Юлу, Фюльбер
| Фюльбер Юлу фр. Fulbert Youlou<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 15 августа 1960 года — 15 августа 1963 года | |||
| Предшественник: | должность учреждена | ||
| Преемник: | Альфонс Массамба-Деба | ||
| |||
| 8 декабря 1958 года — 21 ноября 1959 года | |||
| Президент: | Рене Коти Шарль де Голль | ||
| Предшественник: | Жак Оранголт | ||
| Преемник: | должность упразднена; Альфонс Массамба-Деба (с 1963) | ||
| Вероисповедание: | католик | ||
| Рождение: | 9 июня 1917 Мадибу | ||
| Смерть: | 5 мая 1972 (54 года) Мадрид | ||
| Место погребения: | Браззавиль | ||
| Партия: | Демократический союз защиты африканских интересов | ||
| Профессия: | священник | ||
Фюльбер Юлу (фр. Fulbert Youlou; 9 июня 1917, Мадибу — 5 мая 1972, Мадрид) — конголезский политический и государственный деятель, лидер движения за независимость, первый президент независимого Конго. Священник Римско-католической церкви. Проводил курс экономического либерализма, антикоммунизма и прозападной внешней политики. Свергнут в результате массовых протестов в августе 1963 года. Заочно приговорён к смертной казни. Скончался в эмиграции. Реабилитирован в 1991 году.
Содержание
Учёба и священнослужение
Родился в департаменте Пул. Выходец из народности лари. В девятилетнем возрасте был крещён по католическому обряду. Окончил семинарию в Браззавиле, продолжал религиозное образование в Яунде. Занимался теологическими исследованиями.
9 июня 1946 Фюльбер Юлу был рукоположен в священники и назначен на приход в Браззавиле. Активно занимался общественной деятельностью — руководил молодёжными католическими молодёжными организациями, спортивными обществами, курировал церковный надзор за больницей и тюрьмой.
Политическая карьера
С 1947 Фюльбер Юлу занялся политикой. Выступал с антиколониальных позиций, демонстрировал выдающиеся ораторские способности. Пользовался популярностью в среде националистов лари. Позиционировался как наследник-продолжатель популярного деятеля Андрэ Матсвы с намёками на мистическое перевоплощение. Вызывал недовольство французской администрации и церковного начальства, подвергался дисциплинарным взысканиям.
В октябре 1955 Юлу выдвинул свою кандидатуру в законодательный орган, за что был лишён права священнослужения и ношения рясы. Предвыборная кампания сопровождалась вспышками межплеменного насилия и вмешательством полицейских сил. Юлу не удалось избраться, но он расширил свою популярность. При этом он, несмотря на запрет в служении, по-прежнему позиционировался как священник и получил прозвище L’Abbé Youlou — Аббат Юлу.
17 мая 1956 года Фюльбер Юлу учредил партию Демократический союз защиты африканских интересов (UDDIA). Партия занимала позиции правого национализма и антикоммунизма, противостояла левоориентированной Конголезской пргорессистской партии и Африканскому социалистическому движению. Между активистами регулярно происходили столкновения. Символом UDDIA был избран крокодил как олицетворение мистической мощи. В ноябре 1956 Юлу был избран мэром Браззавиля.
Вокруг харизматичного Аббата Юлу постепенно консолидировалась большая часть политических активистов, выступающих за независимость Конго. На выборах 1957 UDDIA получил большинство в законодательной ассамблее. Выступления в пользу Шарля де Голля перед французским референдумом 1958 года обеспечили Юлу поддержку Парижа. 8 декабря 1958 Фюльбер Юлу был утверждён на посту главы временного правительства.
В течение 1959 правительство Юлу жёстко подавило оппозицию. Это было сделано в результате серии кровавых столкновений с социалистами, вызывавших вмешательство французских войск, а также политических манёвров, направленных на разобщение противников и интеграцию их в контролируемую систему[1]. 20 февраля 1959 полномочия премьера были официально расширены. На всех постах в администрации и силовых структурах оказались сторонники Юлу или оппоненты, согласившиеся на компромисс.
