монитор (который 6 и 8 апреля обстреливал аэродром люфтваффе в Мохаче, на территории Венгрии)[35].

В соответствии с планами немецкого командования, Белград должны были занять 13 апреля 1941 года наступающие части моторизованного полка «Великая Германия», однако их опередила мотоциклетная рота из состава разведывательного батальона 2-й моторизованной дивизии СС «Рейх» (командир которой, гауптштурмфюрер СС Фриц Клингенберг принял решение двигаться на Белград не по автомобильным дорогам, а по железнодорожной магистрали, которая оказалась неохраняемой). Вечером 12 апреля 1941 разведывательный дозор под его командованием (в составе 10 военнослужащих) доехал до немецкого посольства в Белграде. От сотрудников посольства Клингенберг узнал, что город не подготовлен к обороне, а югославские войска ещё не вошли в столицу и их прибытие ожидается через несколько часов. После этого, он выехал на центральную площадь города, объявил себя парламентером и от имени командования окруживших Белград немецких войск потребовал от городских властей сдать город. В случае невыполнения своих требований в течение 20 минут он угрожал вызвать по радио бомбардировщики, чтобы полностью стереть город с лица земли. Не имевший информации о происходящем, градоначальник объявил, что Белград сдаётся и официально (в присутствии сотрудника немецкого посольства) передал ключи от города занявшим ратушу немецким солдатам (хотя немецкие войска в этот момент времени ещё находились на расстоянии 10 километров от города)[36]. 13 апреля 1941 в Белград вступили основные силы немецких войск, которые заняли город без боя[6][11]. Подразделение полка «Великая Германия» заняло столичную радиостанцию и вышло в эфир, их радиопередачи ещё более снизили боеспособность югославских войск[37]. Помимо неудачного хода военной кампании и военно-технического превосходства немецких войск, деморализации югославских военнослужащих способствовали применяемые немцами тактические приёмы (в частности, массированное применение подразделениями вермахта огнемётов, установленных на танки и бронемашины)[38].

13 апреля 1941 венгерские войска заняли Нови-Сад[6][34].

К 14 апреля 1941 года венгерские войска полностью оккупировали Бачку[34]. В этот же день продолжавшие наступление части 14-й танковой дивизии вермахта вступили в бой с югославскими войсками в районе города Ключ (бой продолжался недолго, однако югославы сумели разрушить мост длиной около 20 метров, что замедлило дальнейшее продвижение сил немецкой «группы Штемпеля»)[14]. Также, 14 апреля немецкие войска захватили аэродром в Биелине (после авианалёта, в котором участвовали 12 штурмовиков Ju-87, 23 Me-110 и 18 Me-109 на него был высажен десант из 17 транспортных Ju-52)[35].

В этот же день генерал Д. Симович подал в отставку, его заменил начальник генерального штаба Югославии генерал Д. Калафатович[8].

15 апреля 1941 немецкие части достигли города Яйце (здесь их продвижение было остановлено на три часа, поскольку югославы взорвали мост через реку)[14]. В этот же день генерал Калафатович начал переговоры с немецким генералом Вейхсом, но получил ответ, что речь может идти только о полной капитуляции[28]. В этот же день 60-я моторизованная дивизия вермахта с боем захватила Кралево[28].

15 апреля 1941 король и правительство Югославии покинули страну[2].

Также, 15 апреля 1941 Центральный комитет Коммунистической партии Югославии призвал все народы Югославии продолжать вооружённое сопротивление[6].

В этот же день, 15 апреля 1941 немецкое военное командование обсудило вопрос о создании «хорватского легиона» (16 апреля 1941 года решение о создании под немецким командованием вооружённых подразделений из хорватов было утверждено)[11].

17 апреля 1941 итальянские войска взяли Дубровник[30].

