Юдин, Геннадий Васильевич

Геннадий Васильевич Юдин
Род деятельности:	библиофил, купец, промышленник
Дата рождения:	28 февраля 1840(1840-02-28)
Место рождения:	Село Заводо-Екатерининское Логиновская волость Тарский округ Тобольской губернии
Подданство:	Российская империя
Дата смерти:	17 марта 1912(1912-03-17) (72 года)
Место смерти:	Красноярск Енисейская губерния
Отец:	Василий Сергеевич
Супруга:	Евгения Михайловна (урожд. Нигрицкая)
Дети:	Михаил, Василий

Генна́дий Васи́льевич Ю́дин (28 февраля 1840 — 17 марта 1912) — русский библиофил, купец II гильдии.

Биография

Геннадий Юдин родился в селе Екатерининского казённого винокуренного завода Логиновской волости Тарского округа, где работал его отец. Отец Василий Сергеевич Юдин служил на Екатерининском заводе в разных должностях с 1827 по 1840 годы, позже записался в купцы III гильдии. После рождения сына семья переехала в 1847 году в губернский город Тобольск. В 1856 году окончил Тобольскую гимназию. С 12 лет трудился в государственной системе питейных сборов в городе Минусинске.

Активно занимался самообразованием: изучал немецкий и французский языки, выписывал периодику, собирал книги, вёл обширную переписку с родственниками, друзьями и сослуживцами. Ведя переписку, приучил себя составлять копии всех писем, которые потом переплетал в отдельные книжки. Так были заложены основы будущего уникального юдинского архива. Бывая по делам службы в Красноярске, почти каждый день посещал Драматический театр в Красноярске.

В 1863 году открыл собственное коммерческое дело. Первоначальный капитал составил 600 рублей. Сначала он записался во временные купцы Ачинска, потом во II гильдию Минусинска, завёл оптовый склад в селе Балахты и начал винную торговлю. Торговал ромом, ликёрами, коньяком, лимонной, померанцевой, полынной, анисовой и другими сортами водок.

В 1866 году женился на семнадцатилетней Евгении Михайловне Нигрицкой, мещанской дочери из города Томска, внучке священника, уроженке села Караульно-Остроженское Новосёловской волости Ачинского уезда.

Два раза выиграл в лотерею, сначала 200000 рублей, потом ещё 75000 рублей. На выигрыш в конце 1870 года построил недалеко от Балахты Леонидовский винокуренный завод (названный в честь сына); затем были приобретены золотые прииски в Ачинском, Минусинском, и Енисейском округах. Вместе с К. С. Курицыным основывал Осиновскую золотопромышленную компанию.

В 1873—1874 годах жил в Петербурге. В 1873 году посещал Всемирную выставку в Вене.

В ноябре 1881 года завершил строительство своего винокуренного завода.

В 1889 году посетил выставку в Париже.

Пережил смерть сыновей: 2 марта 1896 года умер 16-летний Михаил, 24 апреля 1899 года в Киеве — 27-летний Василий.

Умер 17 марта 1912 года в Красноярске, похоронен на Троицком кладбище.

Библиотека

С января 1869 по январь 1870 года путешествовал по Ближнему Востоку. Начал коллекционирование книг. Покупал коллекции, в составе которых были уникальные русские издания XVIII века, «Полидор» Ломоносова, «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева, первое издание «Слова о полку Игореве». Покупал рукописи (которых у него было до полумиллиона), относящиеся к исследованиям Сибири: карты Сибири, отчёты «Колумбов российских», а также рукописи Н. П. Резанова, Г. И. Шелихова, относящиеся к заселению Америки русскими и к Дальнему Востоку.

Ежегодно выписывал до 100 наименований газет и журналов, собирал книги, разные печатные объявления, телеграммы, афиши и даже театральные билеты, не говоря уже о рукописях и дневниках. На своей даче в Таракановке на Афонтовой горе в Красноярске построил в 1884 году специальное деревянное здание, где стены были не оштукатурены, чтобы книги «дышали», и изготовлены специальные стеклянные шкафы. Была выделена специальная комната под библиографический отдел, имелись каталожные ящики и справочные издания, были наняты опытные специалисты-библиографы. С помощью известных специалистов-архивистов Н. Н. Бакая и И. Т. Савенкова провёл систематизацию своего исторического архива.

Во время строительства фундамента здания строители выявили древний курган, в котором были обнаружены изделия железного века. В 1892 году И. Т. Савенков представил результаты своих археологических исследований участникам международного антропологического конгресса в Москве. Афонтова гора приобрела мировую известность.

До переезда в Красноярск в 1877 году Юдин тратил на книги 200—300 рублей в год, общая стоимость библиотеки составляла около 3 миллионов рублей. В 1898 году затраты на библиотеку составили 126975 рублей. К концу 1905 года юдинская библиотека состояла более чем из 81 тысячи томов.

