Южный Тихоокеанский мандат

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Южный Тихоокеанский мандат
яп. 南洋庁
Мандатная территория Японии
← 1919 — 1947 →
Столица	Корор
Язык(и)	офиц. - Японский язык факт. - Австронезийские языки
Форма правления	Конституционная монархия
Император Японии
- 1919—1926	Император Тайсё
- 1926—1947	Император Сёва

К:Появились в 1919 годуК:Исчезли в 1947 году

Ю́жный Тихоокеа́нский манда́т (яп. 南洋庁, Нанъё:-тё:) — мандатная территория, переданная Лигой наций в управление Японской империи после поражения Германской империи в Первой мировой войне. Продолжался с 1919 до 1947.

История

В соответствии с условиями Англо-японского союза, после начала Первой мировой войны 23 августа 1914 года Япония объявила войну Германии, и приняла участие в совместной с англичанами осаде Циндао — немецкой военно-морской базы в китайской провинции Шаньдун. На Императорский флот Японии была возложена задача уничтожения германской Восточно-Азиатской крейсерской эскадры и защиты судоходных маршрутов в Тихом и Индийском океанах. В ходе выполнения этой задачи Императорский флот в октябре 1914 года без сопротивления занял германские владения на Марианских, Каролинских, Маршалловых островах и архипелаге Палау.

По окончании войны, в результате подытожившего переговоры на Парижской мирной конференции Версальского договора была официально признана японская оккупация бывших германских колоний в Микронезии севернее экватора, и Япония получила мандат Лиги Наций на управление этими территориями. В соответствии с условиями мандата категории «C», Япония начала развивать острова как составную часть своей империи. Была принята программа интенсивного экономического развития и стимулирования иммиграции. Вскоре число японских, окинавских и корейских иммигрантов стало вдвое превосходить число проживавших там островитян.

В 1930-х годах Императорский флот Японии начал возводить на подмандатной территории порты, аэродромы, укрепления и прочую военную инфраструктуру. Работа велась втайне, ибо являлась прямым нарушением Вашингтонского морского соглашения. Острова рассматривались как «непотопляемые авианосцы», и играли важную роль как с точки зрения обороны собственно Японских островов, так и для планов наступательной войны.

В ходе сражений 1943—1945 годов, в результате Гилберто-Маршалловской и Марианской операций вооружённых сил США японцы постепенно потеряли контроль над этими островами.

Мандат Лиги Наций был формально отозван Организацией Объединённых Наций в июле 1947 года, а управление Подопечной территорией Тихоокеанские острова взяли на себя США.

Отрывок, характеризующий Южный Тихоокеанский мандат

– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?