Исихара, Юдзиро

Юдзиро Исихара
яп. 石原裕次郎
фото 1957 года
Дата рождения:	28 декабря 1934(1934-12-28)
Место рождения:	Кобэ, префектура Хёго, Япония
Дата смерти:	17 июля 1987(1987-07-17) (52 года)
Место смерти:	Токио, Япония
Гражданство:	Япония Япония
Профессия:	актёр, певец, кинопродюсер
Карьера:	1956—1984
Награды:	1958 — Премия «Голубая лента» лучшему актёру-дебютанту 1957 года; 1988 — Специальная премия Японской академии за карьеру (посмертно); 1988 — Специальная премия «Майнити» за карьеру (посмертно)
IMDb:	0410987

Юдзиро Исихара (яп. 石原裕次郎 Исихара Юдзиро), англ. Yûjirô Ishihara, родился 28 декабря 1934 года в Кобэ, префектура Хёго, Япония — умер 17 июля 1987 года в Токио — японский актёр, певец и кинопродюсер. В японском кино конца 1950-х и начала 1960-х годов Юдзиро Исихара был королём экрана. Из буквально миллиардов проданных билетов в кино тех времён более половины приходилось на долю кинокомпании «Никкацу», и по большей части на киноленты с участием Юдзиро Исихары. Он был не просто популярной звездой экрана, а имел невероятно мощное воздействие на японскую поп-культуру. Воплощая на экране недовольных папенькиным образом жизни молодых людей, «бунтовщиков без идеала», Юдзиро Исихара очень быстро превратился в идола молодёжи и был как бы японским эквивалентом голливудских бунтарей того периода Джеймса Дина, Марлона Брандо и Элвиса Пресли.

Юдзиро был младшим братом известного писателя, политика и мэра Токио (в период с 1999 по 2012 гг.) Синтаро Исихары. Юдзиро дебютировал небольшой ролью в фильме «Солнечный сезон» (1956), поставленном по одноимённому роману-бестселлеру, написанному его старшим братом. «Солнечный сезон» имел небывалый успех и кинокомпания «Никкацу», напав на золотую жилу, ставит один за другим фильмы о «солнечном племени» — киноленты о судьбе разочарованного молодого поколения японцев. В последующие несколько лет Юдзиро снимется в главных ролях в экранизациях других произведений брата, и все они будут рассказывать о преступном поведении «солнечного племени».

Биография

Ранние годы

Юдзиро родился и провёл первые детские годы в Кобэ, административном центре префектуры Хёго. Затем его отцу, сотруднику судоходной компании Mitsui O.S.K. Lines, занимавшейся морскими перевозками, предложили возглавить одно из отделений фирмы в Отару, на острове Хоккайдо, куда перебралось всё семейство. Семья Исихара была довольно обеспеченной и состояла из четверых человек: отец Киёси (родом из префектуры Эхимэ), мать Коси (домохозяйка, родом из города Миядзимы, ныне поглощённого городом Хацукайти, префектура Хиросима) и двое их сыновей — старший Синтаро (родившийся в 1932 году) и младший Юдзиро. В Отару маленький Юдзиро ходил какое-то время в детский сад Otaru Fuji, однако, уже тогда проявился его бунтарский характер и малыш отказался от посещений дошкольного учреждения, с чем его довольно рассудительные родители и согласились. Во время учёбы в муниципальной начальной школе Отару юный Юдзиро научился отлично плавать и принимал участие в школьных состязаниях по плаванию. Также в этот период спортивный мальчик увлёкся горными лыжами, катаясь со спусков горы Тэнгу, расположенной к юго-западу от центра города Отару. После того, как в 1943 году отца перевели в токийский филиал, всё семейство переехало в соседний с Токио небольшой городок Дзуси (префектура Канагава). Здесь восьмилетний Юдзиро продолжил посещать начальные классы неполной муниципальной средней школы города Дзуси. В этой школе его спортивный интерес проявился в увлечении баскетболом. Закончил получать среднее образование в средней школе для мальчиков Кэйо, находившейся в городе Сики (префектура Сайтама). Выпускники этой школы имеют право поступления в престижнейший столичный Университет Кэйо без вступительных экзаменов, чем и воспользовался Юдзиро, поступив на юридический факультет. Юдзиро мало интересовала учёба, он больше проводил время в праздности и развлечениях, чем доставлял немало хлопот матери и старшему брату, бывшему к тому времени главой семьи, так как их отец умер в 1951 году. Когда в 1956 году Юдзиро заключил контракт с кинокомпанией «Никкацу» и начал сниматься в кино, он вообще бросил учёбу в университете.

