Южно-Уральский военный округ

Поделись знанием:
(перенаправлено с «ЮжУрВО»)
Перейти к: навигация, поиск
Южно-Уральский военный округ
ЮжУрВО, Южно-Уральский ВО

Эмблема ВС СССР
Годы существования

1 декабря 1941 года
15 января 1958 года

Страна

СССР

Подчинение

Командующему войсками военного округа (КВВО)

Входит в

РККА и СА
Вооружённых Сил СССР

Тип

военный округ (ВО)

Включает в себя

управление, учреждения, заведения, предприятия, организации, соединения и части

Функция

защита

Численность

объединение

Дислокация

Башкирская АССР, Чкаловская, Западно-Казахстанская, Актюбинская и Гурьевская области

Покровитель

Советское правительство и ВКП(б)

Марш

«Южноуральская» (Южно-уральская), неофициально

Участие в

Великая Отечественная война

Командиры
Известные командиры

см. список

Южно-Уральский военный округ (ЮжУрВО, Южно-Уральский ВО) — формирование (военный округ) РККА и СА ВС СССР, существовал в СССР с 1 декабря 1941 года[1] по 15 января 1958 года.

Неофициальный гимн (марш) округа — песня на слова А. И. Фатьянова и музыку В. Соловьева-Седого «Южноуральская» (Южно-уральская) (1943)[2].

Приказ о территориальном составе военных округов Европейской части СССР № 0444, 26 ноября 1941 г.
1. С 1 декабря 1941 г. территориальный состав округов Европейской части Союза ССР иметь в следующем составе:
Южно-Уральский военный округ: Башкирская АССР, Чкаловская, Западно-Казахстанская, Актюбинская и Гурьевская области. Штаб округа — Чкалов.
2. Назначаются:
Командующим войсками Южно-Уральского военного округа — генерал-лейтенант Курдюмов, Владимир Николаевич.
3. На формирование управлений новых военных округов обратить в полном составе: управление Орловского военного округа — на управление Южно-Уральского военного округа и … .
4. Командующим войсками военных округов передачу войсковых частей, учреждений и заведений, переходящих территориально в состав других военных округов, закончить к 5 декабря 1941 г. и донести мне с приложением перечней передаваемых частей.
Приказ ввести в действие по телеграфу.
Народный комиссар обороны СССР И. СТАЛИН

ЦАМО, ф. 4, оп. 11, д. 66, л. 253—255. Подлинник.[3]





История

В начале Великой Отечественной войны, в связи с потерей части территории государства, на которых размещались военные округа Красной Армии, произошло их сокращение, в результате которого возникла необходимость создания новых военных округов в тылу Красной Армии. В соответствии с приказом Сталина, в целях подготовки военно-обученных резервов, для действующей армии и флота были сформированы новые военные округа, в том числе и ЮУрВО.

Управление округа было сформировано на базе управления Орловского военного округа и находилось в городе Чкалов.

ЮУрВО включал территорию Чкаловской (ныне Оренбургской) области, Башкирской АССР, а также Западно-Казахстанской, Актюбинской и Гурьевской областей Казахской ССР.

К лету 1942 года в Южно-Уральском военном округе, из эвакуированных академий, училищ и курсов, мобилизационных резервов СССР была создана система по военному обучению призывного контингента, в военных училищах и запасных воинских частях. До 1943 года продолжался количественный и качественный рост военных учебных заведений, запасных частей и соединений округа, численность которых достигла 84 единиц. С 1943 года эвакуированные учебные заведения стали возвращать к местам прежней дислокации, часть из них была переведена в другие военные округа, в том числе на освобожденную от оккупации территорию СССР, а некоторые были расформированы. В результате этого, к началу 1945 года количество военных учебных заведений, запасных частей и соединений округа составило 23 единицы.

Приказ о мерах по укреплению дисциплины в частях Южно-Уральского военного округа № 098, 4 февраля 1943 г.

В некоторых войсковых частях Южно-Уральского военного округа за короткое время отмечен ряд хулиганских, антиобщественных проступков со стороны лиц командного состава, выразившихся в форме самоуправных действий, буйства и бесчинства по отношению к гражданам, а также к колхозам и отдельным представителям местной власти.

