Юдина, Мария Вениаминовна

Мария Вениаминовна Юдина
Юдина в 1922 году
Основная информация
Дата рождения	28 августа (9 сентября) 1899(1899-09-09)
Место рождения	Невель
Дата смерти	19 ноября 1970(1970-11-19) (71 год)
Место смерти	Москва
Страна	Российская империя Российская империя СССР СССР
Профессии	исполнитель, педагог
Инструменты	фортепиано

Мария Вениаминовна Юдина (28 августа (9 сентября) 1899, Невель — 19 ноября 1970, Москва) — советская пианистка.

Биография

Родилась в городе Невель Витебской губернии, в еврейской семье. Её отец — Вениамин Гаврилович Юдин, врач и судмедэксперт, Герой Труда. Мать — домохозяйка Раиса Яковлевна Юдина (урожденная Златина; 1868, Москва — 24 марта 1918, Невель).

Её братья и сёстры:

• Флора Вениаминовна Юдина (по мужу — Цейтлина; 1891—1961), врач.
• Анна Вениаминовна Юдина (1896—1970) — переводчица научной литературы.
• Лев Вениаминович Юдин (1892—1964), врач.
• Борис Вениаминович Юдин (1894—1986) — советский кинодеятель, драматург и киносценарист.
• Единокровная сестра (от второго брака отца с Цецилией Яковлевной Калмансон) — геолог Вера Вениаминовна Юдина (по мужу Готфрид, 1926, Москва — 2004, Кливленд).

С детства отличалась страстным, неукротимым темпераментом, а её интересы были чрезвычайно широки и никогда не ограничивались музыкой. Первые уроки игры на фортепиано получила в возрасте шести лет от ученицы Антона Рубинштейна Фриды Тейтельбаум-Левинзон.

В 1912 поступила в Петербургскую консерваторию, где училась в классах фортепиано Анны Есиповой, затем Феликса Блуменфельда, Анатолия Дроздова, Леонида Николаева, а также изучала широкий круг других дисциплин.

В мае 1919 года приняла крещение, стала «страстной почитательницей Франциска Ассизского и носила рясу из чёрного бархата». Юдина принадлежала к невельскому кружку Михаила Бахтина и Льва Пумпянского, с которым у неё был роман. Послужила прототипом Марьи Петровны Долматовой в повести К. Вагинова «Козлиная песнь».

Блестяще окончив консерваторию в 1921, была принята в штат консерватории и начала активную концертную деятельность, впервые выступив с оркестром Петроградской филармонии под управлением Эмиля Купера. Ирина Гогуа вспоминала, что Юдина постоянно давала концерты в пользу возглавляемого Е. П. Пешковой Политического Красного Креста. Первое сольное выступление Юдиной в Москве состоялось в 1929 году.

В 1930 Юдину увольняют из Ленинградской консерватории после газетных публикаций в рамках борьбы с религиозными взглядами преподавателей (Кружок «Воскресение»).

Два года спустя ей удаётся получить место профессора в консерватории Тбилиси, а с 1936 (при содействии Генриха Нейгауза) — в Московской консерватории, где она работала до 1951 года. В 1944—1960 Юдина преподавала в Институте имени Гнесиных.

В 1960 году была уволена из Гнесинского института из-за своих православных убеждений и за симпатии к современной западной музыке (включая эмигрировавшего Стравинского). Она продолжала давать публичные концерты, но ей было отказано в записях. После того, как в Ленинграде она прочла со сцены стихи Бориса Пастернака в ответ на вызов на бис, Юдиной было запрещено концертирование на срок в пять лет.

В 1965 на выставке В. Ватагина познакомилась с Александром Менем. В 1966 году прочла в Московской консерватории цикл лекций по романтизму.

В конце жизни исповедовала православие, посещала храм Николы в Кузнецах. Её духовным наставником был протоиерей Всеволод Шпиллер. Юдина прожила всю жизнь в бедности и лишениях: ходила много лет в одном платье, часто недоедала. Она была убеждена, что художник должен быть беден. Всегда помогала страждущим, вызволяла из ссылок репрессированных друзей. Последний концерт пианистки состоялся в 1969 году.