Карьера и судьба

Старший брат Синтаро, ещё будучи студентом университета Хитоцубаси, написал и опубликовал в 1955 году роман «Солнечный сезон» об обманутых надеждах молодого поколения. Прототипом главного героя для него послужил родной брат Юдзиро, ведший богемный образ жизни, буквально не вылезая из игорных и публичных домов, а также ночных баров, днём же необузданного юношу можно было найти на солнечных пляжах. Роман был удостоен престижной литературной премии имени Акутагавы. Кинокомпания «Никкацу» приобрела у Синтаро Исихары права на экранизацию, а когда начались съёмки, писатель предложил продюсеру и режиссёру попробовать на роль главного героя своего младшего брата. И хотя режиссёр забраковал Юдзиро, тем не менее его взяли на съёмки в качестве актёра второго плана и консультанта по парусным лодкам. Имевший грандиозный успех фильм «Солнечный сезон» (1956) вызвал к жизни определённое «солнечное племя», обозначающее молодых бунтарей, которые стали социальным фактом японской действительности середины 1950-х годов. Появляется целая серия кинолент о преступном поведении «солнечного племени», во многих из которых за основу брались романы Синтаро Исихары. Герои этих фильмов — юноши и девушки, отвергавшие социальный порядок Японии и облекавшие свой протест в экстравагантные формы резкого неприятия нравственных устоев общества. Своего рода символом этого протестующего поколения стал Юдзиро Исихара, который сыграл главные роли во множестве из этих кинолент («Безумный плод», «Лунное затмение» — оба фильма 1956 года, и др.). В 1958 году молодой актёр был удостоен премии «Голубая лента» в номинации «Дебютант года» за роли в двух фильмах 1957 года: «Орёл и ястреб» и «Ураганный барабанщик» (режиссёр обоих — Умэцугу Иноуэ). Вышедшая в конце 1957 года кинолента «Ураганный барабанщик» относится к лучшим работам актёра того периода. Фильм рассказывает историю молодого ударника, его попыток преодолеть сложности взаимоотношений с матерью, при этом развивать свою музыкальную карьеру, которой и противилась родительница, а также необходимо было решить его опасные столкновения с преступной группировкой. Этот яркий и хорошо смонтированный фильм немного напоминает киноленту с Элвисом Пресли «Тюремный рок» (1957). Параллели с Элвисом уместны ещё и потому, что в этом фильме Юдзиро Исихара проявляет себя не только как хороший актёр, но и как певец.

Одной из успешных лент этого периода стала криминальная драма в стилистике якудза эйга «Ржавый нож» (1958, реж. Тосио Масуда), где Исихара исполнил главную роль — бывшего гангстера Юкихико Татибану, пытающегося завязать со своим тёмным прошлым, но вынужденного схватиться за нож, чтобы отомстить за свою погибшую возлюбленную. Вместе со своим партнёром по этому фильму, актёром Акирой Кобаяси, сыгравшем его друга Макото, Юдзиро Исихара на тот момент были главными кассовыми звёздами компании «Никкацу». Он бы пошёл и дальше, чтобы стать одним из выдающихся звёзд эпохи Сёва, с его незаурядным личным обаянием, помноженным на актёрский и певческий таланты, если бы его жизнь не была омрачена болезнями и травмами.