Так, в Сорочинском, Тоцком и Матвеевском районах Чкаловской области представители войсковых частей самовольно, без согласия правлений колхозов и сельсоветов, забирали из колхозов корма и солому. В гор. Чкалове многие квартиры занимались командирами самоуправно, без ордера местного Совета.

В январе этого года начальник авиашколы полковник Тимофеев избил работников Союзкинохроники во время работы по съемке картины.

В сентябре прошлого года два лейтенанта избили инвалида Отечественной войны и при попытке задержать их оказали вооруженное сопротивление. В том же месяце группа военнослужащих ночью разбила в городском саду ларек и забрала из него бочку пива.

Недавно в гор. Чкалове два командира, служившие в учебно-штурманском полку при Военно-воздушной академии, ночью проникли в чужой сарай, пристрелили двух свиней и повезли их к себе домой. Будучи задержаны, громилы оказали вооруженное сопротивление и убили милицейского работника.

В ту же ночь, в Чкалове, в чужую квартиру ворвались двое младших командиров, служившие в местном танковом училище, открыли стрельбу и потребовали себе вина. Когда по вызову квартирохозяев к дому стали подходить представители милиции, оба бандита открыли и по ним стрельбу.

Перечисленные факты говорят о резком падении дисциплины в некоторых частях ЮжУрВО, вызванном слабой воспитательной работой и требовательностью командиров войсковых частей и подразделений.

Обращая внимание Военного совета Южно-Уральского военного округа на серьёзные недостатки воспитательной работы и возмутительные случаи дискредитирования Красной Армии, позорящие честь командирского звания, — приказываю:

  • 1. Решительными, суровыми мерами пресечь всякое хулиганство, самоуправство и насилия, чинимые антиобщественными элементами, проникшими в среду командного состава.
  • 2. Немедленно закончить следствие по делу о старшем технике-лейтенанте Деревянко и технике-лейтенанте Шепелько (учебно-штурманский полк Военно-воздушной академии), убивших милицейского работника, а также по делу старших сержантов Комбарова и Конопатского (Чкаловское танковое училище), произведших вооруженное нападение на работников милиции. Приговоры по этим делам объявить в приказе по войскам округа и провести по ним разъяснительную работу в частях.
  • 3. Впредь не допускать по такого рода делам никакой лишней следственно-судебной процедуры, так как за это время преступники успевают убыть на фронт, избегая наказания, и все дело теряет для окружающих всякое воспитательное значение.
  • 4. О принятых мерах по укреплению дисциплины в частях ЮжУрВО донести мне к 10 февраля.
  • 5. Приказ передать военному совету ЮжУрВО по телеграфу.
Заместитель Народного комиссара обороны генерал-полковник Е. ЩАДЕНКО[4]

В период Великой Отечественной войны на территории ЮУрВО были сформированы и отправлены на фронты ВОв стрелковые и кавалерийские дивизии, стрелковые, истребительные, моторизованные бригады, артиллерийские, миномётные полки, дивизионы бронепоездов, разведывательные артиллерийские дивизионы, пулемётно-артиллерийские батальоны, батальоны связи и другие соединения и части. На территории ЮУрВО, в период с 1941 года по 1945 год были сформированы 339 различных соединений и воинских частей, в том числе 84 соединения и 44 части специальных войск, 114 артиллерийских частей, 45 частей связи и 19 авиационных полков.

Всего с территории, на которой дислоцировался ЮжУрВО, с 1941 года направлено в действующую Красную Армию:

  • 43 кавалерийских и стрелковых соединения;
  • 2 отдельные истребительные бригады;
  • 23 авиационных полка (ап);
  • 51 миномётный и артиллерийский полк и отдельный миномётный и артиллерийский дивизион;
  • 4 отдельных дивизиона броневых поездов;
  • 12 отдельных пулемётно-артиллерийских батальонов;
  • 12 отдельных автомобильных батальона;
  • 5 отдельных дорожно-строительных батальона;
  • 4 отдельных гужетранспортных батальона;
  • 2 отдельных мостостроительных батальона;
  • 2 отдельных батальона воздушного наблюдения, оповещения и связи;
  • 1 полк связи;
  • 11 отдельных батальонов связи;
  • 9 отдельных телеграфно-строительных рот;
  • 8 отдельных кабельно-шестовых рот;
  • 5 отдельных телеграфно-эксплуатационных рот;
  • другие части.

