Шрек, Юлиус

Юлиус Шрек Julius Schreck<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Рейхсфюрер СС
1925 — 1926
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Йозеф Берхтольд
Рождение:	13 июля 1898(1898-07-13) Мюнхен, Бавария, Германская империя
Смерть:	16 мая 1936(1936-05-16) (37 лет) Мюнхен
Место погребения:	Мюнхен
Партия:	НСДАП (15 октября 1921)
Награды:

Юлиус Шрек (нем. Julius Schreck, 13 июля 1898, Мюнхен — 16 мая 1936 Графинг-Мюнхен) — создатель и первый Рейхсфюрер СС (оберляйтер СС).

Биография

Родился 13 июля 1898 года в Мюнхене. 1 декабря 1916 года призван в армию. Окончил войну в чине капитана и был удостоен Железным крестом 2-й степени и Баварским орденом «За военные заслуги». После войны участник фрайкора в составе «морской бригады Эрхарда». Затем в 1920 году одним из первых примкнул к нацистскому движению. С 1921 принимал участие в создании СА, а также в организации Stabswache, подразделении СА, которое должно было обеспечивать охрану фюрера во время публичных мероприятий. С 1922 г. — член СС (№ 5). В марте 1923 возглавил охранную группу Адольфа Гитлера. Принимал активное участие в Пивном путче и после провала был заключен в тюрьму вместе с остальными руководителями партии. Являясь телохранителем и личным водителем Гитлера, Шрек после Пивного путча и вынужденной эмиграции Йозефа Бертхольда 9.11.1923 стал руководителем фактически несуществующей «Ударной группы Адольфа Гитлера» — прообраза СС. В апреле 1925 Гитлер поручил Шреку формирование новой охранной группы. Первоначально отряд состоял лишь из восьми человек и тогда же был переименован в «Охранный отряд» нем. Schutzstaffel, первое подразделение СС. 21.9.1925 Шрек издал «Циркуляр № 1», по которому предписывалось всем местным организациям НСДАП создавать подразделения СС в регионах по 10 человек, а в Берлине — 20 человек. Шрек внимательно следил за тем, чтобы в СС попадали только специально отобранные люди, соответствующие нацистскому представлению о «нордическом сверхчеловеке». В охранные отряды набиралась в основном молодежь, то есть лица в возрасте от 23 до 35 лет. Новобранцы должны были обладать «отменным здоровьем и крепким телосложением». При поступлении им надлежало представить две рекомендации, а также полицейскую справку о проживании в течение последних пяти лет в данной местности. В апреле 1926 года был заменён вернувшимся Йозефом Бертхольдом. С конца 1927 и до конца своих дней являлся постоянным шофёром и личным телохранителем Гитлера. В 1936 заболел менингитом и 16 мая скончался. Вместо него первым шофером Гитлера стал Эрих Кемпка. Похоронен с почестями 19 мая 1936 в Графинг-Мюнхене. Посмертно получил от Генриха Гиммлера почётное звание бригадефюрера СС, а также в его честь был назван 1-й штандарт СС в Мюнхене.

Награды

• Железный крест 2-го класса
• Баварский орден «За военные заслуги»
• Почётный крест ветерана войны
• Шеврон старого бойца
• Почётный знак Кобург (14.10.1932)
• Орден крови (№ 349) (09.11.1933)
• Золотой партийный знак НСДАП
• Кольцо «Мёртвая голова» (1935)

Литература

• Залесский К. А. Охранные отряды нацизма.Полная энциклопедия СС. — М.: Вече, 2009. — С. 784. — ISBN 978-5-9533-3471-6.

Отрывок, характеризующий Шрек, Юлиус

Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.