Южнороссийский союз рабочих

Ю́жно-росси́йский сою́з рабо́чих — первая рабочая политическая организация в Российской империи. Был создан в Одессе в 1875 году народником Е. О. Заславским. Ликвидирован властями в начале 1876 года.

Обзор общего состояния революционного движения в России в 70-х годах XIX века

После отмены крепостного права в России возникла ситуация, когда одновременно с развивающимся капиталистическим хозяйством в стране сохранялись феодально-общинные отношения в деревне. На переднем крае революционной борьбы находились народники, которые стоя на позициях утопического социализма и будучи сами из разночинцев и дворянских классов, считали, что Россия сможет прийти к коммунизму через крестьянскую общину, минуя состояние капитализма, для чего (для пропаганды своих идей) занимались «хождением в народ». Однако, по мере проникновения в Россию учения Маркса (с его теорией о «классовой борьбе», значении пролетариата как «могильщика буржуазии», диктатуры пролетариата, как единственной форме перехода к коммунизму) и развития капиталистических отношений, некоторые народники, увлёкшись марксизмом, стали идти не «в народ», а «к рабочим». Зарождение данного «союза» как раз и является продуктом перехода внимания народников от крестьянства на рабочий класс.

История создания и существования

Одесса последней трети XIX века представляла собой крупный и динамично развивающийся торговый и промышленный город Российской империи. В него через порт проникала литература русской революционной эмиграции. До образования «Союза» в Одессе уже действовали народовольческий кружок «чайковцев» (руководитель Ф. В. Волховский), кружки В. А. Жебунёва и И. М. Ковальского, которые в 1872—74 вели народническую пропаганду в рабочих кружках самообразования. В начале 1875 года рабочие кружки заводов Беллино-Фендерих, Гулье-Бланшарда и другие основали под руководством Заславского ссудо-сберегательную кассу (позднее — «Братская касса одесских рабочих»), которая стала ядром «Союза».

В июле 1875 года на собрании членов кассы было окончательно оформлено образование «Союза», приняты название и устав, подготовленный Заславским под влиянием марксистского учения, а за образец устава «Союза» был взят устав 1-го Интернационала. В нём говорилось:

Сознавая, что установившийся порядок ныне не соответствует истинным требованиям справедливости относительно рабочих; что рабочие могут достигнуть признания своих прав только посредством насильственного переворота, который уничтожит всякие привилегии и преимущества и поставит труд основою личного и общественного благосостояния; что этот переворот может произойти только при полном сознании всеми рабочими своего безвыходного положения и при полном их объединении, — мы, рабочие Южно-Российского края, соединяемся в один союз под названием «Южно-Российского Союза Рабочих», постановляя себе целью: во-первых — пропаганду идеи освобождения рабочих из-под гнёта капитала и привилегированных классов, во-вторых — объединение рабочих Южно-Российского края, в-третьих — для будущей борьбы с установившимся экономическим и политическим порядком.

— Устав Южно-Российского Союза Рабочих

Постановка вопроса о необходимости борьбы за политические свободы как неотъемлемой части общей борьбы за построение социализма была взята из марксизма и отличала устав «Союза» от других народнических программ, построенных на утопическом социализме и анархизме. Однако устав «Союза» не давал чёткого представления о классовой борьбе пролетариата и в целом всё ещё был больше народническим, чем марксистским.

В одесский «Союз» входили рабочие следующих одесских производств: заводов семейства Беллино-Фендерих и Гулье-Бланшарда; типографий; фирм, производящих золотые украшения; железнодорожных мастерских; многочисленных предприятий рабочего района Слободки-Романовки. «Южно-российский союз рабочих» насчитывал до 60 членов, вокруг которых группировались 150—200 сочувствующих рабочих. Наиболее активные — Ф. И. Кравченко, Н. Б. Наддачин, С. С. Наумов, М. П. Скверы, И. О. Рыбицкий, М. Я. Ляхович — вели пропаганду, пытались придать политический оттенок двум стачкам, произошедшим по экономических причинам за то время, пока «Союз» существовал, распространяли среди рабочих нелегальную литературу, печатавшуюся в своей типографии, привлекали в «Союз» новых членов. Члены «Союза» собирали деньги для славянских народов Балканского полуострова, ведущих борьбу за независимость, для восставших герцеговинцев, установили связи с эмиграцией, получали нелегальные издания из Лондона. Были установлены связи с рабочими Ростова и Кишинёва, где были открыты отделения.

Ликвидация «Союза»

В конце 1875 — начале 1876 гг. «Южнороссийский союз рабочих» был разгромлен в результате предательства. 15 человек преданы суду Особого присутствия Правительствующего сената. 23—27 мая 1877 года в Одессе состоялся первый в Российской империи политический процесс по делу рабочих-революционеров. Трое лидеров «Союза» — Заславский, Рыбицкий и Кравченко — были приговорены к каторге, остальные — к разным срокам тюремного заключения и ссылке.

В дальнейшем некоторые члены Союза вошли в группы Башенцев.

См. также

• Народничество
• Обнорский, Виктор Павлович
• Заславский, Евгений Осипович

Литература

• Невский В. И. История РКП(б). Краткий очерк. — Репринт 2-го издания 1926 г. «Прибой». — Санкт Петербург: Новый Прометей, 2009. — 752 с. — 1 000 экз. — ISBN 978-5-9901606-1-3.

Ссылки

• [www.hrono.ru/organ/rossiya/yuzhross_rab.html Статья «Южнороссийский союз рабочих» на сайте «Хронос»]

Отрывок, характеризующий Южнороссийский союз рабочих

Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!