На Тоцком учебно-артиллерийском полигоне Южно-Уральского военного округа во время проведения корпусного учения, в 09 часов 34 минуты (по московскому времени), 14 сентября 1954 года, применили атомную бомбу, мощностью 40 килотонн, с самолёт-носителя Ту-4, сбросив её с высоты 8000 метров. Взрыв ядерного заряда произошёл на высоте 350 м. Через 5 минут после этого началась артиллерийская подготовка, а затем — удары бомбардировочной авиации. В ходе учении, с применением ядерного оружия, были задействованы: около 45 000 человек личного состава, 600 танков и самоходных артиллерийских установок (САУ), 500 орудий и миномётов, 600 бронетранспортеров, 320 самолётов, около 6000 тягачей и автомобилей.

При расформировании округа в 1958 году, Хрущёвское сокращение, его территория была передана Приволжскому и Туркестанскому военным округам.

Состав

В разное время в состав Южно-Уральского военного округа входили:

На территории ЮжУрВО для действий ВВС округа по предназначению, в 1943 г., приказом Народного комиссара обороны СССР № 0047, от 22 февраля 1943 г., было установлено 8 аэродромов[4].

Командование

Внешние изображения
Файл:Крейзер Я.Г. Власенко И.А. Южно-Уральский военный округ 1956.jpg Крейзер Я.Г. (в центре) и Власенко И.А. (справа) осматривают новую технику, прибывшую в округ.

Чкалов (Оренбург), 1956.

Командующие войсками военного округа

Начальники штаба

Члены Военного Совета

  • А. Н. Мельников, генерал-майор (1946—1953)[6]

Начальники Политуправления

См. также

Напишите отзыв о статье "Южно-Уральский военный округ"

Примечания

  1. 1 2 Приказ о территориальном составе военных округов Европейской части СССР № 0444, 26 ноября 1941 г..
  2. [www.nashipesni.info/?act=pesnea&bukva=IU&pesnea=1 Сайт Наши песни.]
  3. [militera.lib.ru/docs/da/nko_1943-1945/15.html Сайт Милитера.]
  4. 1 2 [militera.lib.ru/docs/da/nko_1943-1945/02.html Сайт Милитера.]
  5. [tashv.nm.ru/BoevojSostavSA/1944/19440101.html Боевой состав Красной Армии на 1 января 1944 г.]
  6. [www.knowbysight.info/MMM/05399.asp Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991]

Литература

  • Приказ о территориальном составе военных округов Европейской части СССР № 0444, 26 ноября 1941 г.
  • Сборник указов, постановлений, решений, распоряжений и приказов военного времени. 1944 г. Л.: Газетно-журнальное и книжное издательство, 1945. 78 с.
  • Приказы Верховного Главнокомандующего в период Великой Отечественной войны Светского Союза. М., 1975. 598 с.
  • «50 лет Вооруженным Силам СССР», М., 1968
  • Великая Отечественная война Советского Союза. 1941—1945. Краткая история. М., 1970. 640 с.
  • История Уральского военного округа / под ред. А.А. Егоровского, И.В. Тутаринова. — 1. — М.: Воениздат, 1970. — 352 с. — 11 500 экз.
  • «Краснознаменный Приволжский. Исторический очерк»
  • «Великая Отечественная война. 1941—1945» четыре тома
  • Великая Отечественная война: цифры и факты. Москва, 1995. 321 с.
  • [archive.is/NCQLc Великая Отечественная война 1941—1945. Энциклопедия] / под ред. М. М. Козлова. — М.: Советская энциклопедия, 1985. — 832 с. — 500 000 экз.
  • П. Г. Агарышев (под редакцией), сборник-справочник, «Урал ковал победу»

Ссылки

  • [www.nashipesni.info/?act=pesnea&bukva=IU&pesnea=1 Сайт Наши песни.]
  • [militera.lib.ru/docs/da/nko_1943-1945/15.html Сайт Милитера.]
  • [tashv.nm.ru/BoevojSostavSA/1944/19440101.html Боевой состав Красной Армии на 1 января 1944 г.]
  • [militera.lib.ru/docs/da/nko_1943-1945/02.html Сайт Милитера.]
  • [www.knowbysight.info/MMM/05399.asp Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991]

Отрывок, характеризующий Южно-Уральский военный округ

– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.