Южноэстонский диалект

Южноэстонский язык
Самоназвание:	Lõunaeesti kiil
Страны:	Эстония, Россия, Латвия
Общее число говорящих:	80 000
Классификация
Категория:	Языки Евразии
Уральская семья Финно-угорская ветвь Финно-волжская группа Прибалтийско-финская подгруппа
Письменность:	латиница
Языковые коды
ISO 639-1:	—
ISO 639-2:	fiu
ISO 639-3:	est
См. также: Проект:Лингвистика

Южноэсто́нское наречие — одно из двух наречий эстонского языка. Традиционно считается диалектной группой общего эстонского языка, однако по совокупности структурных и социолингвистических критериев некоторые авторы говорят об отдельных северноэстонском (или собственно эстонском) и южноэстонском языках.

Южноэстонское наречие занимает юго-восточную треть Эстонии, граница проходит по реке Эмайыги и озеру Выртсъярв, захватывая на западе возвышенность Сакала.

Южноэстонское наречие делится на мульгиский, тартуский и выруский диалекты.

• Самый западный из южноэстонских диалектов, мульгиский, больше других сблизился с североэстонским наречием и имеет много общих черт особенно с западным диалектом последнего.
• Распространённый восточнее тартуский диалект также перенял некоторые северные черты и в каком-то смысле служит связующим звеном между мульгиским и выруским, а также между северноэстонским и выруским.
• Наиболее далёк от северноэстонского выруский диалект, употребляемый на крайнем юго-востоке Эстонии. Он включает сетуский говор, распространённый частично в Псковской области; и вымершие в середине XX столетия говоры лейву и лутси на территории Латвии и красногородский (Kraasna)в Псковской области.

С 1980-х годов развивается современный литературный стандарт южноэстонского наречия на основе выруского диалекта — выруский язык. Выруский сохранился гораздо лучше других южно- и североэстонских диалектов и сейчас активно развивается: выходят газеты и телепередачи, преподаётся в школах и т. д.

Мульгиский и тартуский очень сильно ассимилировались стандартным эстонским языком и функционально являются его диалектами, хотя структурно ближе к вырускому. Так что чаще говорят о выруском (литературном) языке, включая либо не включая в это понятие другие южноэстонские диалекты.

Пример текста на современном южноэстонском (выруском)

Статья 1 Декларации прав человека: Kõik inemiseq sünnüseq avvo ja õiguisi poolõst ütesugumaidsis. Näile om annõt mudsu ja süämetunnistus ja nä piät ütstõõsõga vele muudu läbi käümä.

История

В XVII—XIX веках литература в южной Эстонии развивалась на основе южнотартуских (и северо-выруских) говоров. Этот стандарт назывался тартуский литературный язык или южноэстонский литературный язык. Один из первых письменных памятников южноэстонского — перевод Нового Завета (Wastne Testament), опубликованный в 1686 году.

Пример текста на старом южноэстонском (тартуском)

Meie Esä (Отче Наш): Meie Esä taiwan: pühendetüs saagu sino nimi. Sino riik tulgu. Sino tahtmine sündigu kui taiwan, niida ka maa pääl. Meie päiwälikku leibä anna meile täämbä. Nink anna meile andis meie süü, niida kui ka meie andis anname omile süidläisile. Nink ärä saada meid mitte kiusatuse sisse; enge pästä meid ärä kurjast: Sest sino perält om riik, nink wägi, nink awwustus igäwätses ajas. Aamen.

После 1880-х годов тартуский литературный язык стал выходить из употребления. Это было связано с проникновением либеральных националистических идей из Европы, под влиянием которых было решено, что должен быть единый эстонский язык. В начале XX столетия он стал стремительно развиваться, но на основе северноэстонских диалектов.

Ссылки

• [novosti.err.ee/index.php?26217007 Ученые: Эстонии следует признать южно-эстонский язык региональным] // Novosti ERR, 07.10.2010

Отрывок, характеризующий Южноэстонский диалект

Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.