Южный фронт (Гражданская война)
Поделись знанием:
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.
После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
| Южный фронт Юж.Ф | |
 Эмблема РВС РСФСР, 1918 год. | |
| Годы существования |
11 сентября 1918 — 10 января 1920 (1-го формирования) 21 сентября 1920 — 10 декабря 1920 (2-го формирования) |
|---|---|
| Страна | |
| Входит в | |
| Тип | |
| Дислокация |
южное направление |
| Участие в | |
| Командиры | |
| Известные командиры |
См. список. |
Южный фронт — оперативно-стратегическое объединение РККА во время гражданской войны. Образован 11 сентября 1918 года приказом РВСР в полосе между Западным районом обороны и Восточным фронтом. Переименован директивой Главкома в Юго-Западный фронт с 10 января 1920 года[1][2]. Вторично фронт образован постановлением РВСР от 21 сентября 1920 с задачей разгрома армии Врангеля. 10 декабря 1920 Управление Южного фронта преобразовано в Управление командующего Вооруженными силами Украины и Крыма.
Содержание
1-е формирование
Образован из войск Западного участка отрядов завесы, Южного участка отрядов завесы, Красной армии Северного Кавказа и Астраханской группы в полосе между Западным районом обороны и Восточным фронтом: от линии Чериков (на реке Сож) — Климовичи — Рославль до линии Ряжск — Сосновка — Кирсанов — станция Баланда — с. Золотое (на Волге) — Александров-Гай — Калмыков (на реке Урал).
Управление фронта было сформировано на базе штаба Южного участка отрядов завесы и Военного совета Северо-Кавказского военного округа. Штаб находился в Козлове, Орле, Туле, Сергиевском, Серпухове, снова в Орле.
Задачи которые ставились перед фронтом: охрана демаркационной линии между Советской Россией и оккупированной германскими войсками Украиной и борьбу с армией Краснова на Дону и белогвардейскими войсками Деникина на Северном Кавказе.
Состав
В состав Южного фронта входили:[1][2]
- 8-я армия (З октября 1918 — 9 января 1920);
- 9-я армия (3 октября 1918 — 30 сентября 1919);
- 10-я армия (3 октября 1918 — 30 сентября 1919);
- 11-я армия (3 октября — 8 декабря 1918);
- 11-я отдельная армия (23 мая — 12 июня 1919, в оперативном подчинении);
- 12-я армия 1-го формирования (3 октября — 8 декабря 1918);
- 12-я армия 2-го формирования (27 июня — 27 июля 1919, в оперативном подчинении: 17 октября 1919 — 10 января 1920);
- 13-я армия (З марта 1919 — 10 января 1920);
- 14-я армия (до 4 июня 1919 2-я Украинская советская армия; 27 апреля 1919 — 10 января 1920);
- 1-я Конная армия (19 ноября 1919 — 9 января 1920);
- Особый корпус (до 17 июня 1919 Отдельный экспедиционный корпус; 10 июня — 7 июля 1919, штаб до 31 июля);
- Конный корпус С. М. Будённого (с 30 октября 1919 1-й Конный корпус; 7 октября — 19 ноября 1919);
- Внешний южный район обороны (1—25 октября 1919);
- Орловский ВО (26 октября 1919 — 10 января 1920).
В составе Южного фронта действовали:
- Поворинская ударная группа войск (Особая ударная группа войск Южного фронта), в которую входили 3-я Латышская бригада, 2-й Лубянский стрелковый полк и 1-й Донской казачий полк (13 октября — 2 декабря 1918),
- Каспийско-Кавказский отдел Южного фронта, включавший 11-ю и 12-ю армии (2 ноября — 8 декабря 1918),
- Группа войск курского направления в составе 1-й, 2-й и 4-й партизанские стрелковые дивизии и 3-й сводной партизанской стрелковой дивизии (21 декабря 1918 — 15 февраля 1919),
- Группа войск донецкого направления, состоявшая из 41-й и 42-й стрелковых дивизий (15 февраля — 5 марта 1919),
- Камышинская группа войск (Особая группа войск Южного фронта) в составе 1-й Камышинской стрелковой дивизии, 2-го Московского и 38-го Симоновского пехотных полков (7 января — 15 февраля 1919),
- Украинская группа войск включавшая 12-ю и 14-ю армии и войска Харьковского окружного военкомата (28 июня — 27 июля 1919),
- Особая группа В. И. Шорина (23 июля — 30 сентября 1919),
- Группа В. И. Селивачёва (начало августа — конец сентября 1919),
- Резервная группа Южного фронта в составе 61-й стрелковой дивизии, 11-й кавалерийская дивизия (25 октября — 10 ноября 1919).
Боевые действия
Войска фронта вели оборонительные бои против Донской армии Краснова за Царицын и Камышин, (июль — декабрь 1918 года), затем предприняли наступление (январь — март 1919 года) с целью разгрома Донской армии, а также против войск Деникина за Донбасс. Вели бои по подавлению восстаний казаков в верхнедонских станицах в марте — июне 1919 г. После начавшегося в мае наступления армий Деникина отошли из Донской области, оставив Донбасс и Харьков. Начали августовское контрнаступление против армий Деникина (август — сентябрь 1919), вели бои против рейда белоказачьей конницы Мамонтова и Шкуро в тылу фронта (август — сентябрь 1919), под натиском противника отошли на север, оставив Курск, Воронеж, Орёл[1][2].