В конце жизни она купила небольшую квартиру и с 1963 г. жила в доме жилищно-строительного кооператива Дома Учёных на Ростовской набережной в Москве. Здесь она нашла людей, которые знали и ценили её. С некоторыми из них она находила общие темы для бесед. Председателем правления ЖСК, работавшим на общественных началах, был в то время Квитницкий Роман Николаевич, живо откликавшийся на устные и письменные просьбы Юдиной, входивший в её положение и много делавший для улучшения условий её жизни в доме.

Умерла в Москве, похоронена на Введенском кладбище.

Иосиф Сталин

Юдина относилась к числу любимых пианистов Иосифа Сталина. Однажды ночью 1944 года, когда Сталин неожиданно услышал по радио трансляцию фортепианного концерта № 23 Моцарта, у него на глазах появились слёзы, и он немедленно потребовал сделать оттиск, чтобы всегда иметь при себе пластинку. Когда Юдина приехала домой после концерта, то надолго уснуть ей не удалось: её разбудили офицеры, увезли в студию звукозаписи, где её уже поджидал наскоро собранный небольшой оркестр, — и так была сделана запись прямо в середине ночи, а единственная копия была оттиснута с матрицы и затем представлена Сталину (матрица сохранилась, и запись доступна на компакт-диске).

Несмотря на признание со стороны вождя, пианистка оставалась бескомпромиссным критиком режима. А когда ей выдали Сталинскую премию, то она пожертвовала её Православной Церкви на покрытие «бесконечных сталинских грехов». Я. С. Назаров рассказывает: «У меня есть два врага, — говорит Юдина, прибирая со стола после обеда, — крошки и Советская власть». Однако М. В. Юдина, по свидетельству её ученицы М. Дроздовой, «не была диссиденткой… ничего не провозглашала, не писала писем протеста, не звала на демонстрацию».

Исполнительское искусство и творческие связи

Мария Юдина была широко концертирующим исполнителем, выступавшим преимущественно с сольными концертами или в камерном ансамбле (особенно с Квартетом имени Бетховена и Квартетом имени Глазунова). В круг её интересов входила, прежде всего, новейшая русская и мировая музыка: Юдина была первым в СССР исполнителем ряда произведений А. Берга, П. Хиндемита, Э. Кшенека, Б. Бартока, А. Веберна, О. Мессиана и др.; многолетнее творческое содружество связывало её с C. С. Прокофьевым и Д. Д. Шостаковичем. Вместе с тем Юдина известна как одна из лучших исполнительниц музыки Шуберта, И. С. Баха, Бетховена, Брамса и Моцарта.

Стиль Юдиной — играть всё «под Шуберта»: проникновенно-драматично, певуче, ясно, предпочитая замедленные темпы. Ярким примером подобного предпочтения в интерпретации музыкального произведения является сделанная Юдиной запись сонаты № 5 Бетховена. Вряд ли можно назвать такое исполнение аутентичным, но Юдина к этому и не стремилась; её целью всегда было вызвать катарсис в душах слушателей.

В фильме «Рихтер непокорённый» Святослав Рихтер вспоминает: «„Weinen, Klagen“ Листа она замечательно играла, большую сонату B-dur Шуберта — очень хорошо. Хотя всё шиворот-навыворот. Она играла Баха во время войны — прелюдию си-бемоль минор — быстро и фортиссимо. И когда Нейгауз потом пошёл её поздравлять в артистическую, он сказал:

— Ну, скажите, пожалуйста, почему вы это так играете? Вот так!

— А сейчас война!

Вот это типичная Юдина: „А сейчас война!“ Но после её концертов у меня болела голова. Она… насилие какое-то было над публикой, страшное насилие. Большой талант была». Далее Рихтер вспоминает, что играл Рахманинова на похоронах М. Юдиной.

Мария Вениаминовна Юдина обладала и литературным даром. Она оставила обширную переписку (с И. Ф. Стравинским, П. Сувчинским, К. И. Чуковским, Б. Пастернаком, Карлхайнцем Штокхаузеном и др.), пространные воспоминания о Вл. Софроницком, М. Бахтине, П. Флоренском, Л. Карсавине, Ал. Ухтомском, А. М. Горьком, М. Цветаевой, Б.Пастернаке, К. Паустовском, А. Кочеткове, Н. Заболоцком и др. В памяти слушателей остались рассказы Юдиной о музыке и композиторах, которыми сопровождались её концерты 1960-х гг.

