Юйцзюлюй Тефа

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Юйцзюлюй Тефа (кит. упр. 郁久閭鐵伐, пиньинь: Yùjiǔlǘ Tiěfá) — двенадцатый[1] каган жужаней с 552 года по 553 год н. э.. Фактически имел очень мало власти, так как жужани гибли под ударом тюркютов.

Юйцзюлюй Тефа
郁久閭鐵伐
Каган Жужаней
552 — 553
Предшественник: Юйцзюлюй Анагуй
Преемник: Юйцзюлюй Дэнчжу
 
Смерть: 553(0553)
Род: Юйцзюлюй
Отец: Юйцзюлюй Дэнчжу


Правление

Когда жужани были разбиты тюрками Бумыны, Анагуй покончил с собой. Его сын Яньлончень, двоюродный брат Дэнчжу и его сын Куди бежали в Северный Ци. Тефа был сыном Дэнчжу и оставшиеся жужани провозгласили его каганом. При поддержке империи Ци Дэнчжу и Куди вернулись в земли жужаней. Каган Тефа был убит в битве с киданями в 553 году.

Предшественник:
Юйцзюлюй Анагуй
Каган жужаней
552-553 год
Преемник:
Юйцзюлюй Дэнчжу

Напишите отзыв о статье "Юйцзюлюй Тефа"

Примечания

  1. Если Поломэнь — узурпатор

Отрывок, характеризующий Юйцзюлюй Тефа

Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»