Затем войска фронта провели контрнаступление против армий Деникина, в ходе которого были осуществлены операции: Орловско-Курская (октябрь — ноябрь 1919), Воронежско-Касторненская (октябрь — ноябрь 1919), заняв города Курск, Воронеж, Орёл, Касторное. В ходе наступления совместно с Юго-Восточным фронтом в ноябре 1919 — январе 1920 года провели операции: Харьковскую (ноябрь — декабрь 1919), Донбасскую (декабрь 1919), Ростово-Новочеркасскую (январь 1920 года), нанесли поражение армии Деникина, заняли города Харьков, Киев, Полтаву, Донбасс, Ростов-на-Дону[1][2].
Командный состав
Командующие:[1]
- П. П. Сытин (11 сентября — 9 ноября 1918),
- П. A. Славен (9 ноября 1918 — 24 января 1919),
- В. М. Гиттис (24 января — 13 июля 1919),
- В. Н. Егорьев (13 июля — 11 октября 1919),
- А. И. Егоров (11 октября 1919 — 10 января 1920),
Члены РВС:[1]
- И. В. Сталин (17 сентября — 19 октября 1918; 3 октября 1919 — 10 января 1920),
- K. E. Ворошилов (17 января — 3 октября 1918),
- C. K. Минин (17 сентября — 21 октября 1918),
- K. A. Мехоношин (3 октября 1918 — 26 января 1919; 15 июня — 13 июля 1919),
- П. Е. Лазимир (9 — 27 октября 1918),
- А. И. Окулов (14 октября — 18 декабря 1918; 19 июня — 18 августа 1919)‚
- А. Г. Шляпников (20 октября — 8 декабря 1918)
- Б. В. Легран (10 ноября — 18 декабря 1918)
- Г. Я. Сокольников (1 декабря 1918 — 6 октября 1919)
- И. И. Ходоровский (17 января — 6 июля 1919),
- А. Л. Колегаев (24 января — 18 июня 1919)
- М. К. Владимиров (19 июня — 17 декабря 1919)
- Л. П. Серебряков (16 июля — 10 января 1920),
- М. М. Лашевич (11 августа — 19 октября 1919),
- Р. И. Берзин (24 декабря 1919 — 10 января 1920).
Начальники штаба:[1]
- И. И. Защук (врид, 11 сентября — 12 ноября 1918),
- В. Ф. Тарасов (13 ноября 1918 — 7 июня 1919),
- Н. В. Пневский (9 июня — 17 октября 1919),
- Н. Н. Петин (21 октября 1919 — 10 января 1920).
2-е формирование
Задачей Южного фронта 2-го формирования была борьба с войсками Врангеля. Разграничительная линия с Юго-Западным фронтом: Очаков — Елизаветград — Хорол — Гадяч — Лебедии — Обоянь — ст. Ржава. Штаб фронта находился в Харькове[1].
Состав
В состав Южного фронта 2-го формирования входили:
- 4-я армия (18 октября — 10 декабря 1920),
- 6-я армия (21 сентября — 10 декабря 1920),
- 13-я армия (21 сентября — 12 ноября 1920),
- 1-я Конная армия (21 октября — 10 декабря 1920),
- 2-я Конная армия (21 сентября — 6 декабря 1920),
- 2-й конный корпус (6—10 декабря 1920),
- Группа войск таганрогского направления в составе 1-й и 2-й Донских стрелковых дивизий,
- Морская экспедиционная дивизия,
- 5-я кавалерийская дивизия,
- Сводной группы Упраформа 1-й Конной армии (9—15 октября 1920),
- Приморский, с 24 октября 1920 Черноморский УР (20 октября — 10 декабря 1920),
- Кременчугский и Екатеринославский УР (15 октября — 10 декабря 1920).
Боевые действия
Войска Южного фронта вели бои с войсками Врангеля в Северной Таврии (сентябрь — октябрь 1920). В ходе наступления Южного фронта 28 октября — 3 ноября 1920 года было нанесено поражение главным силам Врангеля (28 октября — 3 ноября 1920). Завершение поражения войск Врангеля произошло в ходе Перекопско-Чонгарской операции 1920, в ходе которой был занят Крым[1].
Командный состав
Командующие:[1]
- М. В. Фрунзе (27 сентября 1920 — 3 декабря 1920).
Члены РВС:[1]
- С. И Гусев(27 сентября — 14 декабря 1920),
- Б. Кун (4 октября — 16 ноября 1920),
- М. К. Владимиров (16 октября — 10 декабря 1920),
- И. Т. Смилга (25 октября — 10 декабря 1920).
Начальники штаба:[1]
- П. П. Каратыгин (врид, 21—27 сентября 1920),
- И. X. Паука (27 сентября — 10 декабря 1920)
Напишите отзыв о статье "Южный фронт (Гражданская война)"
Примечания
Литература
- Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1983.
- [guides.eastview.com/browse/GuidebookCard.html?id=120 Центральный государственный архив Советской армии. В двух томах. Том 1. Путеводитель. 1991.] — С. 213—354.
Отрывок, характеризующий Южный фронт (Гражданская война)
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.
После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
