Неселовский, Юзеф

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Юзеф Неселовский»)
Перейти к: навигация, поиск
Юзеф Неселовский
Józef Niesiołowski
Дата рождения:

1728(1728)

Дата смерти:

1814(1814)

Место смерти:

Воронча

Отец:

Адам Неселовский

Мать:

Анна Березовска

Награды и премии:
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Ю́зеф Несело́вский (1728―8 марта 1814, Воронча) ― государственный деятель Речи Посполитой, последний воевода новогрудский Великого княжества Литовского, кавалер орденов Святого Станислава (1772) и Белого Орла (1774).





Биография

Родился в шляхетской семье герба «Коржбок». Фамилия происходит от местечка Неселова в польском Поморье[1].

Постепенно Неселовские переселяются на Подляшье и Волынь. В начале XVIII века братья Казимир и Адам Неселовские оказались в Великом княжестве Литовском. В середине XVIII века в ВКЛ перебрался Михал Неселовский, занимавший в 1755 году должность минского возного. Сыновья его сына Томаша расселились по Минскому воеводству, и в начале XIX века подтвердили своё шляхетство[2].

Юзеф Неселовский родился в семье Адама Неселовского (?-1744) и Анны из рода Березовских. Его дядя, польско-латинский писатель Казимир Неселовский (ок. 1676—1752), был старостой циринским, маршалком конфедерации Новогрудского воеводства, каштеляном смоленским с 1738 года[3].

Службу Юзеф Неселовский начал с должности старосты циринского, которую занял после смерти дяди по привилею короля Августа III в 1752 году. До середины 1765 был подкоморием новогрудским. Затем назначается чашником великим литовским, а с 11 ноября 1765 после кончины Яна Хрептовича утверждается каштеляном новогрудским и, следовательно, сенатором Речи Посполитой[4].

В 1756 году впервые выбирается послом на общегосударственный сейм от Новогрудского воеводства. С 1760-х гг. неизменный приверженец партии Чарторыйских, выступавших за существенные реформы, от них был делегатом на ковенском сеймике. В 1762 году избирается депутатом Литовского трибунала и маршалком Скарбового трибунала[5].

В 1764 году Неселовский подписал в Вильно Акт конфедерации ВКЛ, а затем в Варшаве Акт конфедерации Короны Польской и Литвы, являлся депутатом на коронационном сейме. В сентябре 1764 года первым из новогрудской шляхты подписал согласие на избрание Станислава Августа королём Речи Посполитой. С 1766 принимает активное участие в работе Скарбовой комиссии ВКЛ. После смерти Станислава Бжостовского, в 1769 получил Пропойское и Пронское староства, но потерял их после первого раздела Польши, когда отказался присягать Екатерине II[6].

Во время Барского совещания, как приверженец группировки Чарторыйских, не принял в нём участие и подтвердил свою симпатию королю Станиславу Августу Понятовскому.

В 1773 году по рекомендации князя Юзефа Александра Яблоновского Неселовский назначается воеводой новогрудским. До него эту должность занимали 26 человек[7].

На эктраординарном Варшавском сейме 1773 года воевода Неселовский дал согласие на создание комиссии для ведения переговоров, выработки условий мира и обозначения границ между Россией, Пруссией и Австрией. 17 мая 1773 года, как член этой комиссии, поставил свою подпись под документами первого раздела Польши.

В 1775 году Юзеф Неселовский избирается членом комиссии по разбору иезуитских маёнтков, затем вместе с воеводой витебским К. Прозором и воеводой смоленским Зеньковичем возглавил работу по урегулированию границ королевских экономий[8].

На ординарном Варшавском сейме 1776 года он подписал Акт Генеральной конфедерации. В 1784 году Юзеф Неселовский принимал в маёнтке Мышь - главной резиденции Мышского графства короля Речи Посполитой Станислава Августа Панятовского. Юзеф Неселовский с сыном Ксаверием приняли участие в подготовке восстания 1794 года во главе с Т. Костюшко. Гетман ВКЛ Симон Касаковский отдал приказ о розыске и аресте полковника Ксаверия Неселовского[9].

В апреле 1794 года в Вильне создано краёвое правительство — Высшая национальная Рада Великого княжества Литовского, куда вошёл и Ю. Неселовский. Затем вместо неё образовалась Центральная Депутаций ВКЛ, состоявшая из 7 отделов: скраба, порядка, военного, безопасности, юстиции, продовольствия, образования. Во главе их, наряду с А. Тизенгаузом, В. Горецким и другими, стоял и Юзеф Неселовский[10].