Первый президент
15 августа 1960 года была провозглашена независимость Республики Конго. Фюльбер Юлу занял пост президента. В стране насаждался культ главы государства. Политика велась жёсткими авторитарными методами, отмечались случаи, когда во время парламентской дискуссии президент грозил депутатам огнестрельным оружием. 20 марта 1961 Аббат Юлу был избран в президенты на безальтернативных выборах.
Внутренняя политика президента Юлу означала отстраивание авторитарной президентской системы. Политическая оппозиция преследовалась репрессивным аппаратом. В 1962 было объявлено о предстоящем переходе к однопартийной системе. Важную роль играла личная харизма Юлу, его умелое манипулирование религиозно-мистическими образами.
В экономике курс Юлу основывался на либерализме, стимулировании рынка, привлечении иностранных инвестиций и компаний, прежде всего французских. Удалось улучшить внешнеторговый баланс, увеличить объёмы экспорта. Особое внимание уделялось развитию энергетики, металлургической и химической промышленности, но эти проекты ограничивались нехваткой средств для капиталовложений. Несмотря на принципиальный экономический либерализм Юлу, две трети инвестиционных вложений являлась государственными — правительственными либо иностранными.
Важной экономической проблемой правления Юлу был постоянный рост бюджетного дефицита, лишь частично покрываемого французскими субсидиями. Это приводило к повышению налогов, введению мер жёсткой экономии, распространяемых и на чиновников. Ответом был рост коррупции, вызывавший возмущение в обществе. Непомерно выросли и личные расходы президента.
Внешняя политика Юлу ориентировалась на Запад, прежде всего Францию и отчасти США. Единственный из африканских лидеров, Фюльбер Юлу выступал за диалог с Португалией (с 1961 режим Салазара вёл колониальную войну в соседней Анголе). При этом Юлу симпатизировал движению за независимость Кабинды во главе с Луишем Ранке Франке, способствовал его международной поддержке[2].
Доминантой внешней политики являлся антикоммунизм. На этой основе Юлу пытался консолидировать прозападные африканские правительства. В декабре 1960 в Браззавиле по инициативе Юлу состоялся саммит двенадцати глав африканских государств, положивший начало Африканскому и малагасийскому союзу. При посредничестве Юлу прошли переговоры Моиза Чомбе с Жозефом Касавубу, направленные на изоляцию Патриса Лумумбы.
В то же время Фюльбер Юлу поддерживал дружественные отношения с марксистским президентом Гвинеи Ахмедом Секу Туре. Эта связь была обусловлена взаимным экономическим интересом: конголезская экономика нуждалась в гвинейских бокситах, гвинейская — в конголезском рынке сбыта[3].
Свержение
Курс президента Юлу на установление однопартийной системы вызвал протесты профсоюзов. На 13 августа 1963 назначалась забастовка. Днём раньше профсоюзные лидеры были арестованы по приказу Юлу. Этот арест оказался его роковой ошибкой — рядовая акция протеста переросла в антиправительственное восстание. В Браззавиле начались столкновения демонстрантов с силами безопасности.
Вечером 13 августа Фюльбер Юлу выступил с обращением к народу. Он объявил о принятии чрезвычайных полномочий. Правительство подало в отставку, власть перешла к кабинету чрезвычайного управления, сформированного из лиц, лично преданных президенту.
Массовые протесты продолжались 14 августа. На следующий день, 15 августа, демонстрация двинулась к президентскому дворцу с требованием отставки Юлу. Началось брожение в армейском командовании. Капитан Феликс Музабакани — племянник президента — солидаризировался с оппозицией. Его поддержали другие влиятельные офицеры.
Последней попыткой Юлу удержание власти стало обращение к президенту Франции Шарлю де Голлю. Однако де Голль отказал в военной помощи. Понимая сложившуюся ситуацию, 15 августа 1963 года Фюльбер Юлу заявил о своей отставке с поста президента Конго.
Революционные события 13-15 августа 1963 года получили название Trois Glorieuses — «Три славных дня»[4]. Впоследствии это выражение вошло в гимн Народной Республики Конго.