17 апреля 1941 в Белграде[5] министр иностранных дел Югославии А. Цинцар-Маркович и начальник оперативного отдела югославского генерального штаба генерал Р. Янкович подписали от имени Югославии акт безоговорочной капитуляции[6][22]. Генерал Калафатович отдал приказ всем подразделениям югославской армии прекратить боевые действия и выслать парламентеров[8]. В соответствии с документом, все военнослужащие югославской армии, продолжавшие сопротивление после 12:00 часов 18 апреля 1941 года подлежали смертной казни[28].

Итоги операции

Королевское правительство Югославии, 15 апреля 1941 вылетевшее на самолёте в Грецию, 18 апреля 1941 перебралось из Афин на Ближний Восток[28], а позднее из Каира переехало в Лондон[8].

Потери ВВС Югославии в авиатехнике за весь период войны составили 57 сбитых и около 150 уничтоженных на земле самолётов[35], ещё некоторое количество самолётов оказалось в распоряжении немецких, итальянских и венгерских войск после капитуляции югославской армии. Кроме того, часть авиатехники ВВС Югославии оказалась в распоряжении НГХ (командир 205-й бомбардировочной эскадрильи, хорват Мато Кулинович отказался выполнять приказ о перелёте эскадрильи в Грецию, инструктор ВВС Югославии, хорват Цвитан Галич на самолёте Bü-131 совершил перелёт в расположение немецких войск)[13]. Тем не менее, из Югославии в Египет совершили перелёт четыре бомбардировщика S.79K[18] и два бомбардировщика Do-17K[17] ВВС Югославии. Ещё четыре самолёта ВВС Югославии совершили перелёт в СССР[13]. Две подводные лодки ВМФ Югославии также сумели избежать уничтожения и пленения, впоследствии они вошли в состав британского флота[39].

Немецкие войска в ходе кампании потеряли 151 военнослужащих погибшими, 14 пропавшими без вести, 392 ранеными[22]. В ходе авианалётов на Белград были сбиты 12 и повреждены ещё 8 самолётов люфтваффе[35]. Ещё один штурмовик Ju-87R был подбит 7 апреля 1941 над Македонией огнём зенитной артиллерии и совершил вынужденную посадку в горах, экипаж вышел в расположение немецких войск[40]. Ещё один истребитель Me-109E7 был сбит во время авианалёта на аэродром у города Ниш (пилот Илефельд был взят в плен югославскими солдатами). В бою у Тополы были уничтожены два танка PzKpfw II (по другим данным, три немецких танка).

Потери Италии в авиатехнике в боевых действиях против Югославии составили 13 самолётов (в том числе три истребителя: один Fiat G.50bis и два MC.200)[25].

Потери итальянской армии в бронетехнике составили 11 уничтоженных и 5 повреждённых танкеток L3[41].

В ходе боевых действий немецкие войска взяли в плен 225,5 тыс. югославских военнослужащих[8], после капитуляции общее количество капитулировавших, взятых в плен и сдавшихся немцам югославских военнослужащих увеличилось до 345 тыс.[8][28]. Ещё 30 тыс. югославских военнослужащих были взяты в плен итальянскими войсками[6], в результате общее количество попавших в плен югославских военнослужащих составило 375 тысяч человек[6]. Значительное количество из них (призванные в югославскую армию проживавшие в Югославии немцы-«фольксдойче», венгры и хорваты) были выпущены некоторое время спустя. Кроме того, из плена освобождали македонцев (поскольку Македонию заняли болгарские войска)[22].

Операция в Югославии вынудила немецкое военно-политическое руководство отложить войну с СССР[38]. 30 апреля 1941 года дата начала операции «Барбаросса» была перенесена с 15 мая 1941 года на 22 июня 1941 года[9].

В мае 1941 2-я армия и 1-я танковая группа были выведены из Югославии, и с 22 июня 1941 они приняли участие в войне Германии против СССР. Приказ о передислокации трёх штабов корпусов и семи дивизий из Югославии в Германию и Румынию был отдан ещё 14 апреля. 21 и 23 апреля аналогичный приказ получили 16-я моторизованная и три танковые дивизии. Для оккупации Югославии были выделены части 12-й армии, наряду с изначальной для этой армии задачей оккупации Греции.