Безумный ритм работы в эти годы (за шесть первых лет в кинематографе Юдзиро снялся в 57 фильмах) приводят молодого актёра в 1962 году к опустошению и депрессии. Свою усталость он в очередной раз снимает как обычно, — уйдя в беспрестанное пьянство. Придя в себя, Юдзиро 28 декабря 1962 года (в день своего 28-летия) собирает пресс-конференцию, на которой заявляет о создании своей собственной независимой компании «Исихара про». Первый же фильм его кинокомпании был хорошо встречен критикой и собратьями кинематографистами (он даже номинировался на американскую кинопремию «Золотой Глобус» за лучший фильм на иностранном языке). Это была драматическая картина «В одиночку через Тихий океан», снятая режиссёром Коном Итикавой в 1963 году. Главную роль исполнил сам Исихара. Он был инициатором создания этой киноленты во многом из-за сюжета, основанного на автобиографической книге Кэнъити Хориэ, проплывшем на своей парусной лодке за 93 дня от Осаки до Сан-Франциско. Сам Юдзиро был с юных лет страстным поклонником парусного спорта и частенько в перерывах между съёмками уходил в море.

В 1968 году Юдзиро Исихара объединил усилия со знаменитым японским актёром старшего поколения Тосиро Мифунэ и его компанией «Мифунэ про» для постановки эпического блокбастера «Солнце над Куробэ», режиссёром которого был приглашён начинающий тогда Кэй Кумаи. Фильм имел успех в прокате и принёс огромную прибыль: при бюджете в 400 миллионов иен, кассовые сборы составили 1,6 миллиарда иен. Однако после обвальной левоориентированной критики в прессе, где создателей киноленты обвиняли в заказной постановке во славу финансовых корпораций (действительно несколько крупных энергетических и строительных компаний вложили деньги в проект), Юдзиро Исихара после первого года показа изъял фильм из проката. До своей смерти в 1987 году Исихара препятствовал показу киноленты в кинотеатрах, её трансляции на телеэкране и выпуску на видеокассетах. Лишь спустя двадцать лет после его кончины, фильм вышел на DVD.

Начало 1970-х годов — крайне сложный период в судьбе Юдзиро Исихары. После нескольких провальных в коммерческом плане кинолент его компания «Исихара про» была близка к банкротству, имея долг, превышающий 200 миллионов иен. Кроме того, в 1971 году Исихара пережил два серьёзных заболевания. Сначала врачи констатировали у него острую пневмонию, затем был поставлен диагноз: туберкулёз. В этот год он много времени провёл на больничной койке. С его долгами помогли разобраться друзья и представители крупного бизнеса, верившие в него, и предложившие его компании займы и пожертвования. Так, например, свой вклад в дело пошатнувшейся компании внёс популярный к тому времени молодой актёр Тэцуя Ватари. Звезда Ватари по планам «Никкацу» должна была взойти на смену уже не юному Юдзиро Исихаре. Так и было во второй половине 1960-х, когда он стал одним из идолов того поколения молодёжной аудитории. Но на пике успеха Тэцуя Ватари из-за решения руководства «Никкацу» о переориентации на так называемые Pinku eiga («розовые фильмы», или мягкое порно), разорвал (в числе многих других студийных кинозвёзд) контракт с кинокомпанией и пришёл к Юдзиро Исихаре с предложением работать в его «Исихара про», оказав при этом и финансовую поддержку еле державшейся на плаву компании. Следует, однако, признать, что и в дальнейшем, фильмы, снятые в компании «Исихара про», хоть и были некоторые из них успешными, но никогда не достигали того уровня массовой популярности, каким обладали киноленты Исихары раннего периода его работы в кинокомпании «Никкацу».

В 1970-е, Юдзиро Исихара, учитывая его уже несколько поблекший внешний вид (в связи с возрастом, болезнями и образом жизни гуляки), отходит от актёрской деятельности, всё реже появляясь на киноэкране. Но, после долгих раздумий и уговоров друзей принял предложение от телекомпании на участие в сериале, чему ранее очень противился, считая работу на ТВ недостойным своего звёздного статуса. Сериал «Вой на солнце», стартовавший в июле 1972 года был довольно удачным и ознаменовал новый рывок в его карьере. Теперь он уже не пытался изображать из себя героя без страха и упрёка, а был добрым и мудрым наставником для молодёжи. Примерно того же плана была его роль и в другом успешном сериале конца 1970-х «Западный округ полиции». Во время съёмок в этом сериале Юдзиро в 1978 году пережил госпитализацию и длительное лечение в связи с обнаруженным у него раком языка, а в октябре 1979 года, также на съёмочной площадке сериала «Западный округ полиции» Юдзиро Исихара почувствовал острую боль в груди и потерял сознание. Диагноз, озвученный после его госпитализации: аневризма аорты. Несколько дней пролежавший в коме, Юдзиро был прооперирован при ухудшении состояния и поднявшемся артериальном давлении. Шанс на благополучный исход операции был крайне низок — 3%. Однако, сильный и выносливый организм актёра преодолел этот барьер и исход операции был благополучным.

