Гуссенс, Юджин Эйнсли

Юджин Эйнсли Гуссенс

Юджин Гу́ссенс (полное имя Юджин Эйнсли Гуссенс, англ. Eugène Aynsley Goossens; 26 мая 1893, Лондон — 13 июня 1962) — британский дирижёр и композитор фламандского происхождения, сын Эжена Гооссенса.

Биография

Учился музыке в Брюгге, затем в Ливерпуле и наконец в лондонском Королевском музыкальном колледже под руководством Чарльза Вильерса Стэнфорда и Акилле Риварде. В 1912—1915 гг. играл на скрипке в оркестре Томаса Бичема, затем стал помощником дирижёра, в 1916 г. привлёк к себе первое внимание, когда под его руководством состоялась премьера оперы Стэнфорда «Критик». Одновременно с 1915 г. играл на скрипке в Филармоническом квартете (вместе с виолончелистом Седриком Шарпом). В 1921 г. ушёл от Бичема и создал собственный оркестр, в частности, исполнивший впервые в Великобритании музыку балета Стравинского «Весна священная» (7 июня 1921 г. в присутствии композитора).

В 1923 г. Гуссенс был приглашён в Рочестер (США) в качестве дирижёра вновь созданного местного филармонического оркестра, которым руководил (в 1923-25 гг. совместно с Альбертом Коутсом) до 1931 года. Одновременно преподавал в Истменовской школе музыки. В 1931—1946 гг. он руководил Симфоническим оркестром Цинциннати. В 1947 гг. Гуссенс переехал в Австралию и возглавил Сиднейский симфонический оркестр и Консерваторию Нового Южного Уэльса. В 1955 г. он был возведён в рыцарский чин, однако уже в 1956 г. был вынужден оставить все посты из-за публичного скандала в связи с обнаруженными у него порнографическими фотографиями. Гуссенс вернулся в Англию и до конца жизни практически не концертировал, однако оставил несколько поздних записей, в частности, впечатляющую запись «Празднеств Рима» Отторино Респиги.

Композиторское наследие Гуссенса включает оперу «Дон Жуан из Манары», ораторию «Апокалипсис», две симфонии (1940 и 1945), концерт для гобоя с оркестром (1927, предназначен для его брата Леона), два струнных квартета, две скрипичные сонаты, другую камерную музыку. Как дирижёр Гуссенс особенно известен тем, что в 1942 г. от имени оркестра Цинциннати заказал целому ряду американских композиторов торжественные пьесы в честь героизма солдат Второй мировой войны — среди восемнадцати пьес, исполненных оркестром в сезоне 1942-43 гг., были и знаменитые «Фанфары простому человеку» Аарона Копленда.

Скандальный роман Гуссенса с адептом эротического оккультизма Розалин Нортон, приведший к завершению его карьеры, нашёл отражение в нескольких художественных произведениях, в том числе в опере австралийского композитора Дрю Кроуфорда «Юджин и Роя» (англ. Eugène & Roie; 2004).

Отрывок, характеризующий Гуссенс, Юджин Эйнсли

Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.