Юматов, Георгий Александрович

Георгий Юматов
Имя при рождении:	Георгий Александрович Юматов
Профессия:	актёр
Карьера:	1944—1994
Награды:

Гео́ргий Алекса́ндрович Юма́тов (11 марта 1926 года, Москва, СССР — 4 октября 1997 года, Москва, Россия) — советский и российский актёр театра и кино. Народный артист РСФСР (1982). Участник Великой Отечественной войны.

Биография

Родился 11 марта 1926 года в Москве. Детство прошло на улице Чаплыгина, семья жила в доме 8

Участник Великой Отечественной войны. В 1941—1942 годах учился в Военно-морской школе. В 1942 году был зачислен юнгой на торпедный катер «Отважный», а через год стал рулевым. Принимал участие во взятии Будапешта, Бухареста. Отличился в боях за Вену, при штурме Имперского моста. За время Великой Отечественной войны несколько раз был ранен и контужен.

После войны возвратился в Москву. Его сразу заметил режиссёр Григорий Александров и пригласил в эпизод фильма «Весна». С 1945 года Юматов — актёр киностудии «Мосфильм» и актёр Театра-студии киноактёра.

Сергей Герасимов взял молодого актёра в свою картину «Молодая гвардия», но настоящая слава и любовь зрителей пришла к Георгию Юматову в 1950-е годы, после фильмов «Адмирал Ушаков», «Корабли штурмуют бастионы», «Герои Шипки», «Педагогическая поэма», «Разные судьбы», «Они были первыми». Наибольшую популярность он получил после фильма «Офицеры», в котором сыграл роль Алексея Трофимова. Жена — актриса Муза Викторовна Крепкогорская. Познакомились во ВГИКе. Муза Викторовна всю жизнь посвятила Юматову, который брал её практически во все фильмы, в которых снимался. Она играла небольшие эпизодические роли, чтобы быть рядом с ним.

Юматов злоупотреблял алкоголем. 6 марта 1994 года в 75-й квартире дома № 5 по улице Черняховского, находясь в состоянии алкогольного опьянения, Георгий Юматов застрелил из охотничьего ружья «Зауэр — 3 кольца» дворника Мадатова, который помогал актёру похоронить его любимую собачку Фросю, умершую накануне. Согласно показаниям свидетелей, Мадатов оскорбил Юматова, настаивая на том, что лучше бы войну выиграли немцы.

Юматову, обвинённому в совершении умышленного убийства на почве ссоры, согласно статье 103 УК РСФСР, грозило лишение свободы на срок от 3 до 10 лет. Но после того, как адвокат Борис Кузнецов сумел доказать, что действия его подзащитного не были умышленным убийством, а выходили за рамки необходимой обороны, через два месяца после ареста, в июне 1994-го, тот был выпущен из «Матросской тишины» под подписку о невыезде. Затем Юматов как фронтовик попал под амнистию к 50-летию Победы, и в конце 1995 года дело было прекращено.

После этого трагического случая режиссёры, опасаясь неадекватного поведения, перестали приглашать актёра сниматься в кино. Юматов начал ходить в церковь и окончательно бросил пить. Одно из последних появлений Юматова на телевидении произошло в 1997 году в праздничной программе «Поле чудес» к 9 мая.

Георгий Юматов скончался 4 октября 1997 года от разрыва брюшной аорты. Похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве, рядом с матерью его жены, которой не стало через два года. Памятник на могиле был установлен усилиями Виктора Мережко, который также занимался организацией похорон.

Фильмография

1. 1947 — Весна — ассистент гримёра
2. 1947 — Рядовой Александр Матросов — солдат
3. 1948 — Молодая гвардия — Анатолий Попов
4. 1948 — Три встречи — токарь
5. 1950 — В мирные дни — матрос Куракин, кок
6. 1950 - Жуковский - Касьянов, ученик Жуковского
7. 1953 — Вихри враждебные — беспризорник Баландин
8. 1953 — Адмирал Ушаков — Виктор Ермолаев
9. 1953 — Корабли штурмуют бастионы — Виктор Ермолаев
10. 1954 — Герои Шипки — Сашко Козырь
11. 1955 — Педагогическая поэма — Саша Задоров
12. 1955 — Пути и судьбы
13. 1955 — Крушение эмирата — Игнат
14. 1956 — Они были первыми — Степан Барабаш
15. 1956 — Разные судьбы — Степан Огурцов
16. 1957 — Шторм
17. 1957 — Рядом с нами — Яша
18. 1958 — Иван Грозный (вторая серия, съёмки 1946 года) — монах
19. 1958 — Юность наших отцов — Морозко
20. 1958 — Очередной рейс — Кирилл Иванович Воронов, водитель
21. 1959 — