Инджич, Юджин

Юджин Инджич (англ. Eugen Indjic; род. 11 марта 1947, Белград) — американский пианист сербского происхождения.

Сын генерала югославской царской армии и русской матери, пианистки-любительницы, вместе с семьёй в четырёхлетнем возрасте эмигрировал в США. В восемь лет начал заниматься музыкой под руководством Любови Стефани и уже через год дебютировал со Спрингфилдским молодёжным оркестром, исполнив 20-й концерт Вольфганга Амадея Моцарта. В 1959—1964 гг. изучал фортепиано в Бостонском университете у Александра Боровского, одновременно продолжая выступать, совершив в 1963 г. первое гастрольное турне (по Дании) вместе со своим учителем и осуществив в 1959 г. первую запись — Вариации на тему Диабелли Бетховена для RCA Victor. В 1969 г. Инджич также окончил Гарвардский университет по специальности «композиция» (ученик Леона Кирхнера), затем занимался также в Париже у Нади Буланже. На счету Инджича четвёртая премия Международного конкурса пианистов имени Шопена в Варшаве (1970), третья премия Международного конкурса пианистов в Лидсе (1972) и вторая премия первого Международного конкурса Артура Рубинштейна в Тель-Авиве (1974).

Инджич известен, прежде всего, как специалист по творчеству Фридерика Шопена; особый резонанс имела его запись мазурок Шопена, ставшая жертвой плагиата Джойс Хатто. Среди других его записей — сочинения Бетховена, Шумана, Дебюсси, Прокофьева.

С 1972 г. живёт преимущественно во Франции, женат на Одиль Рабо, внучке Анри Рабо.

В 2010 г. Инджич объявлен резидентом Пражского симфонического оркестра.

Ссылки

• [www.eugenindjic.com/ Официальный сайт]

Отрывок, характеризующий Инджич, Юджин

– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.