Асерински, Юджин

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Юджин Асерински»)
Перейти к: навигация, поиск
Юджин Асерински
Eugene Aserinsky
Дата рождения:

6 мая 1921(1921-05-06)

Место рождения:

Бруклин, Нью-Йорк, США

Дата смерти:

22 июля 1998(1998-07-22) (77 лет)

Место смерти:

Карлсбад, Калифорния, США

Страна:

США США

Научная сфера:

сомнология

Место работы:

Чикагский университет

Научный руководитель:

Натаниэл Клейтман

Известен как:

первооткрыватель фазы быстрого сна

Юджин Асерински (Азеринский; 6 мая 1921, Бруклин — 22 июля 1998, Карлсбад) — американский нейрофизиолог, совместно с Натаниэлом Клейтманом первооткрыватель фазы быстрого сна.





Биография

Родился в Бруклине в семье еврейских иммигрантов из Российской империи. Его отец Борис Азеринский (1889—1974), эмигрировавший в США из Самары в возрасте двадцати лет, был дантистом, чья привязанность к азартным играм привела к семейным конфликтам и хронической бедности.[1] Дед будущего учёного, книгоиздатель Лейб Азеринский, был владельцем типографии Л. М. Азеринского по ул. Дворянской, 94, в Самаре. В семье пользовались идишем и русским языком. Когда ему было 12 лет умерла его мать, Соня Азеринская (1887—1933).

После окончания Бруклинского колледжа, поступил в Университет Мэриленда на подготовительную медицинскую программу (premed), но не окончил учёбу. Работал бухгалтером, социальным работником, в годы Второй мировой войны служил на европейском фронте подносчиком снарядов, хотя был слеп на один глаз.

В 1950 году, будучи студентом Чикагского университета, поступил в сомнографическую лабораторию к Натаниэлу Клейтману, на тот момент самому известному исследователю физиологии сна в стране (the father of sleep research).[2]

Исследования

Первым исследовательским проектом Асеринского стало наблюдение за частотой моргательных движений младенцев в процессе засыпания. Несколько месяцев Асерински провел в наблюдениях, но единственным результатом стал факт, что существуют временные отрезки длиной примерно в 20 минут без морганий. К тому времени Асерински испытывал хроническую нужду: его жена Сильвия страдала маниакально-депрессивным расстройством, у них была новорожденная дочь Джилл (1952) и 7-летний сын Армонд, они жили в бывшем военном бараке, отапливаемом керогазом, а денег не хватало даже на еду, так что он подворовывал картофель в магазине.

Через год он приступил и изучению сна у старших детей и взрослых. В отличие от младенцев взрослые предпочитали спать в темноте, и совсем не радовались наблюдателю у своего лица. Клейтман предложил использовать динограф — прототип энцефалографа, который позволял регистрировать движения глазных мышц и электрические волны мозга.[3] Имевшийся в университете аппарат оказался неисправен, причём даже производитель отказался приводить его в рабочее состояние, сославшись на то, что это досерийный экземпляр, собранный вручную по несохранившейся документации. С помощью сокурсника Асерински сумел-таки наладить прибор. А чтобы откалибровать его он привёл в лабораторию своего восьмилетнего сына Армонда.

Но откалибровать аппарат не получалось: в процессе сна динограф периодически выдавал серию зигзагов, характерных для бодрствующего человека. Были испробованы разные люди, разные схемы закрепления датчиков, но результат не менялся: аппарат периодически показывал «бодрствование», хотя человек явно спал. Через некоторое время пришло понимание, что виноват вовсе не прибор, и хотя Клейтман скептически отнёсся к заявлению Асерински, тот в итоге получил энцефалограф и помощника-студента Уильяма Демента. Начались эксперименты. В общей сложности сон был изучен у 26 человек. И хотя приходилось экономить бумагу и вести наблюдение не непрерывно, а фрагментами, Асерински смог обнаружить определённые закономерности и цикличность. Будя испытуемых в периоды быстрого движения глаз, он узнал, что в это время сновидения встречаются намного чаще. Также учащались пульс и дыхание.

Признание

В 1953 году Клейтман и Асеринский опубликовали результаты своих исследований в статье «Regularly occurring periods of eye mobility and concomitant phenomena during sleep» в журнале «Science». Это кардинально изменило представления учёных о том, что именно происходит с мозгом во время сна, и положило начало современной физиологии сна. Никогда ранее никто не наблюдал за активностью мозга во время сна на протяжении всей ночи, считая, что нет смысла наблюдать фактически отключенный орган.

