Южноаукштайтский диалект

Южноаукшта́йтский диалект (также дзукийский диалект, дзукский диалект, западнодзукский диалект; лит. pietų aukštaičiai, dzukai, латыш. dienvidaugštaišu izloksne) — один из диалектов литовского языка, распространённый в южной части территории Литовской республики, а также в некоторых приграничных с Литвой районах Белоруссии и Польши. Входит вместе с западноаукштайтским и восточноаукштайтским диалектами в состав аукштайтского (верхнелитовского) наречия, которое противопоставляется жемайтскому (нижнелитовскому) наречию, включающему западножемайтский, северножемайтский и южножемайтский диалекты.

В говорах южноаукштайтского диалекта, бо́льшая часть ареала которого граничит с ареалами белорусского и польского языков, чаще, чем в других литовских диалектах встречаются славянские заимствования.

Согласно более ранней классификации, в южноаукштайтском ареале размещалась основная часть дзукийского диалекта, другой частью этого диалекта была южная область распространения восточноаукштайтского диалекта (по новой классификации).

Область распространения

Область распространения южноаукштайтского диалекта занимает значительную часть историко-этнографической области Дзукия, которая получила своё названия по особенностям, которые присущи южноаукштайтскому диалекту (наличию гласных [c’], [ʒ’] на месте фонем /t’/, /d’/ литовского литературного языка). В ареал южноаукштайтского диалекта не входят лишь восточные районы Дзукии, на которых чересполосно размещены говоры польского и белорусского языков с говорами восточноаукштайтского диалекта. Земли Дзукии расположены не только на территории Литвы, но и частично на территориях Белоруссии и Польши, главным городом Дзукии считается Алитус, другие крупные города: Гродно, Лида, Вильнюс.

Согласно современному административно-территориальному делению Литвы, ареал южноаукштайтского диалекта занимает территорию Алитусского уезда и отчасти юго-запад Вильнюсского уезда. Крайне западная часть ареала южноаукштайтского диалекта расположена в северо-восточной части Польши в Подляском воеводстве: на территории гмин Пуньск, Сейны и частично на территории гмины Шиплишки; часть носителей дзукийских говоров Польши из указанных гмин переселилась в Сувалки. Крайне южная часть ареала южноаукштайтского диалекта расположена в северо-западной части Белоруссии: возле литовской границы в населённых пунктах Радунь, Пелеса, Вороново и в Зетельском регионе в селе Засетье недалеко от города Дятлово Слонимского района Гродненской области.

Область распространения южноаукштайтского диалекта на севере граничит с ареалом западноаукштайтских каунасских говоров, на северо-востоке — с ареалом ширвинтских говоров восточноаукштайтского диалекта, на востоке — с ареалом прежде всего восточноаукштайтских вильнюсских говоров, и территорий, на которых белорусские и польские говоры зачастую численно преобладают над литовскими. С юга к области распространения южноаукштайтского диалекта примыкает белорусский языковой ареал. Западной границей распространения южноаукштайтского диалекта является польская языковая территория.

Диалектные особенности

Основной критерий классификации диалектов аукштайтского наречия — это развитие исконных сочетаний *an и *en. В южноаукштайтском диалекте при сохранении сочетаний [an], [ɛn] перед взрывными согласными неизменными, в позиции образования на их месте носового гласного (не перед взрывными, в конце слова) развились долгие гласные [u·], [i·]: *rankã > [rankà] (лит. литер. rankà) «рука»; *žansis > [žu·s’ìs] (лит. литер. žąsìs) «гусь». В западноаукштайтском при сохранении [an], [ɛn] в случае утраты носового сонорного согласного развились долгие [a·], [e·]: [rankà]; [ža·s’ìs]. В восточноаукштайтском в случае утраты носового сонорного согласного, как и в южноаукштайтском, развились долгие [u·], [i·], эти гласные отмечаются и в сочетаниях с сохранением носового сонорного: [runkà]; [žu̾·s’ìs].

Кроме того, южноаукштайтский диалект выделяется по характерному изменению гласных [c’], [ʒ’] на месте гласных литературного литовского языка /t’/, /d’/ перед передними гласными верхнего подъёма [i], [i·]: [c’ìk] (лит. литер. tìk) «только»; [ʒ’ienà] (лит. литер. dienà) «день».

Для дзукийских островных говоров Белоруссии, наиболее удалённых от Литвы, характерны такие черты, как переход согласной ž > z; наличие твёрдой l; распространение особой формы глагола bùvo в форме 3-м лица прошедшего времени — bìt «быть».

В дописьменную эпоху южноаукштайтский диалект сохранял ятвяжские языковые элементы. В процессе межъязыковых контактов южноаукштайтский диалект подвергся славянскому влиянию, наиболее ощутимо за линией Друскининкай — Кабяляй — Радунь — Жирмунай — Девенишкес.

Проект литературного языка

В конце 1980-х — начале 1990-х годов активистами «Общества славяноязычных литовцев» во главе с Э. Б. Саткявичусом были предприняты попытки создания литературных языков на основе местных польских, белорусских и литовских говоров Юго-восточной Литвы. Были разработаны проекты польского вичского языка и белорусского гальшанского языка, которые не получили широкого распространения, а к 1992 году почти полностью вышли из употребления. Проект дзукийского языка на основе южных и восточных аукштайтских диалектов остался нереализованным.

Ссылки

• Кибинь А. С. [philology.ru/linguistics3/kibin-06.htm К происхождению зетельского говора] // Э А. Вольтер и балтистика как комплексная дисциплина. — СПб., 2006. — С. 17—19.

Отрывок, характеризующий Южноаукштайтский диалект

– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.