Эмиграция и осуждение
Сразу после отставки Фюльбер Юлу был арестован и заключён в военную тюрьму. Новый режим развернул репрессии против сторонников свергнутого президента. Однако глава государства Альфонс Массамба-Деба не хотел создавать прецедент физической расправы с предшественником. 25 марта 1963 Фюльбер Юлу был тайно переправлен в Конго (Леопольдвиль), где ему предоставил убежище Моиз Чомбе.
Социалистический режим Массамба-Деба строил свою идеологию и пропаганду на противопоставлении «проимпериалистическому» курсу Аббата Юлу. Первый президент Конго был объявлен «врагом конголезской нации». В июне 1965 в Браззавиле состоялся показательный процесс, на котором Юлу заочно приговорили к смертной казни по обвинениям в репрессиях, коррупции и оказании помощи свергнутому к тому времени Чомбе. Фюльбер Юлу категорически отверг все обвинения. Августовские события 1963 года он охарактеризовал как маоистский путч. Свою версию происшедшего Юлу изложил в антикоммунистической брошюре J’accuse la Chine — Я обвиняю Китай — изданной в 1966 году[5].
В ноябре 1965 Фюльбер Юлу обратился с просьбой к французскому правительству разрешить ему поселиться в Ницце. Президент де Голль и особенно его супруга Ивонн де Голль возражали против пребывания Юлу во Франции (президент в основном по политическим мотивам, супруга — из-за эксцентричной репутации Юлу как «расстриги» и многожёнца). Несмотря на это, Юлу прибыл в Ле-Бурже с четырьмя жёнами и детьми. Де Голль намеревался выслать экс-президента обратно в Леопольдвиль, но его отговорил советник по африканским делам Жак Фоккар, ценивший прежнее сотрудничество Юлу с Францией. В итоге Юлу был отправлен в Испанию. Режим Франсиско Франко предоставил ему убежище, французское правительство выплатило на его содержание 500 тысяч франков.
Фюльбер Юлу сохранил в Конго значительную популярность, особенно среди лари. Мятежи «юлистского» характера отмечались с 1964 года. Сторонники Юлу во главе с капитаном Музабакани участвовали в свержении Массамба-Деба в 1968 году. Однако новый глава государства Мариан Нгуаби быстро подавил «юлистов». 23 марта 1970 года попытку «юлистского» переворота предпринял лейтенант Пьер Кинганга, но потерпел неудачу.
Кончина
5 мая 1972 года Фюльбер Юлу скончался в Мадриде. Лари потребовали похоронить Юлу на родине. Во избежание конфликта, который поставил бы образ покойного в центр политической жизни, Нгуаби дал на это согласие. 16 декабря 1972 года останки Фюльбера Юлу были захоронены в соборе Браззавиля.
Имя Фюльбера Юлу оставалось в Народной Республике Конго под запретом (за исключением самых критических отзывов) до начала 1990-х годов. На первого президента возлагалась ответственность за все проблемы страны.
Реабилитация
В 1991 году в Конго состоялась Национально-государственная конференция. Форум принял решения об отказе от государственной идеологии марксизма-ленинизма, переходе к многопартийной демократии и рыночной экономике, возвращении стране названия Республика Конго. Фюльбер Юлу был политически и юридически реабилитирован, его заслуги как первого главы независимого Конго признаны официально.
В мае 2015 года, к годовщине кончины Фюльбера Юлу, его сторонники потребовали соорудить полноценный мавзолей «отцу конголезской нации»[6]. Политические активисты и публицисты, оппозиционные Конголезской партии труда, считают свержение президента Юлу трагическим событием конголезской истории и отмечают оправданность многих его оценок и прогнозов (в том числе относительно китайской экспансии в Африке)[7].
Напишите отзыв о статье "Юлу, Фюльбер"
Примечания
- ↑ [www.encyclopedia.com/topic/Fulbert_Youlou.aspx Fulbert Youlou. Encyclopedia of World Biography]
- ↑ [www.internationalpeaceandconflict.org/profiles/blogs/cabinda-has-a-moral-debt-towards-president-fulbert-youlou-congo#.VdqBOvntmko CABINDA has a Moral Debt towards President Fulbert Youlou (Congo)!]
