Югуртинская война

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Югуртинская война (лат. Bellum Iugurthinum) — вооружённый конфликт между Древним Римом и нумидийским царём Югуртой, продолжавшийся со 112 по 105 год до н. э. Успех применявшейся Югуртой тактики подкупа и коррупции вскрыл разложение нравов среди верхушки римского общества. В контексте упадка римской добродетели рассматривал эту войну автор наиболее подробного трактата о ней — римский историк Саллюстий.





Гражданская война в Нумидии

Прологом к войне послужил междоусобный конфликт между двумя внуками царя Масиниссы, Югуртой и Адгербалом. По воле Массиниссы, последнее слово в нумидийских распрях оставалось за римским сенатом, поэтому разбитый Адгербал бежал в римскую провинцию Африку, а оттуда направился в Рим. Это вынудило и Югурту к отправлению посольства в Рим. Сенат постановил, чтобы Нумидия была разделена между обоими претендентами, что вполне совпадало с интересами Рима и традиционным римским принципом управления разделяй и властвуй. Для производства раздела в Африку была отправлена комиссия из десяти сенаторов, которая присудила Адгербал — восточную, Югурте — западную, менее развитую часть Нумидии[1]. Через четыре года Югурта снова начал войну с двоюродным братом. Адгербал был разбит и осаждён в Цирте.

По жалобе Адгербала из Рима вновь прибыли послы, которые потребовали от Югурты прекращения войны и возвращения к порядку, установленному сенатом. Югурта заявил послам, что римляне нехорошо поступают, препятствуя ему воспользоваться тем, на что он имеет право, и обещал отправить в Рим послов, чтобы объяснить своё поведение. По удалении послов Югурта продолжал осаждать Цирту, и Адгербал обратился письменно в Рим.

В условиях разгоравшейся войны с германцами, в 113 году разгромившими римскую армию при Норее, сенат предпочёл не начинать войны, а вновь отправить посольство в Нумидию во главе с самим принцепсом сената, Эмилием Скавром. По требованию послов Югурта явился к ним в римскую провинцию, но они не смогли ничего добиться от него[2]. Адгербалу пришлось сдаться. Торжествующий Югурта убил своего соперника и перебил всех совершеннолетних вооружённых людей, захваченных в Цирте — нумидийцев и италиков, без разбора. Объединение Нумидии под властью Югурты завершилось.

Первый эпизод войны

Избранный плебейским трибуном на 111 год до н. э. Гай Меммий повёл агитацию против политиков, ездивших послами в Нумидию, обвиняя их в продажности. Сенат назначил консулам провинции Италию и Африку. Последнее подразумевало войну против Нумидии. Отправленное Югуртой в Рим посольство с сыном царя во главе, не было принято сенатом: послам было приказано в течение 10 дней покинуть Италию, если они не явились сообщить о deditio (безоговорочная капитуляция) Нумидии и самого Югурты. Началась война против Нумидии.

Во главе отправленной в Африку армии был поставлен консул Луций Кальпурний Бестия, в числе его легатов был Марк Эмилий Скавр. Консул удачно начал войну и взял несколько городов, после чего заключил мир с Югуртой на условиях выплаты контрибуции, выдачи 30 слонов, известного количества коней и скота и денег. В Риме поползли слухи о том, что Бестия подкуплен царём, однако, как показали дальнейшие события, более серьёзные боевые действия требовали слишком больших усилий, при этом война с германцами ставила под сомнение их своевременность и целесообразность.

Югурта в Риме

Кальпурний Бестия отправился в Рим, где известия о событиях в Африке и о сомнительной роли представителей знати вызвали большое волнение и усиленную борьбу группировок. Против знати активно выступал бывший трибун Меммий; по его предложению в Африку был послан претор Луций Кассий Лонгин, чтобы пригласить Югурту в Рим, гарантировав ему безопасность. Показания царя должны были уличить тех, кто торговал государственными интересами. Югурта принял приглашение явиться в Рим, надеясь добиться там выгодного для себя урегулирования положения Нумидии. Претендентом на власть в ней был Массива, внук Масиниссы (сын Гулуссы), который и прибыл в Рим, чтобы отстаивать свои интересы.

Когда на народном собрании от Югурты потребовали указания виновных в подкупе, трибун Бебий запретил царю давать показания — согласно Саллюстию, подкупленный знатью. Но не менее вероятно, что он опасался со стороны царя не поддающихся проверке клеветнических измышлений. Массива был убит в самом Риме — вероятно, по наущению Югурты; но сам царь покинул Италию, причём он будто бы сказал: «о продажный город, он вскоре погибнет, как только найдет покупателя» («Urbem venalem et mature perituram, si emptorem invenerit»). По Саллюстию, он уехал по велению сената, по Титу Ливию — тайно бежал, что представляется более вероятным.

Возобновление войны

Командование Альбина

Ведение возобновленной войны досталось консулу 110 года до н. э. Спурию Постумию Альбину. Альбин рассчитывал окончить войну до избирательных комиций, на которых он должен был присутствовать; но Югурта всячески затягивал войну, и Альбин должен был уехать в Рим, ничего не сделав, и оставил во главе войска своего брата Авла Постумия Альбина. Югурта захватил его ночью врасплох и ворвался в римский лагерь. Римляне бежали на соседний холм и должны были капитулировать. Царь отпустил их, проведя «под ярмом», и поставив условием, чтобы Альбин заключил с ним мир и в десятидневный срок очистил Нумидию.

Однако в Риме этот договор был отвергнут и решено было продолжать войну. Более того, унижение римского войска вызвало бурю гнева против знати, приведшей легионы к поражению. Народный трибун Мамилий Лиметан внёс предложение о производстве следствия над теми, по чьему совету Югурта пренебрег постановлениями сената, а также над теми, кто был подкуплен им и кто выдал ему слонов и перебежчиков. В число трёх членов следственной комиссии сумел попасть Марк Эмилий Скавр, сам находившийся под сильным подозрением.