В 1980-е годы популярный актёр проводил всё больше времени на отдыхе, либо в медицинских учреждениях. В 1984 году врачи обнаружили у него рак печени, о чём было сообщено только его брату Синтаро и Масахико Кобаяси, который был близким другом Юдзиро и его помощником, осуществлявшим контроль за деятельностью компании «Исихара про» в отсутствие хозяина. Несмотря на молчание близких людей о действительном диагнозе, Юдзиро догадывался, чем он болен, хотя и не подавая виду, старался держаться. На какое-то время он, привыкший быть гордым и независимым, бросил лечение и уехал на Гавайи. Затем, прислушавшись всё же к мольбам близких ему людей, вернулся в Токио в апреле 1987 года и был госпитализирован в больницу университета Кэйо, где и умер 17 июля того же года в возрасте пятидесяти двух лет.

Личная жизнь

До начала своей кинокарьеры Юдзиро вёл довольно разгульную жизнь и девушек, что называется, менял как перчатки. Но как только Юдзиро перешагнул порог киностудии, его буквально подменили. Юдзиро впервые влюбился, причём раз и навсегда. К тому же его избранницей стала королева экрана, популярная звезда кинокомпании «Никкацу» 1950-х годов Миэ Китахара. Будучи старше Юдзиро на год, Миэ к моменту его дебюта в 1956 году уже несколько лет блистала на экране. Они вместе снялись во второй половине 1950-х годов во множестве кинолент, а 2 декабря 1960 года состоялась их пышная свадьба, на которой присутствовали многие видные деятели японской культуры, политики и спорта. Миэ Китахара (настоящее имя Макико Араи) ради семейного счастья покинула кинематограф, полностью посвятив себя заботам о домашнем очаге. С момента замужества она забыла и о своём творческом псевдониме, став госпожой Макико Исихара. Их счастливый союз был омрачён лишь отсутствием детей (не по вине супруги, бесплодным был Юдзиро). Макико до последних его дней была любимой и единственной женщиной, которую он боготворил.

Память

В память о брате Синтаро Исихара написал и издал в 1996 году книгу-биографию «Младший брат», где с предельной откровенностью и прямотой описал их жизнь. В 2004 году телекомпания TV Asahi экранизировала эту книгу, сняв довольно мелодраматичный одноимённый мини-сериал, который растрогал японцев до слёз.

Образ Юдзиро Исихары был изображён на почтовой марке в 1997 году (к 10 летию памяти о нём).

На острове Хоккайдо, в Отару, где семья Исихара прожили несколько предвоенных лет открыт мемориальный музей Юдзиро Исихары. В нём представлено более 20 000 экспонатов, принадлежащих популярному актёру, в том числе его подлинная одежда и автомобили. Ежегодно музей посещают более одного миллиона поклонников Исихары. Этот музей часто сравнивают с мемориальным домом-музеем Грейсленд в Мемфисе, США, посвящённом Элвису Пресли (с 600 000 посетителей в год).

Кинопремии

Премия «Голубая лента»

• 8-я церемония награждения (1958)

• Премия лучшему дебютанту 1957 года — за роли в двух фильмах «Орёл и ястреб» и «Ураганный барабанщик» (режиссёр обоих — Умэцугу Иноуэ).

Премия Японской Киноакадемии

• 12-я церемония вручения премии (1988)

• Специальная премия за карьеру (посмертно).

Кинопремия «Майнити» (1988)

• Специальная премия за карьеру (посмертно).