Весной 1897 года библиотеку посетил Владимир Ленин, который провёл около 2 месяцев в Красноярске на пути в ссылку в Шушенское. Юдин тепло встретил Ленина и предложил ему показать библиотеку и использовать её как он пожелает. Но после нескольких дней Ленин перестал приходить. Его не интересовало ничего, кроме марксизма и финансов, а книг на эту тему там было мало.

В 1906 году, из-за прогрессирующей болезни и опасения утраты библиотеки в связи с началом в России революции, был вынужден продать свою книжную коллекцию (81000 экземпляров). Поместил несколько объявлений о продаже библиотеки в газетах, в частности, в «Вашингтон пост», в нём была указана и цена библиотеки — 250 тысяч рублей, — значительно ниже её стоимости. Через Публичную библиотеку в Петербурге обращался непосредственно к Николаю II с предложением продать свою библиотеку всего за 150 тысяч рублей. О предложении царю докладывал директор библиотеки Н. К. Шильдер. Николай II написал на докладе Шильдера резолюцию: «Из-за недостатка средств — отклонить».

Предложение о покупке поступило от заведующего Славянским отделом библиотеки Конгресса США — эмигранта А. Б. Бабина. На свой риск, от имени Конгресса, Бабин предложил Юдину 100 тысяч рублей. Первоначально Юдин отказал Бабину, но после длительных переговоров 3 ноября 1906 года было подписано окончательное соглашение. В феврале 1907 года библиотека в пяти товарных вагонах, весом 3073 пуда 37 фунтов (книжная коллекция из 81 тысячи томов, печатные материалы до 4 тысяч томов, изданий до 1800 единиц, рукописная картотека и др.), была отправлена через Гамбург в США и через три месяца доставлена в Вашингтон. Разбор коллекции продолжался два года. Собрание Юдина стало основой Славянского отдела библиотеки Конгресса США. Собрание не сохранилось в полном виде. Часть книг была продана, часть передана в университетские библиотеки.

Судьба замечательного книгохранилища

«В текущем месяце Сибирь потерпела ущерб, все тяжёлые последствия которого станут более ясны будущему поколению: в Америку отвезена из Красноярска знаменитая библиотека Г. В. Юдина. В этой библиотеке, проданной за 450000 рублей, было до 80000 томов, и, что особенно важно, — в ней было всё, написанное о Сибири. Таким образом, Сибирь лишилась бесценного источника, который помог бы будущим сибирским исследователям-патриотам разобраться в окружающем, понять его при помощи прошлого, умственной работы угасших поколений, и правильнее оценить его. Какая бедная и малокультурная страна современная Сибирь сравнительно с Америкой! Там легко имеют 450000 рублей для приобретения книжной коллекции, в сущности ненужной для заатлантической республики, которая обладает лучшими и более многочисленными библиотеками; здесь не находится такой суммы, и совершенно незамеченным проходит факт огромной культурной важности, достойно оценить который может, повторяю, лишь будущее поколение Сибири. И оно оценит его и горьким словом помянет своих отцов…».

— Сибирские вопросы: периодический сборник. № 2. 1907 год. (статья L)

После продажи библиотеки Юдин вновь начал собирать книги. Вторая библиотека была меньше первой, но имела в своём составе много редких изданий. В 1911 году Юдин приобрёл 23,5 пуда документов, относящихся к истории кяхтинской торговли. В 1912 году Юдин приобрёл архив нерчинского журналиста И. В. Багашева. Впоследствии архив оказался разрозненным и большей частью утерян. Юдин намеревался использовать архивы Багашева при издании журнала «Сибирская старина».

После революции вторая библиотека Юдина была национализирована в 1921 году. В Енисейском центральном книгохранилище, куда она поступила в 1920 году, была начата работа по регистрации и каталогизации книг, предприняты меры к сохранению библиотеки в целом виде как ценного библиофильского собрания. В библиотеке было более 10000 томов. Не просуществовав и двух лет, книгохранилище было закрыто. Большую ценность представляла коллекция Юдина, составленная из эротических книг и картин, большей частью на французском языке, их насчитывалось около 400 единиц. Однако почти четвёртая часть этой коллекции погибла при заведующем Тихонове, который редкие и дорогие экземпляры уносил из книгохранилища и раздавал знакомым.

Юдинские книги вместе с десятками тысяч других изданий стали фондами музея Приенисейского края. Почти вся работа с ними была приостановлена. В законсервированном виде они пролежали в подвалах музея до 1935 года и были переданы Краевой библиотеке. Разбор собрания продолжался 4 года.

В 1939 году, по инициативе С. Н. Маркова, были разысканы остатки библиотеки и архива Г. В. Юдина в Красноярске. Ряд редких рукописей был посвящён описанию первого похода русских кораблей вокруг света под начальством Н. П. Резанова и И. Ф. Крузенштерна. Особую ценность представляла опись деловых бумаг Н. П. Резанова, умершего в 1807 году в Красноярске по возвращении из кругосветного похода.

На 1 января 2001 года Юдинское собрание насчитывало 9761 единицу хранения, в том числе свыше 1600 томов периодических изданий и 143 книги на французском, немецком, английском, латинском, польском, сербскохорватском и других языках.