Последствия

Югославия прекратила существование. 21 и 22 апреля раздел Югославии был завершён на встрече министров иностранных дел Германии и Италии в Вене[42].

Территория была разделена: северная часть Словении была включена в состав Германии; южная часть Словении и Далмация — в состав Италии; бóльшая часть Вардарской Македонии и восточные районы Сербии — в состав Болгарии; Косово и Метохия, западные районы Македонии и восточные районы Черногории — в состав Албании[42].

В состав Венгрии вошли Воеводина (Бачка) и северо-восточная часть Словении: всего 11417 кв. миль территории с населением 1 025 508 человек (только 37 % из которых являлись венграми по национальности)[34].

Были образованы Независимое государство Хорватия (включая Боснию-Герцеговину), королевство Черногория (трон остался не занятым) и республика Сербия. При этом Черногория была оккупирована итальянскими войсками, а Сербия немецкими, но там были созданы местные правительства и административно-государственные структуры, а также вооружённые силы.

Напишите отзыв о статье "Югославская операция"

Примечания

  1. Предоставили свою территорию для вторжения в Югославию
  2. 1 2 3 Югославия // Советская историческая энциклопедия / редколл., гл. ред. Е. М. Жуков. том 16. М., государственное научное издательство «Советская энциклопедия», 1976. стр.719-720
  3. Курт фон Типпельскирх. История Второй мировой войны 1939—1945. СПб., «Полигон», 1998. стр.188-189
  4. Костин А. А. Американские оценки вклада Югославии в борьбу с нацистской Германией и её союзниками // Немцы в России: взгляд из провинции. Сборник материалов III Всероссийской научной конференции с международным участием. Киров, 22 — 23 октября 2015 года. — Киров: Радуга-ПРЕСС, 2015. — С. 180
  5. 1 2 3 4 The New Encyclopedia Britannica. 15th edition. Macropaedia. Vol.29. Chicago, 1994. p. 995
  6. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 История Второй Мировой войны 1939—1945 (в 12 томах) / редколл., гл. ред. А. А. Гречко. том 3. М., Воениздат, 1974. стр.258-268
  7. В. Т. Фомин. Фашистская Германия во Второй мировой войне, сентябрь 1939 г. — июнь 1941 г. М., «Наука», 1978. стр.211
  8. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 Курт фон Типпельскирх. История Второй мировой войны 1939—1945. СПб., «Полигон», 1998. стр.192-200
  9. 1 2 3 4 Мировые войны XX века: в 4-х кн. книга 3. Вторая мировая война: исторический очерк / Институт всеобщей истории РАН. М., «Наука», 2005. стр.84-85
  10. Документ С — 127. Основные вопросы ведения пропаганды против Югославии // Нюрнбергский процесс. Сборник материалов в восьми томах. том 3. М.. Юридическая литература, 1989. стр.368-370
  11. 1 2 3 4 5 6 7 8 Ф. Гальдер. Оккупация Европы. Военный дневник начальника генерального штаба 1939—1941. М., «Центрполиграф», 2007. стр.383-400
  12. Jasek Solarz. Balkany 1940—1941. Warszawa, Wydawnictwo «Militaria», 2001. str.37-44
  13. 1 2 3 4 Frank Joseph. The Axis Air Forces: Flying in Support of the German Luftwaffe. Praeger, 2012. pages 96-97
  14. 1 2 3 4 5 6 7 8 Рольф Грамс. 14-я танковая дивизия, 1940—1945 / пер. с нем. М., ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014. стр.20-26
  15. 1 2 3 4 5 6 7 Р. Эрнест Дюпюи, Тревор Н. Дюпюи. Всемирная история войн (в 4-х тт.). книга 4 (1925—1997). СПб., М., «Полигон — АСТ», 1998. стр.153
  16. Энтони Такер-Джонс. Великий танковый грабёж. Трофейная броня Гитлера. / пер. с англ. М.: «Яуза», «ЭКСМО», 2008. стр.65-66