Фильмография

Фильмография актёрских работ в кино Юдзиро Исихары

Год	Русское название	Оригинальное название	Название на ромадзи	Английское название в международном прокате	Режиссёр	Роль
1950-е годы
1956	«Солнечный сезон»	太陽の季節	Taiyo no kisetsu	Season of the Sun	Такуми Фурукава	господин Идзу
	«Безумный плод» (в ином переводе — «Плоды безумия»)	狂った果実	Kurutta kajitsu	Crazed Fruit	Ко Накахира	Такасима Нацухиса
	«Детская коляска»	乳母車	Ubaguruma	The Baby Carriage	Томотака Тадзака	Мунэо Айдзава
	«Песня под землёй»	地底の歌	Chitei no uta	The Song under the Ground	Хироси Ногути	Фую
	«Лунное затмение»	月蝕	Gesshoku	Lunar Eclipse	Умэцугу Иноуэ	Мацуки
	«Вылазка человека-торпеды»	人間魚雷出撃す	Ningen gyorai shutsugekisu	The Human Torpedoes' Sortie	Такуми Фурукава	лейтенант Куросаки
1957	«Три сестры-сорвиголовы: Пляжный танец»	お転婆三人姉妹　踊る太陽	Otemba san'nin shimai: Odoru taiyô	Three Tomboy Sisters: The Dancing Sun	Умэцугу Иноуэ	Дайсуккэ Ямано
	«Рождение дочери джаза»	ジャズ娘誕生	Jazu musume tanjô	Birth of a Jazz child	Масахиса Сунохара	Харуо Нандзё
	«Победитель»	勝利者	Shori-sha	The Winner / The Champion	Умэцугу Иноуэ	Сюнтаро Фума
	«Сегодняшняя жизнь»	今日のいのち	Kyo no inochi	This Day's Life	Томотака Тадзака	Ивадзиро Ивамото
	«Солнечная легенда последних дней сёгуната»	幕末太陽伝	Bakumatsu taiyoden	The Sun Legend of the End of the Tokugawa Era	Юдзо Кавасима	Синсаку Такасуги
	«Негодяи из порта»	海の野郎ども	Umi no yarodomo		Канэто Синдо	Мацу Тидори
	«Орёл и ястреб»	鷲と鷹	Washi to taka	The Eagle and the Hawk	Умэцугу Иноуэ	Сэнкити
	«Я жду»	俺は待ってるぜ	Ore wa matteru ze	I Am Waiting	Корэёси Курахара	Дзодзи Симаки
	«Ураганный барабанщик» («Парень, который поднял бурю»)	嵐を呼ぶ男	Arashi o yobu otoko	Man Who Causes a Storm	Умэцугу Иноуэ	Соити Кокубу
1958	«Тело и душа»	心と肉体の旅	Kokoro to nikutai no tabi	Body and Soul	Тосио Масуда	(в титрах не указан)
	«Клыки ночи»	夜の牙	Yoru no kiba	Fangs of the Night	Умэцугу Иноуэ	Кэнкити Сугиура
	«Ржавый нож»	錆びたナイフ	Sabita naifu	Rusty Knife	Тосио Масуда	Юкихико Татибана
	«Солнечный спуск»	陽のあたる坂道	Hi no ataru sakamichi	A Slope in the Sun	Томотака Тадзака	Синдзи Тасиро
	«Завтра будет другой день»	明日は明日の風が吹く	Ashita wa ashita no kaze ga fuku	Tomorrow Is Another Day	Умэцугу Иноуэ	Кэндзи Мацуяма
	«Этот замечательный парень»	素晴しき男性	Subarashiki dansei	That Wonderful Guy	Умэцугу Иноуэ	Такэо Дан
	«Скорость ветра 40 метров»	風速４０米	Fûsoku yonjû mêtoru	A Man Who Rode the Typhoon	Корэёси Курахара	Такисо
	«Красная набережная»	赤い波止場	Akai hatoba	Red Pier	Тосио Масуда	Дзиро Томинага
	«Разборки в шторм»	嵐の中を突っ走れ	Arashi no naka o tsuppashire	Showdown in the Storm	Корэёси Курахара	Цуёси Кира
	«Багровые крылья»	紅の翼	Kurenai no tsubasa	Crimson Wings	Ясуси Накахира	Кодзи Исида
1959	«Поток молодёжи»	若い川の流れ	Wakai kawa no nagare	The Stream of Youth	Томотака Тадзака	Кэнсукэ Сонэ