Меценатство

Юдин занимался издательской деятельностью — поддержал и осуществил более 20 издательских проектов.

На его средства были изданы:

• сборник А. Титова «Сибирь в XVII веке: С приложением снимка со старинной карты Сибири, со шведской надписью, сделанною стольником и воеводою Петром Ивановичем Годуновым в 1667 году». За этот сборник издателю Г. В. Юдину была объявлена благодарность императором Александром III.
• в 1894 году были выпущены «Наказы сибирским воеводам в XVII веке», составленные преподавателем Ташкентской женской гимназии В. Кулешовым.
• «Летопись Якутского края», составленная этнографом, исследователем якутов, библиографом В. Приклонским. Издана в 1896 году.
• «Хроника, воспоминания и материалы о прошлом села Самарово Тобольской губернии» Х. Лопарева
• «Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1592—1768). Ч. 4-я Документы центрального управления, составленные Н. Н. Оглоблиным (1901)».
• «Краткий исторический обзор службы сибирского казачьего войска с 1582 г. по 1908 гг.», составленный историком Г. Катанаевым.

Часто многие книги Юдин издавал под псевдонимом Г. В. Енисейский. Так, в 1893 году была выпущена тиражом в 2550 экземпляров книга киевского врача М. Н. Паргамина «Половой мир мужчин и женщин по данным анатомии, физиологии и патологии». Более 25 тысяч рублей Юдин потратил на издание справочника «Русских книг» С. А. Венгерова. В нём они хотели дать описание всех русских книг, вышедших в России с 1708 по 1893 годы.

Выделял деньги на развитие образования, медицины, местных курортов. В 1907 году Городская Дума единогласно избрала его на должность почётного блюстителя 14-го приходского училища, только что открытого в Николаевской слободе. В 1907 г., откликнувшись на обращение комитета по постройке здания Романовского музея в Костроме, переслал в Кострому 10 тысяч рублей. Это было самым крупным пожертвованием в ходе строительства здания музея, который возводили к 300-летию императорского Дома Романовых (всего смета строительства составила около 100 тысяч рублей).

Издания автора

• Сибирь в XVII веке. Сборник старинных русских статей о Сибири и прилежащих к ней землях. С приложением снимка со старинной карты Сибири. А. Титов. Издал Г. Юдин. Типография Л. и А. Снегирёвых. Москва. 1890
• «Некоторые фамильные портреты рода Июдиных». Москва. 1890
• «Записная книжка Григория Григорьевича Швецова». Москва. 1890
• «Опыт родословной Июдиных». Красноярск. 1892
• «Записная книжка Анны Михайловны Июдиной». Москва. 1894
• Наказы Сибирским воеводам в XVII веке. Исторический очерк. Составил преподаватель Ташкентской женской гимназии В. Кулешов. Издание второе иждивением Г. В. Юдина. Типография Я. А. Иванченко. Болград. 1894
• «Материалы для истории города Чухломы и рода костромичей Июдиных (1613—1895)». Собрал и издал Г. В. Юдин. Томы I и II. Красноярск. 1902
• «О библиотеке, проданной в Америку». Г. В. Юдин. От издателя в книге Смолл Г. «Иллюстрированное описание новой Библиотеки конгресса в Вашингтоне». Москва. 1910
• Ленин. Автор Роберт Пайне

Юдинские чтения

С 1990 года Государственная универсальная научная библиотека Красноярского края проводит научные конференции под названием «Юдинские чтения».

Литература

• «Библиотека Геннадия Васильевича Юдина в Красноярске». А. Бабин. Вашингтон. 1905
• Замечательное книгохранилище в Восточной Сибири: (Библиотека Г. В. Юдина). Н. Н. Бакай. Печатня А. И. Снигерёвой. Москва. 1896
• «Предприниматели Енисейской губернии (XIX — начало XX века)». Монография. П. Н. Мешалкин, М. Н. Одинцова. Сибирский государственный технологический университет. СибГТУ. Красноярск. 2004
• «Купцы-предприниматели Енисейской губернии». Учебное пособие. А. И. Погребняк. Красноярский государственный торгово-экономический институт. Красноярский краеведческий государственный архив. Красноярский краеведческий музей. КГТЗИ. Красноярск 2002
• Бердников, Л. П. «Драма на Афонтовой горе: история одной библиотеки». Красноярский библиофил. Красноярск. 1987
• «Молодые годы Юдина» И. А. Половникова. Москва. 1996
• «Сибирский библиофил и заводчик Юдин» И. А. Половникова. Санкт-Петербург. 2002
• «Геннадий Васильевич Юдин. Жизнь. Библиотека» И. А. Половникова. Москва. 2010. 456 с.

Ссылки

• [lcweb2.loc.gov/intldl/mtfhtml/mfdigcol/lists/mtfyumtitlindex.html Документы Российско-американской компании. Материалы библиотеки Конгресса США — Коллекция Геннадия В. Юдина]

Отрывок, характеризующий Юдин, Геннадий Васильевич

И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.