Гуттен-Чапский, Юзеф
| Юзеф Гуттен-Чапский польск. Józef Hutten-Czapski <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> | ||
| ||
|---|---|---|
| Рождение: | 12 марта 1760 Буковец, Речь Посполитая | |
| Смерть: | 3 октября 1810 (50 лет) Буковец,  Пруссия
| |
| Род: | Гуттен-Чапские | |
| Отец: | Антоний Михаил Гуттен-Чапский | |
| Мать: | Кандида Липская | |
| Супруга: | Марианна Корнелия Плавинская | |
| Дети: | Юзеф Наполеон Гуттен-Чапский | |
| Награды: |
| |
Граф Юзеф Григорий Лонгин Гуттен-Чапский (12 марта 1760, Буковец — 3 октября 1810, Буковец) — военный деятель Речи Посполитой, генерал-майор польской армии (1790), шеф бригады народной кавалерии.
Биография
Представитель польского дворянского рода Гуттен-Чапских герба «Лелива». Родился в Буковце, под городом Свеце в Королевском Поморье. Младший сын генерал-лейтенанта польской армии и подкомория хелминского Антония Михаила Чапского (ум. 1792) и каштелянки ленчицкой Кандиды Липской. Старший брат — генерал-майор Николай Гуттен-Чапский.
В 1770-1772 годах Юзеф Чапский учился в «Рыцарской школе» (кадетском корпусе) в Варшаве, в 1772-1774 годах продолжал образование в Collegium Nobilium. С 1777 года служил в чине капитана под командованием своего старшего брата Николая в отцовском полку в Радоме. В 1781-1782 годах сопровождал старосту варшавского генерала Алоизия Фредерика фон Брюля во время его путешествия по Германии. По время пребывания в Берлине был представлен прусскому королю Фридриху Великому и получил от него предложение поступить на службу в прусскую армию. Юзеф Гуттен-Чапский отказался, но до конца жизни сохранял преданность Пруссии.
В 1783 году после отставки своего отца Юзеф Гуттен-Чапский получил чин полковника, а его старший брат Николай стал шефом отцовского полка. В декабре 1788 года стал членом военной комиссии, где находился в администрации, занимаясь обмундированием и вооружением. В 1790 году получил звание генерал-майора и командование великопольской кавалерийской бригадой.
В 1792 году во время русско-польской войны Юзеф Гуттен-Чапский входил в состав генерального штаба польской армии. После победы Тарговицкой конфедерации проживал в Буковце, в прусских владениях. В 1794 году на короткое время присоединился к восстанию под руководством Т. Костюшко, но затем укрылся в Быдгоще. Его полк понес большие потери в битве под Мацеёвицами и во время штурма Варшавы.
В ноябре 1794 года вернулся в Варшаву и занимался восстановлением разоренной русскими польской столицы. В 1795-1798 годах установил в Быдгощи тесные связи с прусскими оккупационными властями. 27 сентября 1804 года вместе с братом Николаем получил прусский графский титул с прибавлением к фамилии фон Гуттен. В 1805 году продал половину Буковца своему старшему брату.
В марте 1807 года после создания Варшавского герцогства Юзеф Гуттен-Чапский руководил проверкой ипотечных актов в Быдгощском департаменте. 25 марта того же года был избран консуляром (советником) апелляционного суда в Быдгощском департаменте и его вице-президентом, а затем стал президентом и экзаменатром в кадетском корпусе.
В 1789 году Юзеф Чапский стал кавалером Ордена Святого Станислава.
Семья
Юзеф Гуттен-Чапский был женат на Марианне Корнелии Плавинской (род. ок. 1770), от брака с которой имел единственного сына Юзефа Наполеона (1797—1852). После смерти Юзефа его имущество унаследовал сын Юзеф Наполеон, который после судебной тяжбы был лишен практически всего наследства своим дядей Николаем.
Источники
- Błażejewski Stanisław, Kutta Janusz, Romaniuk Marek: Bydgoski Słownik Biograficzny. Tom I. Bydgoszcz 1994, str. 34
- Simon Konarski, Armorial de la noblesse polonaise titrée, Paris 1957
Напишите отзыв о статье "Гуттен-Чапский, Юзеф"
Отрывок, характеризующий Гуттен-Чапский, Юзеф
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.
Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