	«Сегодня мы живём»	今日に生きる	Kyō ni ikiru	We Live Today	Тосио Масуда	Сундзи Дзё
	«Человек взрывается»	男が爆発する	Otoko ga bakuhatsu suru	Explosion Came	Тосио Масуда	Кэнсаку Мурото
	«Эхо любви»	山と谷と雲	Yama to tani to kumo	The Echo of Love	Ёити Усихара	Таро Макито
	«Любовь и смерть»	世界を賭ける恋	Sekai o kakeru koi	Love and Death	Эйсукэ Такидзава	Юдзи Мураока
	«Мечтай юноша, мечтай»	男なら夢をみろ	Otoko nara yume o miro	Dream Youngman Dream	Ёити Усихара	Нацуо Кидзима
	«Дикий репортёр»	清水の暴れん坊	Shimizu no abaren bō	The Wild Reporter	Акинори Мацуо	Тосио Исимацу
	«Человек, который рисковал на земле и в небе»	天と地を駈ける男	Ten to chi o kakeru otoko	The Sky Is Mine	Тосио Масуда	Тэцуо Инаба
	«Когда мужчина рискует своей жизнью»	男が命を賭ける時	Otoko ga inochi wo kakeru toki	When a Man Risks His Life	Акинори Мацуо	Дзётаро Комуро
1960-е годы
1960	«Ветер в притоне»	鉄火場の風	Tekkaba no kaze	Wind in the Gambling Den	Ёити Усихара	Эйдзи Хатанака
	«Мужчин и денег»	白銀城の対決	Hakugin no taiketsu	Of Men and Money	Такэити Сайто	Сунсукэ Иба
	«Цветение любви»	あじさいの歌	Ajisai no uta	Blossoms of Love	Эйсукэ Такидзава	Тосукэ Кавада
	«Древо молодости»	青年の樹	Seinen no ki	Tree of Youth	Тосио Масуда	Такэма Кадзухиса
	«Я покорил мир»	天下を取る	Tenka o Toru	I Take the World	Ёити Усихара	Дайта Даймон
	«Скандалист»	喧嘩太郎	Kenka Tarô	The Brawler	Тосио Масуда	Таро Уно
	«Профессор-гангстер»	やくざ先生	Yakuza sensei	Professor Gangster	Акинори Мацуо	Юдзо Нитта
	«Будет ли завтра солнечно»	あした晴れるか	Ashita hareru ka	Will Tomorrow Be Sunny	Ко Накахира	Ёхэй Мисуги
	«Человек на корриде»	闘牛に賭ける男	Tôgyû ni kakeru otoko	The Man at the Bullfight	Тосио Масуда	Тору Китами
1961	«Для этого мы боремся»	街から街へつむじ風	Machi kara machi e tsumujikaze	For This We Fight	Акинори Мацуо	Синъити Масаки
	«Он и я»	あいつと私	Aitsu to watashi	That Guy and I	Ко Накахира	Сабуро Курокава
	«---»	堂堂たる人生	Dôdôtaru jinsei		Ёити Усихара	Сюхэй Тюбэ
	«Арабская буря»	アラブの嵐	Arabu no arashi	The Arab Storm	Ко Накахира	Синтаро Мунаката
1962	«Мужчина и город, в котором ему жить» («Ночные игры между мужчиной и женщиной»)	男と男の生きる街	Otoko to otoko no ikiru machi	Men and Women's Lullaby Game	Тосио Масуда	Кацуо Ивасаки
	«Любовная история в Гиндзе»	銀座の恋の物語	Ginza no koi no monogatari	The Love Story of Ginza	Корэёси Курахара	Дзиро Бан
	«Лидер молодёжи»	青年の椅子	Seinen no isu		Кацуми Нисикава	Торахико Такасака
	«Лицом к облакам»	雲に向かって起つ	Kumo ni mukatte tatsu	Facing to the Clouds	Эйсукэ Такидзава	Такэма Сакаки
	«Я ненавижу, но люблю» («Этот ужасный парень»)	憎いあンちくしょう	Nikui an-chikushō	I Hate But Love	Корэёси Курахара	Дайсаку Кита
	«Нулевой истребитель»	零戦黒雲一家	Reisen kurokumo ikka	The Zero Fighter	Тосио Масуда	Ган Танимура
	«Молодые люди» («Свежие листья»)	若い人	Wakai hito	Young People / Flesh Leaves	Кацуми Нисикава	Синтаро Масаки