Командование Метелла

Одним из консулов на 109 год до н. э. был избран Квинт Цецилий Метелл, аристократ, слывший неподкупным; ему досталось ведение нумидийской войны. Метелл собрал новое войско и сделал в широких размерах все необходимые приготовления. В Нумидии ему пришлось прежде всего заняться перевоспитанием тамошней римской армии, сильно деморализованной предшествующими поражениями.

Югурта попытался завести переговоры и с Метеллом, но последний, не отказываясь от переговоров, старался склонить нумидийских послов выдать царя Риму, живым или мертвым. Метелл вторгся в Нумидию, занял город Вагу, оставил там гарнизон и велел заготовлять припасы. Он двигался в Нумидии очень осторожно, широко применяя разведку. Большую услугу при этом Метеллу оказывал легат Гай Марий, начальствовавший над конницей.

Югурта, заметив, что Метелл ведёт с ним двойную игру, попытался захватить врасплох римское войско, но в битве при реке Мутул[en] римляне одержали верх, хотя находились в очень опасном положении. Двигаться далее внутрь страны Метелл, однако, не решился и отступил, опустошая богатейшие части Нумидии и истребляя всех захваченных совершеннолетних нумидийцев. Римляне осадили хорошо укреплённую Заму. Югурта внезапно атаковал плохо охраняемый римский лагерь и перебил большую часть римлян, оставленных в нём, но затем был вынужден отступить, когда подошло римское войско. Метелл снял осаду Замы ввиду приближения зимы, и ушёл в римскую провинцию, оставив гарнизоны в занятых им нумидийских городах.

Убедившись, что он не может в открытом поле победить римлян, Югурта снова сделал попытку войти в переговоры с римским военачальником: он выплатил римлянам большую сумму денег, выдал всех слонов, часть лошадей и перебежчиков, но затем, когда он должен был сам отдаться Метеллу, не решился на это и возобновил войну. Жители Ваги, занятой римским гарнизоном, восстали и перебили римлян, но жестоко поплатились за это, когда Метелл снова овладел городом и расправился с восставшим населением. Метелл ещё раз разбил Югурту, который укрылся в городе Тала. Метелл, позаботившись о снабжении армии водой, так как дорога к Тале шла безводной местностью, двинулся против этого города. Югурта ночью тайно бежал с детьми из Tалы, которая затем была взята Метеллом.

Затем Югурта бежал через пустыни к гетулам и стал возбуждать к войне с Римом мавретанского царя Бокха, своего тестя. Вмешательство Мавретании могло затянуть войну до бесконечности. Занятие римлянами Нумидии не было прочным, пока Югурта был жив и мог тревожить римлян нападениями из Мавретании.

Югурта и Бокх двинулись к Цирте, рядом с которой расположился Метелл. Последний завязал переговоры с Бокхом, желая отвлечь его от союза с Югуртой. Метеллу, однако, не удалось окончить войну; он узнал, что Африка назначена по постановлению народа провинцией Марию, избранному консулом на 107 г., а вместе с ней и ведение Югуртинской войны. Тем не менее, Метелл, хотя и не завершил войну окончательной победой над врагом, получил прозвание «Нумидийского».

Командование Мария

Марий, приняв командование, пополнил войско и двинулся вглубь Нумидии, к городу Капса, располагавшемуся в пустынной и безводной местности. Он смог неожиданно для нумидийцев подойти к нему, захватил и сжёг этот город. Опасаясь, что впоследствии они всё равно взбунтуются против римлян, Марий приказал всех взрослых жителей перебить, несмотря на капитуляцию, остальных же продал в рабство. Он взял ещё несколько городов, в том числе считавшийся неприступным мулуккский замок на границе Нумидии и Мавретании, где хранились сокровища Югурты.

В это время в лагерь Мария прибыл с конницей квестор Луций Корнелий Сулла. Бокх, которому Югурта, бывший его зятем, обещал за помощь против римлян треть Нумидии, наконец решился на войну с Римом. Соединенное нумидийско-мавретанское войско внезапно напало ночью на римлян, возвращавшихся на зимние квартиры. Римляне, попав в трудное положение, укрылись на соседних холмах; затем Марию удалось так же неожиданно напасть на нумидийцев и обратить их в бегство.

Нумидийцы ещё раз были разбиты Марием около Цирты. Когда Марий вступил в город, к нему явились послы от Бокха, который решился пожертвовать Югуртой в расчёте на крупные уступки со стороны римлян. Послы Бокха отправились в Рим; затем Бокх в ходе переговоров с Марием обязался ему выдать Югурту, за что ему были обещаны союз с Римом и часть нумидийской территории. Бокх продолжению войны предпочёл сделку с Римом и схватив своего зятя, передал его прибывшему за ним Сулле. Марий доставил пленного Югурту в Рим и заставил его пройти в царской одежде в триумфальной процессии; затем он был казнён в Мамертинской тюрьме104 году до н. э.). Урезанная в границах вследствие уступки части её Бокху Нумидия была отдана Гауде, внуку Масиниссы. Присоединили ли римляне к провинции Африка какие-то нумидийские территории, неясно.

Напишите отзыв о статье "Югуртинская война"

Примечания

  1. Поэтому заявления Саллюстия (Iug. 16. 3–8) том, что члены комиссии были подкуплены царём, не следует воспринимать всерьёз.
  2. Саллюстий намекает на то, что послы были подкуплены, но для чего – непонятно, послы не отказались от своих требований, а сам он просто проигнорировал их.
Комментарии

Литература

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Югуртинская война

Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил: