Юдзё

Юдзё (яп. 遊女 ю:дзё или асобимэ, дословно «женщина для удовольствий») — собирательное название проституток и куртизанок (но не гейш), существовавших на протяжении всей японской истории.

В 1956 году японским правительством был принят закон о запрете проституции (яп. 売春防止法 байсюмбо:сихо:). Однако до его принятия в Японии на проституцию смотрели лишь как на одну из профессий. Законы защищали права проституток, взамен те должны были регулярно платить налоги.

История

Преобладающие религии Японии — синто и буддизм. В синтоизме секс не считается греховным, а буддистские учения, в том числе те, что призывали к сексуальной умеренности, в Японии не нашли влиятельных последователей.

В 1193 году сёгун Минамото Ёритомо организовал бордели с целью предотвращения дезертирства среди солдат. Была учреждена специальная должность надзирателя за проститутками.

С XV века в Японии открываются бордели для китайцев, корейцев и других приезжих.

Позже в публичные дома стали ходить пришельцы с Запада (в основном — европейские торговцы с командой судна, в которую входили также азиаты, а иногда и южноафриканцы). Всё началось с прибытия в XVI веке в Японию португальских кораблей. Японцы посчитали, что португальцы приплыли из Индии, и что христианство — это новая индийская религия. Ошибка подкреплялась тем, что в Гоа находилась штаб-квартира португальской Ост-Индской компании, а также тем, что в командах кораблей португальцев было много индийцев-христиан.

Португальцы и члены команд их кораблей часто занимались работорговлей, продавая похищенных японок в Макао и другие португальские колонии, в том числе в Индии и Америке, или же оставляя у себя на судне в качестве рабынь.

Сёгунат

В 1617 году сёгунат Токугава выпустил приказ, запрещающий проституцию вне специально огороженных кварталов. Самые известные кварталы (юкаку) — Ёсивара в Эдо (сейчас Токио), Симмати в Осаке и Симабара в Киото.

Проститутки получали лицензию юдзё (яп. 遊女 ю:дзё) «женщина для удовольствия» и ранжировались согласно сложной иерархии, на вершине которой находились ойран и таю. Юкаку огораживали высокими стенами, чтобы удостовериться в верном подсчёте налогов. Ронины, самураи без сюзерена, охраняли проституток и не выпускали из квартала, за исключением весеннего ханами и визита к умирающему родственнику.

Период Мэйдзи

Открытие Японии Западу и наплыв иностранцев спровоцировали революцию Мэйдзи. Японские писатели, в частности, Хигути Итиё, стали обращать внимание на жалкое существование юдзё низкого класса, содержавшихся как преступники. В 1908 за занятия проституцией без регистрации ввели штраф.

Караюки-сан

Караюки-сан (яп. 唐行きさん, буквально «уехавшая за границу») — японки, уехавшие во второй половине XIX века в ближневосточные и юго-восточные страны, чтобы там зарабатывать проституцией.

Многие караюки-сан происходили из бедных крестьянских или рыбацких семей, у которых их покупали посредники. Закат периода Мэйдзи стал золотым веком караюки-сан, девушки хотели поехать в заграничные страны и получили название «дзёсигун» (яп. 女子軍, армия женщин). Однако со вступлением Японии в международное сообщество быть «караюки-сан» стало считаться постыдным. Японские чиновники в начале XX века много работали, чтобы закрыть японские бордели в других странах и поднять престиж Японии. Многие японки вернулись, но не все.

Период Сёва

Сразу после окончания Второй мировой войны правительством Нарухико Хигасикуни была создана Организация особого отдыха (яп. 特殊慰安施設協会 токусю иан сисэцу кё:кай) — сеть публичных домов для обслуживания оккупировавших страну солдат. 19 августа 1945 года Министерство внутренних дел Японии приказало администрации на местах обеспечивать солдат союзных войск проститутками «во имя сохранения чистоты японского народа».

Однако командование соединёнными силами запретило Организацию особого отдыха и другие системы легализованной проституции в 1946 году. В 1947 вышел Императорский декрет, запрещающий убеждать женщин заниматься проституцией, но при этом сама проституция оставалась законной. 12 мая 1956 года вышел закон, запрещающий проституцию в некоторых формах.

