Грудзень, Юзеф

Юзеф Грудзень
Общая информация
Полное имя:	польск. Józef Grudzień
Гражданство:	Польша Польша
Дата рождения:	1 апреля 1939(1939-04-01) (85 лет)
Место рождения:	Буско-Здруй
Весовая категория:	лёгкая (60 кг)
Рост:	170 см
Любительская карьера
Количество боёв:	253
Количество побед:	216
Количество поражений:	10
Количество ничьих:	27
Команда:	Pafawagu Wrocław
Медали Олимпийские игры Золото Токио 1964 до 60 кг Серебро Мехико 1968 до 60 кг Чемпионаты Европы Серебро Берлин 1965 до 60 кг Золото Рим 1967 до 60 кг

Юзеф Грудзень (польск. Józef Grudzień, 1 апреля 1939, Буско-Здруй) — польский боксёр лёгкой весовой категории, выступал за сборную Польши в 1960-е годы. Чемпион летних Олимпийских игр в Токио, серебряный призёр Игр в Мехико, чемпион Европы, многократный победитель и призёр национальных первенств. Одновременно со спортивной карьерой был офицером в польской армии.

Биография

Юзеф Грудзень родился 1 апреля 1939 года в городе Буско-Здруй. Активно заниматься боксом начал в возрасте тринадцати лет, после окончания школы пошёл служить в армию, затем присоединился к спортивному клубу «Легия», где тренировался под руководством Станислава Василевского. Впервые заявил о себе на чемпионате Польши 1960 года, когда выиграл в лёгком весе серебряную медаль, уступив лишь именитому Казимежу Паздзёру. В 1963 году благодаря череде удачных выступлений на внутренних первенствах удостоился права защищать честь страны на летних Олимпийских играх в Токио, где одержал верх над всеми своими соперниками, в том числе над советским боксёром Виликтоном Баранниковым в финале, и получил золотую медаль.

В финале чемпионата Европы 1965 года в Восточном Берлине Грудзень вновь встретился с Баранниковым, но на сей раз проиграл ему, получив серебро. Тем не менее, два года спустя на соревнованиях в Риме он всё-таки выиграл золотую награду европейского первенства. В 1968 году поляк съездил на Олимпиаду в Мехико, в финале против него вышел Рональд Харрис, проигравший ему четыре года назад, и теперь победа по очкам досталась американцу. Поскольку конкуренция в сборной на тот момент сильно возросла, вскоре после этих матчей Юзеф Грудзень принял решение покинуть ринг — всего за карьеру провёл 253 боя, из которых 216 закончились для него победами, 27 поражениями и 10 ничьими. В последующие годы он служил офицером в польской армии и одновременно был тренером по боксу, а после увольнения в запас устроился работать дизайнером в частную компанию в Варшаве.

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/gr/jozef-grudzien-1.html Юзеф Грудзень] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)

Отрывок, характеризующий Грудзень, Юзеф

– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.