  17. 1 2 Dornier Do 17 // А. И. Харук. Ударная авиация Второй Мировой — штурмовики, бомбардировщики, торпедоносцы. М., «Яуза» — ЭКСМО, 2012. стр.76-79
  18. 1 2 SIAI Savoia-Marchetti S.79 Sparviero // А. И. Харук. Ударная авиация Второй Мировой — штурмовики, бомбардировщики, торпедоносцы. М., «Яуза» — ЭКСМО, 2012. стр.153-156
  19. Caproni Ca.311/313/314 // А. И. Харук. Ударная авиация Второй Мировой — штурмовики, бомбардировщики, торпедоносцы. М., «Яуза» — ЭКСМО, 2012. стр.142-144
  20. С. Л. Федосеев. Все танки Первой мировой. Самая полная энциклопедия. М., «Яуза», «ЭКСМО», 2013. стр.387
  21. 1 2 3 Андрей Кихтенко. Последняя война ветерана // журнал «Оружие», № 15-16, 2014. стр.60-72
  22. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Gordon Rottman, Dmitriy Zgonnik. The German Invasion of Yugoslavia 1941. Concord Publication Co. 2009. page 3-4
  23. 1 2 3 4 5 6 7 Документ ПС — 1741. Особые указания к директиве № 25 // Нюрнбергский процесс. Сборник материалов в восьми томах. том 3. М.. Юридическая литература, 1989. стр.371-376
  24. В. Т. Фомин. Фашистская Германия во Второй мировой войне, сентябрь 1939 г. — июнь 1941 г. М., «Наука», 1978. стр.187
  25. 1 2 А. И. Харук. «Соколы» Муссолини. Итальянские истребители Второй Мировой. М., Яуза, ЭКСМО, 2012. стр.101
  26. Peter Abbot, Nigel Thomas. Germany’s Eastern Front Allies, 1941-45. London, Osprey Publishing Ltd., 1982. pages 11-12
  27. Junkers Ju-86 // А. И. Харук. Ударная авиация Второй Мировой — штурмовики, бомбардировщики, торпедоносцы. М., «Яуза» — ЭКСМО, 2012. стр.107-109
  28. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 Jasek Solarz. Balkany 1940—1941. Warszawa, Wydawnictwo «Militaria», 2001. str.47-62
  29. CRDA (CANT) Z.1007 «Alcione» // А. И. Харук. Ударная авиация Второй Мировой — штурмовики, бомбардировщики, торпедоносцы. М., «Яуза» — ЭКСМО, 2012. стр.133-135
  30. 1 2 Philip S. Jowett, Dmitry Zgonnik. Italian Army at War. Europe 1940—1943. Concord Publications Company. page 4, 30
  31. История Югославии (в 2-х тт.). редколл., Л. Б. Валев, Г. М. Славин, И. И. Удальцов. том 2. М., изд-во АН СССР. 1963. стр.183
  32. 1 2 3 канд. ист. н. Н. С. Пилько. Словения под властью оккупантов (1941—1945 гг.) // «Вопросы истории», № 1, 2006. стр.36-54
  33. Slovenia // N. Thomas, K. Mikulan. Axis Forces in Yugoslavia 1941 — 45. London, Osprey Publishing Ltd., 1995. pages 34-37
  34. 1 2 3 4 5 6 Northern Yugoslavia, 1941 // Nigel Thomas, László Pal Szabo, Darko Pavlovic. The Royal Hungarian Army in World War II. London, Osprey Publishing Ltd., 2008. page 14
  35. 1 2 3 4 М. Ф. Зефиров. Штурмовая авиация люфтваффе. М., издательство АСТ, 2001. стр.433-437
  36. The Balkan Campaign — 1941 // Jacek Solarz. SS-Division «Das Reich», 1940—1945. Warszawa, Wydawnictwo «Militaria» 2005. pages 22-26
  37. Bruce Quarrie, Mike Chappell. Panzer-Grenadier Division «Grossdeutschland». London, Osprey Publishing Ltd., 1977. page 4
  38. 1 2 Ж. А. Медведев, Р. А. Медведев. План «Барбаросса» // «Вопросы истории», № 6, 2002. стр.14-35
  39. М. И. Семиряга. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны. М., РОССПЭН, 2000. стр.642
  40. М. Ф. Зефиров. Штурмовая авиация люфтваффе. М., издательство АСТ, 2001. стр.300
  41. F. Capellano, P. P. Battistelli. Italian Light Tanks, 1919-45. Osprey Publishing. 2012. page 38
  42. 1 2 Лазар Лукајић. [www.jasenovac-info.com/biblioteka/Fratri_i_ustase_kolju.pdf ФРАТРИ И УСТАШЕ КОЉУ], c. 18-19