Юдзё и культура

Как и гетеры, юдзё высокого класса предоставляли не только своё тело, но и развлекали клиентов традиционными искусствами: ойран владели цитрой кото, умели слагать стихи, исполнять традиционные танцы. Киотоские конкуренты ойран — «таю» (яп. 太夫 таю:) — получали ранг лишь при соблюдении строгих критериев известности. Он означал, что владелица обладает незаурядными талантами и значительным образованием.

Классификация юдзё Ёсивары

Самостоятельные юдзё

Работающие юдзё делали охагуро и подводили брови.

• таю — сегодня остаются национальными сокровищами, работая как гейши (без сексуальной составляющей профессии). В период Эдо зарплата таю составляла 37 моммэ в день.
• коси-дзёро (яп. 格子女郎 ко:си дзёро:, дословно «проститутка за решёткой») — в период Эдо оплачивалась 26 моммэ в день. В киотоской Симабаре назывались тэндзин (яп. 天神).
• сантя-дзёро (яп. 散茶女郎, дословно «проститутка-сэнтя»), в середине XVIII века стоила три четверти рё.
• байтя-дзёро (яп. 梅茶女郎, дословно «проститутка-сливовый чай»)
• ёбидаси (яп. 呼出し, по приглашению) в середине XVIII века были самым высоким рангом, позже стали четвёртым.
• тюсан (яп. 昼三 тю:сан)
• фумаваси (яп. 附廻し)
• хэя-дзи (яп. 部屋持, дословно «держащая комнату»)
• дзасэки-дзи (яп. 座席持, дословно «держащая место для сидения»)
• каси-дзёро (яп. 河岸女郎 каси дзёро:, проститутка с набережной)
• цубанэ-дзёро (яп. 局女郎 цубанэ дзёро:)

Терминология

Для обозначения секс-индустрии Японии используются следующие эвфемизмы.

• Байсюн (яп. 売春, буквально «продавать весну», «продавать страсть»), используется только для обозначения нелегальной проституции.

• Мидзу сёбай (яп. 水商売 мидзу сё:бай, торговля водой) — более широкий термин, охватывающий всю околосексуальную индустрию развлечений.

Проституция в современной Японии

В 1956 году японским правительством был принят «закон о запрете проституции» (яп. 売春防止法 байсюмбо:сихо:), гласящий: «проституция унижает человеческое достоинство, противоречит нравственности в обществе, заботящемся о собственном облике» (яп. 売春が人としての尊厳を害し、性道徳に反し、社会の善良の風俗をみだすものである). В соответствии с ним за вовлечение в проституцию, сутенёрство и прочее должна применяться смертная казнь, проституткам не грозит ничего. Оборот рынка проституции, по оценкам, превышает 2,3 триллиона иен, что составляет 0,4—0,5 % ВВП. В проституцию нелегально вовлечены тысячи иностранок, к примеру, в 2013 году было арестовано 50

В Японии «секс-индустрия» и «проституция» — не одно и то же. Японское законодательство трактует проституцию как соитие, совершаемое за плату, легальные секс-клубы предлагают услуги, не связанные с вагинальным сексом, например оральный секс. Это регулируется «законом о предприятиях, затрагивающих общественную мораль» (яп. 風俗営業取締法) 1948 года с поправками 1985 и 1999 годов.

