Островский, Юзеф Викентьевич

Юзеф Викентьевич Островский
Józef Ostrowski
Депутат Государственной Думы, 1906 г.
Дата рождения:	3 марта 1866(1866-03-03)
Место рождения:	Смардзевиц Опочненского уезда Радомской губернии
Дата смерти:	29 сентября 1939(1939-09-29) (73 года)
Гражданство:	Российская империя Российская империя Польша Польша
Вероисповедание:	римско-католическое
Партия:	Национально-демократическая партия Польши и Польское коло
Род деятельности:	крестьянин, депутат Государственной думы I и II созывов от Радомской губернии

Юзеф Викентьевич Островский (вариант — Иосиф Викторович) (pl. Józef Ostrowski, 3 марта 1866, Смардзевиц Опоченского уезда Радомской губернии — 29 сентября 1939) — крестьянин, депутат Государственной думы I и II созывов от Радомской губернии. Юзефа Островского, члена Государственной Думы, не следует путать с польским политиком тех же лет Юзефом Августом Островским (1850—1922).

Биография

Поляк, католик. Крестьянин села Смардзевиц Опоченского уезда Радомской губернии. Окончил начальное гминное училище. Землевладелец (9 моргов земли), занимался земледелием, работал как каменщик (годовой заработок — 300 рублей).

В 1898 примкнул к польскому национальному движению. Член Национально-демократической партии. Участвовал в деятельности польского Национального общества «Освята» («Просвещение»). Дважды подвергался краткосрочным арестам за пропаганду полонизации школ в Царстве Польском, агитацию в пользу введения польского языка в делопроизводство гминной администрации, отстаивание интересов крестьян.

17 декабря 1905 г. в Варшаве принял участие в работе польского Крестьянского съезда, принявшего постановление об автономии Царства Польского и созыве Сейма. Выступил с заключительной речью на закрытии съезда. Арестован, освобожден при избрании депутатом Государственной Думы.

20 апреля 1906 избран в Государственной думы I созыва от общего состава выборщиков Радомского губернского избирательного собрания. Входил в Польское коло. Подписал заявление 27 членов Государственной думы от Царства Польского о законодательстве Российской империи, в том числе об Основных государственных законах. В ходе прений требовал передать решение аграрного вопроса в Царстве Польском в компетенцию будущих органов управления Польши, после предоставления ей автономии.

В августе 1906 подвергся аресту. Он прямо у себя в доме был избит прикладами настолько, что позднее из-за полученных увечий был госпитализирован. После этого его увели в поле и держали под наведённым ружьями, пока не прибежала жена и дети. Его жена и дети тоже пострадали от побоев. По словам Островского причина была в том, что ещё до роспуска Думы, приехав домой на свадьбу дочери, он рассказывал о доброте русских, которые желают добра и "згоды" для всех народов и ненавидят находящихся в Польше начальников. Поводом для ареста было убийство гминного писаря, которое отнесли за счёт агитации бывшего депутата.

6 феврале 1907 избран во Государственной думы II созыва от общего состава выборщиков Радомского губернского избирательного собрания. Входил в Польское коло. Не принимал активного участия в думской работе.

Вышел из Национально-демократической партии из-за несогласия с решениями её руководства, заключившего союз с Польской прогрессивной партией. От политической деятельности отошёл.

Литература

• [www.tez-rus.net/ViewGood31216.html Государственная дума Российской империи: 1906-1917. Б.Ю. Иванов, А.А. Комзолова, И.С. Ряховская. Москва. РОССПЭН. 2008. C. 434-435]
• [dlib.rsl.ru/viewer/01003750528#?page=476 Боиович М. М. Члены Государственной думы (Портреты и биографии). Первый созыв. М, 1906. С. 442]
• [dlib.rsl.ru/viewer/01003732207#page540?page=485 Боиович М. М. Члены Государственной думы (Портреты и биографии). Второй созыв. М, 1907. С. 443]
• Brzoza Cz., Stepan K. Poslowie polscy w Parlamencie Rosyjskim, 1906-1917: Slownik biograficzny. Warszawa, 2001.
• Российский государственный исторический архив. Фонд 1278. Опись 1 (1-й созыв). Дело 82. Лист 10, 11; Опись 1 (2-й созыв). Дело 314; Дело 563. Лист 11; Фонд 1327. Опись 1. 1905 год. Дело 143. Лист 178 оборот.

Отрывок, характеризующий Островский, Юзеф Викентьевич

Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!