Юдзевич, Иван Казимирович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Юдзевич Иван Казимирович»)
Перейти к: навигация, поиск
Иван Казимирович Юдзевич
Дата рождения:

1790(1790)

Дата смерти:

1863(1863)

Страна:

Российская империя Российская империя

Научная сфера:

медик

Учёное звание:

доктор медицины

Альма-матер:

Виленский университет

Иван Казимирович Юдзевич (1790—1863) — коллежский советник, доктор медицины Виленского университета.



Биография

Иван Юдзевич родился в 1790 году в дворянской семье. Медицинское образование получил в Виленском университете, куда поступил в 1807 году. Пять лет спустя, 6 марта 1812 года, он успешно окончил университет со степенью магистра медицины, а 7 апреля того же года получил степень доктора медицины и был назначен врачом в 42-ой егерский полк, но в том же году, после объявления Отечественной войны 1812 года, был переведен в Орловский военный временный госпиталь, а в 1817 году в Орловский пехотный полк, в котором прослужил три года[1].

Назначенный в 1820 году старшим лекарем 11-й артиллерийской бригады, И. К. Юдзевич в 1824 году вышел в отставку и два года спустя занял место врача при больнице Полтавского приказа общественного призрения в городе Ромны, где прослужил до 1833 года[1].

Затем он в течение одиннадцати лет занимался частной практикой, а в 1844 году снова поступил на службу роменским городским врачом и в этой должности оставался до самой своей смерти, последовавшей в 1863 году[1].

Напишите отзыв о статье "Юдзевич, Иван Казимирович"

Примечания

Литература

  • Л. Ф. Змеев, «Русские врачи-писатели», вып. I, СПб., 1886 г., тетр. 2, стр. 174.
  • «Медицинский список» за 1817 и 1820 гг.
К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Юдзевич, Иван Казимирович

– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».