Литература

• Araki, Nobuyoshi. Tokyo Lucky Hole. Köln; New York: Taschen, 1997. ISBN 3822881899. 768 pages. Black and white photographs of Shinjuku sex workers, clients, and businesses taken 1983-5.
• Associated Press. [www2.gol.com/users/coynerhm/women_turn_to_selling_sexual_fav.htm «Women turn to selling sexual favors in Japan»]. Taipei Times, December 9, 2002, p. 11. Accessed 11 October 2006.
• Bornoff, Nicholas. Pink Samurai: Love, Marriage and Sex in Contemporary Japan. New York: Pocket Books, 1991. ISBN 0-671-74265-5.
• Clements, Steven Langhorne. Tokyo Pink Guide. Tokyo: Yenbooks, 1993. ISBN 0-8048-1915-7.
• Constantine, Peter. Japan’s Sex Trade: A Journey Through Japan’s Erotic Subcultures. Tokyo: Yenbooks, 1993. ISBN 4-900737-00-3.
• «[web.archive.org/web/20080406010225/mdn.mainichi.jp/photospecials/graph/080331baishun/ The Day the Red Lights Went Out in Japan]». MSN-Mainichi Daily News. April 1, 2008. Accessed April 2, 2008.
• De Becker, J. E. The Nightless City … or, The «History of the Yoshiwara Yūkwaku.», 4th ed. rev. Yokohama [etc.] M. Nössler & Co.; London, Probsthain & Co., 1905. ISBN 1933330384.
• De Becker, J. E. The Nightless City: Geisha and Courtesan Life in Old Tokyo (reprint). Mineola, N.Y.: Dover Publications, 2007. ISBN 0486455637.
• De Mente, Boye Lafayette. The Pleasure Girls and Flesh Pots of Japan. London: Ortolan Press, 1966.
• De Mente, Boye Lafayette. Sex and the Japanese: The Sensual Side of Japan. Rutland, Vermont: Tuttle Publishing, 2006. ISBN 0804838267.
• De Mente, Boye Lafayette. Tadahito Nadamoto (illus.). Some Prefer Geisha: The Lively Art of Mistress Keeping in Japan. Rutland, Vermont: Charles E. Tuttle Co., 1966.
• Fitzpatrick, William. Tokyo After Dark. New York: McFadden Books, 1965.
• French, Howard W. [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9505E4D6163BF936A25752C1A9679C8B63 «Japan’s Red Light 'Scouts' and Their Gullible Discoveries»]. The New York Times. November 15, 2001. Accessed 11 October 2006.
• Goodwin, Janet R. Selling Songs and Smiles: The Sex Trade in Heian and Kamakura Japan. Honolulu: University of Hawai’i Press, 2007. ISBN 0824830687, ISBN 0824830970.
• [www.paralumun.com/issuesjapan.htm Japan The Trafficking of Women].
• Kamiyama, Masuo. «[web.archive.org/web/20071231212544/mdn.mainichi.jp/culture/waiwai/archive/news/2006/02/20060225p2g00m0dm003000c.html The day Japan’s red lights flickered out]». MSN-Mainichi Daily News. February 25, 2006. Accessed 11 October 2006.
• Kattoulas, Velisarios. [www2.gol.com/users/coynerhm/human_trafficking.htm «Human Trafficking: Bright Lights, Brutal Life»]. Far East Economic Review. August 3, 2000. Accessed 11 October 2006.
• Longstreet, Stephen, and Ethel Longstreet. Yoshiwara: City of the Senses. New York: McKay, 1970.
• McMurtrie, Douglas C. Ancient Prostitution in Japan. Whitefish, Montana: Kessinger Publishing, 2005. ISBN 1425372066. Originally published in Stone, Lee Alexander (ed.). The Story of Phallicism volume 2. Chicago: Pascal Covici, 1927. Reprinted Whitefish, Montana: Kessinger Publishing, 2003. ISBN 0766141152.
• MSN-Mainichi Daily News. «[mdn.mainichi-msn.co.jp/waiwai/archive/news/2001/12/20011220p2g00m0dm998000c.html Ambiguous attitudes vex kiddy sex laws]». MSN-Mainichi Daily News. December 20, 2001. Accessed 11 October 2006.
• Seigle, Cecilia Segawa. Yoshiwara: The Glittering World of ihe Japanese Courtesan. Honolulu: University of Hawaii Press, 1993. ISBN 0824814886.
• Sinclair, Joan (2006), Pink Box: Inside Japan's Sex Clubs, New York: Harry N. Abrams, Inc, ISBN 0810992590 
• Talmadge, Eric. Getting Wet: Adventures in the Japanese Bath. Tokyo ; New York: Kodansha International, 2006. ISBN 4770030207.
• Yokoyama, M. «Analysis of Prostitution in Japan». International Journal of Comparative and Applied Criminal Justice, 19, no. 1 (1995): 47-60.
• Yokoyama, M. «Emergence of Anti-Prostitution Law in Japan—Analysis from Sociology of Criminal Law». International Journal of Comparative and Applied Criminal Justice, 17, no. 2 (1993): 211—218.

Отрывок, характеризующий Юдзё

– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.