Свежиньский, Юзеф

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Юзеф Свежиньский»)
Перейти к: навигация, поиск
Юзеф Свежиньский
Józef Świeżyński<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Депутат Государственной Думы, 1906 г.</td></tr>

Премьер-министр
Королевства Польского
23 октября 1918 — 3 ноября 1918
Предшественник: Стечковский, Ян Кантий
Преемник: Врублевский, Владислав
 
Вероисповедание: Католик
Рождение: 19 апреля 1868(1868-04-19)
Влонице
Смерть: 12 февраля 1948(1948-02-12) (79 лет)
Сандомир, ПНР
 
Награды:

Юзеф Свежиньский или Иосиф (Осип) Владиславович Свежинский[1] (польск. Józef Świeżyński; 19 апреля 1868, Влонице — 12 февраля 1948, Сандомир, ПНР) — польский государственный и политический деятель, землевладелец, врач, премьер-министр в 1918 году.



Биография

В молодости был членом партии Zet и Народной лиги, ставшей основой для Народно-демократической партии, одним из лидеров которой Свежиньский станет в будущем. С 1906 года избирался в 1-ю, 3-ю и 4-ю Государственные Думы Российской Империи[1]. Член Польского коло.

На протяжении 11 дней в 1918 году занимал пост премьер-министра. Позже занимался вопросами образования.

В 1925 награждён командорским крестом со звездой Ордена возрождения Польши, что является второй из возможных пяти степеней ордена.

Напишите отзыв о статье "Свежиньский, Юзеф"

Примечания

  1. 1 2 [www.tez-rus.net/ViewGood31428.html Государственная дума Российской империи: 1906-1917. Б.Ю. Иванов, А.А. Комзолова, И.С. Ряховская. Москва. РОССПЭН. 2008. с. 550.]

Отрывок, характеризующий Свежиньский, Юзеф

Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.