Юкук Ирбис-Дулу хан

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Юкук Ирбис-Дулу хан
乙毗咄陆可汗
Западно-тюркский каган (Из Дулу)
638 — 653
Предшественник: Ышбара-Толис-шад хан
Преемник: Халлыг Ышбара-Джагбу хан
 
Смерть: 653(0653)
княжество Тохаристан
Род: Ашина
Отец: Кат Иль-хан Багадур-шад
Дети: Дженчу

Юкук Ирбис-Дулу хан (тронное имя кит. упр. 乙毗咄陆可汗, пиньинь: yipiduolukehan, палл.: Ипидолу кэхань, личное имя кит. упр. 阿史那欲谷, пиньинь: ashinayuguАшина Юйгу) — каган Западно-тюркского каганата с 638 года по 653 год. Выдвинут племенем дулу после бегства Ышбара-Толис-шад хана.



Правление

В 638 году в западном каганате было два кагана: Юкук и Ышбара, поддерживаемые соответственно дулу и нушиби. Началась полномасштабная война и обе стороны понесли большие потери. На реке Или заключили мир. Так все земли на западе от реки отходили к Юкуку, а на востоке к Ышбаре. В 639 был свергнут и погиб в изгнании Ышбара, но на его место встал Иль-Кюлюг-шад Ирбис-хан.

К 641 каган Юкук расширил свои владения на север, подчинил кыпчаков, бома, басмалов, кыргызов и некоторые другие племена. В 642 году тюрки напали на Хами, но танские кавалеристы разбили их. Сам каган отправился захватывать Самарканд и во время осады рассорился со своим окружением. Дулу восстали против своего кагана, а нушиби тут же воспользовались его слабостью и вторглись. С немногочисленной дружиной Юкук укрылся в Исфиджабе. Нушиби пробовали захватить его, но дружинники Юкука отбили все нападения. Видя, что бывшие подданные настроены против него, Юкук уехал в Тохаристан (современный северный Афганистан), где правил тюрок Ышба-ра-джабгу. Юкук скончался в 653 году. Его сын Дженчу стал править в Тохаристане.

Предшественник:
Нишу Дулу хан
Западно-тюркский каган
638—653
Преемник:
Халлыг Ышбара-Джагбу хан

Напишите отзыв о статье "Юкук Ирбис-Дулу хан"

Примечания

Ссылки

  • Гумилёв Л. Н. [gumilevica.kulichki.net/OT/index.html Древние тюрки]. — СПб.: СЗКЭО, Издательский Дом «Кристалл», 2002. — С. 576. — ISBN 5-9503-0031-9.

Отрывок, характеризующий Юкук Ирбис-Дулу хан

– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.