	«Радуга над Кинмэнь»	金門島にかける橋	Kimu mon tō kakeru hashi	Rainbow over the Kinmen	Акинори Мацуо	Итиро Такэй
	«Человек с татуировкой дракона»	花と竜	Hana to ryu	A Man With a Dragon Tattoo	Тосио Масуда	Кингоро Тамай
1963	«Нет там ничего интересного?»	何か面白いことないか	Nanika omoroi koto nai ka	Isn’t There Anything Interesting?	Корэёси Курахара	Дзиро Хаясака
	«Побег к солнцу»	太陽への脱出	Taiyō e no dasshutsu	Escape to the Sun / Escape into Terror	Тосио Масуда	Сиро Хаями
	«Блюз туманной ночью»	夜霧のブルース	Yogiri no burûsu	Foggy Night Blues	Такаси Номура	Дзюндзо Нисиваки
	«В одиночку через Тихий океан»	太平洋ひとりぼっち	Taiheiyô hitoribotchi	Alone Across the Pacific	Кон Итикава	яхтсмен, главный герой
1964	«Красный платочек»	赤いハンカチ	Akai hankachi	Red Handkerchief	Тосио Масуда	Дзиро Миками
	«Холм на закате»	夕陽の丘	Yūhi no oka	Sunset Hill	Акинори Мацуо	Кэндзи Синохара
	«Кровь игрока»	鉄火場破り	Tekkaba yaburi	Gambler's Blood	Такэити Сайто	правитель Канто
	«Убить киллера»	殺人者を消せ	Satsujin sha o kese	Kill the Killer	Тосио Масуда	Дзиро Хаякава
	«Побеждённый вынужден повиниться»	敗れざるもの	Yabure zarumono		Акинори Мацуо	Тэцуя Хасимото
	«Чёрный пролив»	黒い海峡	Kuroi Kaikyo	Black Channel	Мио Эдзаки	Акио Маки
1965	«Взятие замка»	城取り	Shirotori	Taking the Castle	Тосио Масуда	Тодзо Курума
	«Воздушные приключения»			Those Magnificent Men in Their Flying Machines or How I Flew from London to Paris in 25 hours 11 minutes	Кен Аннакин	Ямамото
	«Печаль»	泣かせるぜ	Nakaseru ze	'	Акинори Мацуо	Синсаку Хибики
1966	«Два мирных человека»	二人の世界	Akai tanima no kettô		Акинори Мацуо	Юити Ходзё
	«Босс молодёжи»	青春大統領	Seishun daitōryō	Youth Vice President	Мио Эдзаки	Такаси Минэока
	«Ночной туман»	夜霧の慕情	Yogiri no bojō	The Night mist	Акинори Мацуо	Ёсиро Хорибэ
	«Убей ночную розу»	夜のバラを消せ	Yoru no bara o kese	Kill the Night Rose	Тосио Масуда	Синроку Токугава
	«Гавань, куда нет возврата»	帰らざる波止場	Kaerazeru hatoba	The Herbor of No Return	Мио Эдзаки	Сиро Цуда
	«Вызов славе»	栄光への挑戦	Eiko eno chôsen	Challenge for Glory	Тосио Масуда
	«Последний побег»	逃亡列車	Tōbō ressha	The Last Escape	Мио Эдзаки	Дайсаку Арисака
1967	«Тёплая туманная ночь»	夜霧よ今夜も有難う	Yogiri yo kon'ya mo arigatô	A Warm Misty Night	Мио Эдзаки	Тору Сагара
	«Шторм пришёл и ушёл»	嵐来たり去る	Arashi rai tari saru	The Storm Came and Went	Тосио Масуда
	«Одинокий ястреб на набережной»	波止場の鷹	Hatoba no taka	Lone Hawk of the Water Front	Согоро Нисимура	Кэнъити Кусуми
	«Мой любовник»	君は恋人	Kimi wa koibito	My Lover	Такэити Сайто	Исидзаки
	«Золотая мафия»	黄金の野郎ども	Ōgon no yarō domo	The Golden Mob	Мио Эдзаки	Эйдзи Татихара
1968	«Путь якудзы»	遊侠三国志　鉄火の花道	Tekka no hanamichi	The Sword Gamblers	Акинори Мацуо	Синдзиро Комура
	«Солнце над Куробэ»	黒部の太陽	Kurobe no taiyo	The Sands of Kurobe	Кэй Кумаи	Такэси Иваока