Литература и источники

  • В. Терзић. Jугославиjа у априлском рату 1941. Титоград, 1963.
  • J. Kozenski. Agresja na Jugoslawie. Poznan, 1979.


Отрывок, характеризующий Югославская операция

«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.
– Вот хочет сраженье посмотреть, – сказал Жерков Болконскому, указывая на аудитора, – да под ложечкой уж заболело.
– Ну, полно вам, – проговорил аудитор с сияющею, наивною и вместе хитрою улыбкой, как будто ему лестно было, что он составлял предмет шуток Жеркова, и как будто он нарочно старался казаться глупее, чем он был в самом деле.
– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.
– Молодцами, ребята! – сказал князь Багратион.
«Ради… ого го го го го!…» раздалось по рядам. Угрюмый солдат, шедший слева, крича, оглянулся глазами на Багратиона с таким выражением, как будто говорил: «сами знаем»; другой, не оглядываясь и как будто боясь развлечься, разинув рот, кричал и проходил.
Велено было остановиться и снять ранцы.
Багратион объехал прошедшие мимо его ряды и слез с лошади. Он отдал казаку поводья, снял и отдал бурку, расправил ноги и поправил на голове картуз. Голова французской колонны, с офицерами впереди, показалась из под горы.
«С Богом!» проговорил Багратион твердым, слышным голосом, на мгновение обернулся к фронту и, слегка размахивая руками, неловким шагом кавалериста, как бы трудясь, пошел вперед по неровному полю. Князь Андрей чувствовал, что какая то непреодолимая сила влечет его вперед, и испытывал большое счастие. [Тут произошла та атака, про которую Тьер говорит: «Les russes se conduisirent vaillamment, et chose rare a la guerre, on vit deux masses d'infanterie Mariecher resolument l'une contre l'autre sans qu'aucune des deux ceda avant d'etre abordee»; а Наполеон на острове Св. Елены сказал: «Quelques bataillons russes montrerent de l'intrepidite„. [Русские вели себя доблестно, и вещь – редкая на войне, две массы пехоты шли решительно одна против другой, и ни одна из двух не уступила до самого столкновения“. Слова Наполеона: [Несколько русских батальонов проявили бесстрашие.]
Уже близко становились французы; уже князь Андрей, шедший рядом с Багратионом, ясно различал перевязи, красные эполеты, даже лица французов. (Он ясно видел одного старого французского офицера, который вывернутыми ногами в штиблетах с трудом шел в гору.) Князь Багратион не давал нового приказания и всё так же молча шел перед рядами. Вдруг между французами треснул один выстрел, другой, третий… и по всем расстроившимся неприятельским рядам разнесся дым и затрещала пальба. Несколько человек наших упало, в том числе и круглолицый офицер, шедший так весело и старательно. Но в то же мгновение как раздался первый выстрел, Багратион оглянулся и закричал: «Ура!»