Сологуб, Юзеф Антоний

Юзеф Антоний Сологуб польск. Józef Antoni Sołłohub <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герб Правдзиц</td></tr>
Каштелян жемайтский
1742 — 1748
Предшественник:	Юзеф Бенедикт Скумин-Тышкевич
Преемник:	Юзеф Франтишек Пац
Каштелян витебский
1748 — 1752
Предшественник:	Станислав Ежи Огинский
Преемник:	Шимон Сируть
Воевода витебский
1752 — 1781
Предшественник:	Марциан Михаил Огинский
Преемник:	Юзеф Антоний Прозор
Рождение:	26 июля 1709
Смерть:	4 мая 1781 Варшава
Род:	Сологубы
Отец:	Ян Михаил Сологуб
Мать:	Елена Шамовская
Супруга:	Антонина Тереза Огинская
Дети:	бездетен
Награды:

Юзеф Антоний Сологуб (польск. Józef Antoni Sołłohub, 26 июля 1709 — 4 мая 1781) — государственный деятель Великого княжества Литовского, каштелян жемайтский (1742—1748) и витебский (1748—1752), воевода витебский (1752—1781), маршалок Литовского Трибунала (1751), староста санницкий.

Биография

Представитель литовского шляхетского рода Сологубов герба «Правдзиц». Старший сын воеводы берестейского Яна Михала Сологуба (ок. 1697—1748) и Елены Шамовской (перед 1685—1727).

В конце 1720-х годов Юзеф Антоний Сологуб находился в заграничном путешествии. В 1733 году во время бескоролевья поддерживал кандидатуру Станислава Лещинского на королевский престол Речи Посполитой. Вместе с Лещинским находился в Гданьске, который в 1734 году осаждала русская армия под командованием генерал-поручика Петра Ласси. Летом 1734 года после капитуляции Гданьска признал власть нового польского короля Августа III Веттина, затем бежал в Кёнигсберг, где воссоединился со Станиславом Лещинским. Только в 1736 году окончательно признал власть Августа III.

В 1737 году был избран от Жемайтии депутатом Трибунала Великого княжества Литовского, затем его избрали маршалком Духовного трибунала ВКЛ. Избирался послом на сеймы в 1736, 1738 и 1740 годах. В 1750 году получил под своё командование пятигорскую хоругвь и стал кавалером Ордена Белого Орла. В 1751 году стал витебским депутатом и руководителем Трибунала ВКЛ. В это время сблизился с магнатским кланом Чарторыйских, при поддержке которых 7 октября 1751 года был назначен воеводой витебским.

В 1758 году вопреки позиции Чарторыйских Юзеф Антоний Сологуб поддержал избрание герцогом Курляндии и Семигалии королевича Карла Саксонского, третьего сына польского короля Августа III. Из-за этого сблизился с Радзивиллами. В 1759-1760 годах помогал Бригите Петронелле, вдове своего младшего брата Антония Юзефа, в деле защиты Озерищенского староства от претензий гетмана великого коронного Яна Клеменса Браницкого. В 1763-1764 годах во время бескоролевья Юзеф Антоний Сологуб сразу же перешел на сторону Чарторыйских. В 1764 году вошел в состав генеральной конфедерации Великого княжества Литовского и подержал кандидатуру Станислава Августа Понятовского на польский королевский престол.

В 1767 году Юзеф Антоний Сологуб вошел в состав Радомской конфедерации. В том же 1767 году вошел в состав сеймовой комиссии, которая под давлением российского посла, князя Николая Васильевича Репнина, вынуждена была подтвердить прежнее государственное устройство Речи Посполитой.

В 1772 году после Первого раздела Речи Посполитой Юзеф Антоний Сологуб отказался принести присягу российской императрице Екатерине II со своих владений, которые были включены в состав Российской империи. Несмотря на это, за особые заслуги российская императрица сохранила за Юзефом Сологубом его имения. В 1776 году был избран в казенный департамент Постоянного Совета, затем не проявлял активности в политической жизни Речи Посполитой.

Семья

Был женат на княжне Антонине Терезе Огинской, дочери воеводы трокского и виленского, князя Казимира Доминика Огинского (ум. 1733), и Элеоноры Войны (ум. 1738). Брак был бездетным.

Литература

• Мацук А. Салагуб Юзаф Антоній // Вялікае Княства Літоўскае. Энцыкладедыя у 3 т. — Мн.: БелЭн, 2010. — Т. 3: Дадатак А — Я. — С. 391. — 690 с. — ISBN 978-985-11-0487-7.

Отрывок, характеризующий Сологуб, Юзеф Антоний

– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.