Коссаковский, Юзеф Казимир

Юзеф Казимир Коссаковский Józef Kazimierz Kossakowski<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Слеповрон</td></tr>
Духовный писарь великий литовский
1775 — 1781
Предшественник:	Павел Ксаверий Бжостовский
Преемник:	Адам Станислав Нарушевич
Епископ-суфраган трокский
1775 — 1781
Преемник:	Франтишек Алозий Гзовский
Епископ инфлянтский
1781 — 1794
Предшественник:	Антоний Мацей Сераковский
Преемник:	Ян Непомуцен Коссаковский
Рождение:	16 марта 1738(1738-03-16) Ковно, Речь Посполитая
Смерть:	9 мая 1794(1794-05-09) (56 лет) Варшава, Речь Посполитая
Род:	Коссаковские
Отец:	Доминик Коссаковский
Мать:	Марианна Забелло
Награды:

Юзеф Казимир Коссаковский (польск. Józef Kazimierz Kossakowski, 16 марта 1738 года, Ковно — 9 мая 1794 года, Варшава) — римско-католический и государственгный деятель Речи Посполитой, духовный писарь великий литовский (с 1775 года), титулярный епископ циннский и епископ-суфраган трокский (1775—1781), епископ инфлянтский (1781—1794), советник от Сената в Тарговицкой конфедерации.

Биография

Происходил из знатного литовского шляхетского рода Коссаковских герба Слеповрон. Третий сын стольника жмудского и стражника ковенского Доминика Коссаковского (1711—1743) и Марианны Забелло. Братья — воевода витебский Михаил, каштелян инфлянтский Антоний и последний гетман великий литовский Шимон Мартин Коссаковский.

Учился в ковенском иезуитском коллегиуме. В 1758 году получил должность подчашего ковенского, затем стал судьей земским ковенским, избирался послом на сейм.

17 апреля 1763 года Юзеф Казимир Коссаковский принял духовный сан, обучался в Вильне, где поулчил степень доктора философии, и Варшаве. Исполнял церковные функции приходского ксендза в Вольпе и каноника в Вильно, был заметен и в политике. С 1764 года — кусташ виленского капитула. Сочувствовал Барской конфедерации, вместе со своим младшим братом Шимоном Коссаковским пытался создать генеральную конфедерацию в Великом княжестве Литовском, за что был арестован русскими властями.

В марте 1775 года Юзеф Казимир Коссаковский стал титулярным епископом Цинны с обязанностями епископа-суфрагана трокского Виленского диоцеза. В том же году получил должность духовного писаря великого литовского. Находился во враждебных отношениях с подскарбием надворным литовским Антонием Тизенгаузом, после отставки которого переманил многих ремесленников из Гродно в свои имения.

В сентябре 1781 года Юзеф Казимир Коссаковский был назначен епископом инфлянтским, также стал администратором Курляндского диоцеза.

В 1781 году был награждён орденом Белого Орла, в 1778 году стал кавалером ордена Святого Станислава.

Для собственного обогащения занимался финансовыми махинациями и обманом. Был сторонником пророссийской партии, в 1787 году стал получать постоянную пенсию от российского правительства. При содействии российского посла Магнуса фон Штакельберга в 1782—1786 годах заседал в Постоянном Совете (в 1784—1786 годах — глава департамента справедливости). Участвовал в Четырёхлетнем сейме (1788—1792). В декабре 1791 года Юзеф Казимир Коссаковский был назначен епископом-коадъютером виленским.

Выступил против новой польской консттуции, принятой 3 мая 1791 года. Вместе со своим братом Шимоном Коссаковским возглавил Тарговицкую конфедерацию в Литве. При помощи русской армии получил фактическую власть в Великом княжестве Литовском, которое пытался присоединить к Российской империи.

После Варшавского восстания был обвинён восставшими в измене в пользу России, быстро осуждён и публично повешен 9 мая 1794 года. Его имения были конфискованы повстанческим правительством.

Литература

• Корвин-Коссаковский, Иосиф // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Andrzej Zahorski, Józef Kazimierz Kossakowski [w:] Polski Słownik Biograficzny, t. XIV, 1968—1969, s. 268—272.

Отрывок, характеризующий Коссаковский, Юзеф Казимир

– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.

Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.