Позднее, в отзыве на замечание Демента о том, что открытие фазы быстрого сна было плодом коллективных усилий, Асерински ответил:

«Если что и характеризует открытие R.E.M. (Rapid eye movement — фаза быстрого движения глаз), так это то, что там не было коллективной работы вовсе. Клейтман был замкнут, почти уединён сам с собой, и между нами было очень мало контактов. Кроме того, я сам исключительно упрямый человек и никогда не радуюсь перспективе совместной работы. Это незавидное качество сопровождало всю мою карьеру, в чём несложно убедиться из моего резюме: в первых тридцати моих статьях, охватывающих 25 лет работы, я единственный либо основной автор».

Асерински получил известность в научных кругах и степень PhD, но это не сильно сказалось на его материальном благосостоянии. Он переехал в Сиэтл, где изучал возможность управления косяками рыбы с помощью электрических волн, работал в Филадельфии в медицинском колледже, где изучал высокочастотную электрическую активность мозга.

В 1957 году его жена покончила жизнь самоубийством.[4] Сын Асеринского Армонд убеждал отца вернуться в сомнологию, которая стала активно изучаться. В 1963 году Асерински приехал в Нью-Йорк, на съезд исследователей сна, лишь немногие узнали его, и то признавались, что думали, что его уже нет в живых. Асерински изучал физиологию сна в Институте психиатрии Филадельфии, а затем в медицинском колледже Джефферсона. Позднее возглавил физиологический факультет университета в Западной Вирджинии, но он так и не стал своим в учёных кругах, и в 1972 году его даже не пригласили на встречу сомнологов. Он оставался в тени, пребывая в безвестности.

В 1989 году доцент психиатрии Калифорнийского университета в Сан-Диего Питер Широмани случайно познакомился с дочерью Асеринского: его номер автомобиля содержал «REM SLEP», и она подошла и сказала: «Очень понравился ваш номер. Ведь как раз мой отец открыл R.E.M.». Широмани знал имя Асеринского, что очень удивило и обрадовало его дочь. Они обменялись контактами и спустя несколько лет знакомый Широмани сомнолог Джером Сигел пригласил Асерински на симпозиум 1995 года в Нэшвилле, который он готовил в честь 100-летия Клейтмана.

Несмотря на прошлые разногласия, Демент представил Асерински собранию специалистов, которые приветствовали его аплодисментами стоя. Его дочь Джил писала, что «это был один из наивысших моментов в его жизни».

Юджин Асерински погиб в 1998 году, в возрасте 77 лет. Его автомобиль врезался в дерево, предположительно Асерински уснул за рулём[5].

Напишите отзыв о статье "Асерински, Юджин"

Примечания

  1. [www.sleepandhealth.com/files/journal/2004/2004_01.pdf Alexander Golbin «The Unusual Life of an Unusual Scientist — A Tribute to Eugene Aserinsky»]
  2. [www.uchospitals.edu/pdf/uch_006319.pdf Lynn Lamberg «The student, the professor, and the birth of modern sleep research»]
  3. [www.smithsonianmag.com/science-nature/the-stubborn-scientist-who-unraveled-a-mystery-of-the-night-91514538/?page=1 Chip Brown «The Stubborn Scientist Who Unraveled A Mystery of the Night»]
  4. [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=pv&GRid=7583774 Надгробный памятник: Sylvia Azerinsky (1923—1957)]
  5. Alexander Golbin [www.sleepandhealth.com/files/journal/2004/2004_01.pdf The Unusual Life of an Unusual Scientist – A Tribute to Eugene Aserinsky] // Sleep & Heath. — 2003-12/2004-01. — № 29. — С. 3. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1547-1586&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1547-1586].

Ссылки

  • Денис Тулинов [trv-science.ru/2013/04/09/pervootkryvatel-r-e-m/ Первооткрыватель R.E.M.] // Троицкий вариант — Наука : журнал. — 2013+04-09. — № 126. — С. 12.
  • Eugene Aserinsky; Nataniel Kleitman [aegean.psychology.uiowa.edu/Faculty/Blumberg/Course_Docs/Seminar.2008/Readings/Aserinsky.Kleitman.1953.pdf Regularly Occurring Periods of Eye Motility, and Concomitant Phenomena, During Sleep] // Science : журнал. — 1953-09-04. — Т. 118, № 3062. — С. 273-274.
  • Andrea Rock. [ru.scribd.com/doc/4607784/The-Mind-at-Night-The-New-Science-of-How-and-Why-We-Dream The Mind at Night - The New Science of How and Why We Dream]. — New York: Basic Books, 2004. — ISBN 0-7382-0755-1.

Отрывок, характеризующий Асерински, Юджин

– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.