	«Жизнь периода Сёва» («Человек бурной эпохи»)	昭和のいのち	Shōwa no inochi	Showa Era Life / Man of a Stormy Era	Тосио Масуда	Синсукэ Кусака
	«Я не забуду»	忘れるものか	Wasureru mono ka	I Shall Not Forget	Акинори Мацуо	Сиро Окабэ
1969	«Знамёна самураев»	風林火山	Fūrin kazan	Samurai Banners	Хироси Инагаки	Кэнсин Уэсуги
	«Пять тысяч километров к славе»	栄光への５０００キロ	Eiko e no 5,000 kiro	5,000 Kilometers to Glory / Safari 5000	Корэёси Курахара	Такаюки Годай
	«Убийца»	人斬り	Hitokiri	Tenchu!	Хидэо Гося	Рёма Сакамото
	«Герои в шторм»	嵐の勇者たち	Arashi no yushatachi	Heroes in a Storm / The Cleanup	Тосио Масуда	Симадзи
1970-е годы
1970	«Встреча на вершине горы Фудзи»	富士山頂	Fuji sanchô		Тэцутаро Мурано	Горо Умэхара
	«Засада» («Засада в ущелье смерти»)	待ち伏せ	Machibuse	The Ambush	Хироси Инагаки	Ятаро
	«Одна солдатская авантюра»	ある兵士の賭け	Aru heishi no kake	One Soldier's Gamble / The Walking Major	Кит Ларсен, Кодзи Сенно, Нубаки Сираи	Хироси Китабаяси
	«Спартанское воспитание»	スパルタ教育　くたばれ親父	Suparuta kyōiku kutabare oyaji		Тосио Масуда	Юсан Тагами
	«Война и люди. Часть 1: Увертюры судьбы»	戦争と人間　第一部　運命の序曲	Senso to ningen: Unmei no jokyoku	Men and War	Сацуо Ямамото	Синодзаки
1971	«Мир человека» («Тень обмана»)	男の世界	Otoko no sekai	A Man's World / Shadoe of Deception	Ясухару Хасэбэ	Тадао Конно
	«Возрождённая земля»	甦える大地	Yomigaeru daichi	The Earth is born again	Нобору Накамура	Кадзуя Уэмацу
1972	«Охотники за тенями»	影狩り	Kage gari	Shadow Hunters	Тосио Масуда	Дзюбэй
	«Охотники за тенями 2» («Эхо судьбы»)	影狩り　ほえろ大砲	Kage gari: Hoero taihô	Shadow Hunters 2: Echo of Destiny	Тосио Масуда	Дзюбэй
1973	«Вознаграждение за измену»	反逆の報酬	Hangyaku no hōshū		Юкихиро Савада	Тэцуо Окита
1976	«Зимний бутон»	凍河　とうが	Kokawa		Коити Сайто	Итиро Тацуно
1980-е годы
1982	«Космический пират капитан Харлок: Аркадия моей юности» (анимэ)	わが青春のアルカディア	Waga seishun no Arcadia	Space Pirate Captain Harlock: Arcadia of My Youth	Томохару Кацумата	призрак Харлока I (голос)

Ссылки

• Юдзиро Исихара (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.cinematheque.ru/post/142094 Иван Денисов. Японский Мидас (к 75-летию Юдзиро Исихары)] на сайте Сinematheque.ru  (рус.)
• [shinema.ru/people/?id=23850&letter=all Юдзиро Исихара (Yujiro Ishihara)] на сайте Shinema.ru (Кое-что о японском кино)  (рус.)

Отрывок, характеризующий Исихара, Юдзиро

– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des batons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit a l'Empereur? [Вы знаете, что он сказал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractere. Oh je le connais de longue date. [и какой характер. О, я его давно знаю.]
– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.


В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.