После поражения восстания Ю. Неселовский был схвачен русскими солдатами и в начале ноября 1794 года доставлен в Вильно. Через фельдмаршала Н. В. Репнина он подаёт в Петербург просьбу о помиловании, просит прощения, пишет, что готов принести присягу, а участие в восстании объясняет принуждением[11].

Российское правительство вернуло Неселовскому поместья, он порвал с политикой и проводил дни в деревне Воронче на Гродненщине, в отличие от сына, который эмигрировал в Германию, и в 1812 году воевал в России на стороне Наполеона. В наполеоновской армии Ксаверий Неселовский находился до 1814 года, затем вернулся домой, где был арестован и выслан в Вологду. Оттуда вернулся в 1837 году больным и ослепшим[12].

Кроме Ворончи, Цирина, Новой Мыши, Почепова, Ю. Неселовский владел Сэрвачом, Дороговым, Малыми Жуховичами, Цирином, Мышью (Старой Мышью), Почеповым, держал в кормлении фольварк Новогрудской экономии[13].

Всего в его собственности были 3 местечка, 51 деревня, 22 фольварка и застенка с общей численностью в 1259 дворов. Одним их экономов у него был отец Яна Чечота[14].

Юзеф Неселовский упоминается в «Пане Тадеуше» Адама Мицкевича:

Co by rzekł wojewoda Niesiołowski stary,/Który ma dotąd pierwsze na świecie ogary/I dwiestu strzelców trzyma obyczajem pańskim,/I ma sto wozów sieci w zamku worończańskim.

Семья

Жена ― Катажина Масальская из Мыши, сын ― Ксаверий Франтишек Неселовский (1771—1845), генерал войска польского.

Напишите отзыв о статье "Неселовский, Юзеф"

Примечания

  1. Polski słownik biograficzny. T. 22. Wrocław, 1977, s. 53, 55—56
  2. Национальный архив Республики Беларусь, ф. 319, о. 1. дело 130. лл. 571—574
  3. Polski słownik biograficzny. T. 22, s. 56
  4. Wolff J. Senatorowie i dugnitarze Wielkiego Ksienstwa litewskiego 1586—1795. ― Kraków, 1885, s. 213
  5. Pamięntniki Marcina Matuszewicza, kasztelana brzeskiego-litewskego 1714—1765. T. 3. ― Warszawa, 1876, s. 155—159, 160—165, 220
  6. [Polski słownik biograficzny, t. 22, s. 53
  7. Wolff J. Senatorowie i dugnitarze.., s. 40
  8. Volumina legum. T. 8, s. 6—8, 20, 28, 38, 87, 109, 153, 391, 423
  9. Minakowski M. J. Ci wielcy Polacy to nasza rodzina, wyd. 3, Dr Minakowski Publikacje Elektroniczne. ― Krakow, 2008
  10. Емяльянчык У. Паланез для касiнерау. ― Мн., 1994. С. 48-55
  11. Емяльянчык У. Паланез для касiнерау. С. 141
  12. Kosk H. P. Generalicja polska t. 2 wyd.: Oficyna Wydawnicza «Ajaks», Pruszków 2001; Калубовiч А. Крокi гiсторыi: даследаваннi, артыкулы, успамiны. ― Беласток — Вильня — Менск, 1993. С. 15
  13. [books.google.ru/books?id=3Eedyf3LEE4C&pg=PA106&lpg=PA106&dq=J%C3%B3zef+Niesio%C5%82owski&source=bl&ots=mb0ZbhMO1q&sig=4bMoSZf9tmEv3pLo6IcjyScNIco&hl=ru&sa=X&ei=NsrBT42LJcaWOoG-9OYJ&ved=0CGcQ6AEwBw#v=onepage&q&f=false Воронча Неселовских]
  14. НА РБ, ф. 1774, о. 1, д. 147, С. 5-15

Литература

  • Ryszard Chojecki. Patriotyczna opozycja na sejmie 1773 r., w: Kwartalnik Historyczny, LXXIX, nr 3, 1972, s. 545—562.
  • Kronika powstań polskich 1794—1944, Wydawnictwo Kronika, Warszawa, ISBN 83-86079-02-9, ss. 31 i 36.

Ссылки

  • [www.sejm-wielki.pl/b/dw.16961 Генеалогия Юзефа Неселовского]

Отрывок, характеризующий Неселовский, Юзеф

– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.