В начале 1930-х гг. Юдина была дружна с известным философом А. Ф. Лосевым.

Иногда считается, что Юдина выведена в романе Лосева «Женщина-мыслитель» в образе Марии Валентиновны Радиной; именно это обстоятельство спровоцировало ссору между Юдиной и Лосевым, окончившуюся разрывом в 1934 году.

Однако по мнению других исследователей, образ Радиной у Лосева не имеет сколько-нибудь существенного сходства с реальной Юдиной, а Лосев не преследовал цель оскорбить или высмеять Юдину.

Упоминания

• В документальном фильме бельгийского режиссёра Шанталь Акерман «С востока» («D’est») 1993 года.
• В рассказе Л. Улицкой «Короткое замыкание» из сборника «Люди нашего царя» (2005).
• В романе Л. Улицкой «Зелёный шатёр» (2011).
• В документальном фильме Олега Дормана «Нота» («Рудольф Баршай рассказывает») (2011).
• В документальном фильме Криса Маркера «Один день из жизни Андрея Арсеньевича» (2000 г.)

Публикации

• Лучи божественной любви. Литературное наследие. — М.: Университетская книга, 1999.
• Вы спасетесь через музыку. Литературное наследие. — М.: Классика-XXI, 2005.
• Высокий стойкий дух. Переписка 1918—1945 гг. — М.: РОССПЭН, 2006.
• Обреченная абстракции, символике и бесплотности музыки. Переписка 1946—1955 гг. — М.: РОССПЭН, 2008.
• Жизнь полна смысла. Переписка 1956—1959 гг. — М.: РОССПЭН, 2008.
• В искусстве радостно быть вместе. Переписка 1959—1961 гг. — М.: РОССПЭН, 2009.
• Дух дышит, где хочет. Переписка 1962—1963 гг. — М.: РОССПЭН, 2010.
• Нереальность зла. Переписка 1964—1966 гг. — М.: РОССПЭН, 2011.
• Пред лицом вечности. Переписка 1967—1970 гг. — М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2013.

О музыканте

• Вспоминая Юдину / Авт.-сост. А. М. Кузнецов. — М.: Классика-XXI, 2008. — 310, [1] с.: ил., нот.
• Дроздова М. А. Уроки Юдиной. — М.: Классика-XXI, 2006. — 220, [3] с., [8] л. ил.
• Невельские сборники ([www.petergen.com/bovkalo/nsb.html]).
• Нестеров Б. А. М. В. Юдина играет фортепианные произведения К. Шимановского // Исполнитель и музыкальное произведение: Сб. статей / Отв. ред. М. А. Овчинников. — М.: Моск. гос. консерватория, 1989. — С. 106–117.
• Мария Вениаминовна Юдина: Статьи. Воспоминания. Материалы. — М.: Советский композитор, 1978. — 416 с.: ил.
• Пламенеющее сердце. Мария Вениаминовна Юдина в воспоминаниях современников / Ред.-сост. А. М. Кузнецов. — М.: Автокнига, 2009. — 704 с.
• Черников О. Л. Аве Мария, или Руки Мадонны // Персона. — 1998. — № 3; Новый век. — 2002. — № 1; Музыка и время. — 2002. — № 3.
• Черников О. Л. Рояль и голоса великих. — Ростов н/Д: Феникс, 2011. — 223 с.

Ссылки

• [artofpiano.ru/person.php?p=yudina Записи Юдиной на сайте ArtOfPiano.ru]
• [wiki.pskovedu.ru/index.php/Юдина,_Мария_Вениаминовна Страница, посвящённая Юдиной, ПскоВики]
• [mugi.hfmt-hamburg.de/A_lexartikel/lexartikel.php?id=judi1899 М. В. Юдина на сайте «Music und Gender im Internet. Lexikon Multimedia» (на нем. яз.)]
• [www.chukfamily.ru/Humanitaria/Frida/udina.htm PRO DOMO SUA. К. И. Чуковский и М. В. Юдина// Новый мир, 2005, № 11]
• М. В. Юдина и А. Л. Локшин
• [harmonia.tomsk.ru/pages/shop/?idc=209 Интернет-проект «Вечные ценности» — «Наследие Марии Юдиной»]

Отрывок, характеризующий Юдина, Мария Вениаминовна

– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.