- ↑ [vkrizis.ru/vlast/strelba-v-konakri-nebezrazlichna-rossiyskim-metallurgam/ Стрельба в Конакри небезразлична российским металлургам]
- ↑ [www.dacb.org/stories/congo/f-youlou_fulbert.html Youlou, Fulbert. De 1917 à 1972]
- ↑ [www.gallimard.fr/Catalogue/Table-Ronde/Hors-collection/J-accuse-la-Chine FULBERT YOULOU. J’accuse la Chine / Hors collection, La Table Ronde]
- ↑ [www.dac-presse.com/actualites/a-la-une/politique/2230-2015-05-03-22-17-28.html Le mausolée de l’abbé FULBERT YOULOU, père de la nation congolaise laissé à l’abandon]
- ↑ [www.congopage.com/Hommage-a-l-Abbe-Fulbert-Youlou-l Hommage à l’Abbé Fulbert Youlou, l’occasion du cinquantième anniversaire de l’indépendance du Congo-Brazzaville (1960—2010)]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Юлу, Фюльбер
Все гости совершали обряд приветствования никому неизвестной, никому неинтересной и ненужной тетушки. Анна Павловна с грустным, торжественным участием следила за их приветствиями, молчаливо одобряя их. Ma tante каждому говорила в одних и тех же выражениях о его здоровье, о своем здоровье и о здоровье ее величества, которое нынче было, слава Богу, лучше. Все подходившие, из приличия не выказывая поспешности, с чувством облегчения исполненной тяжелой обязанности отходили от старушки, чтобы уж весь вечер ни разу не подойти к ней.Молодая княгиня Болконская приехала с работой в шитом золотом бархатном мешке. Ее хорошенькая, с чуть черневшимися усиками верхняя губка была коротка по зубам, но тем милее она открывалась и тем еще милее вытягивалась иногда и опускалась на нижнюю. Как это всегда бывает у вполне привлекательных женщин, недостаток ее – короткость губы и полуоткрытый рот – казались ее особенною, собственно ее красотой. Всем было весело смотреть на эту, полную здоровья и живости, хорошенькую будущую мать, так легко переносившую свое положение. Старикам и скучающим, мрачным молодым людям, смотревшим на нее, казалось, что они сами делаются похожи на нее, побыв и поговорив несколько времени с ней. Кто говорил с ней и видел при каждом слове ее светлую улыбочку и блестящие белые зубы, которые виднелись беспрестанно, тот думал, что он особенно нынче любезен. И это думал каждый.
Маленькая княгиня, переваливаясь, маленькими быстрыми шажками обошла стол с рабочею сумочкою на руке и, весело оправляя платье, села на диван, около серебряного самовара, как будто всё, что она ни делала, было part de plaisir [развлечением] для нее и для всех ее окружавших.
– J'ai apporte mon ouvrage [Я захватила работу], – сказала она, развертывая свой ридикюль и обращаясь ко всем вместе.
– Смотрите, Annette, ne me jouez pas un mauvais tour, – обратилась она к хозяйке. – Vous m'avez ecrit, que c'etait une toute petite soiree; voyez, comme je suis attifee. [Не сыграйте со мной дурной шутки; вы мне писали, что у вас совсем маленький вечер. Видите, как я одета дурно.]
И она развела руками, чтобы показать свое, в кружевах, серенькое изящное платье, немного ниже грудей опоясанное широкою лентой.
– Soyez tranquille, Lise, vous serez toujours la plus jolie [Будьте спокойны, вы всё будете лучше всех], – отвечала Анна Павловна.
– Vous savez, mon mari m'abandonne, – продолжала она тем же тоном, обращаясь к генералу, – il va se faire tuer. Dites moi, pourquoi cette vilaine guerre, [Вы знаете, мой муж покидает меня. Идет на смерть. Скажите, зачем эта гадкая война,] – сказала она князю Василию и, не дожидаясь ответа, обратилась к дочери князя Василия, к красивой Элен.
– Quelle delicieuse personne, que cette petite princesse! [Что за прелестная особа эта маленькая княгиня!] – сказал князь Василий тихо Анне Павловне.
Вскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.
– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.
Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.
– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.
– Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик.
– C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.
Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.
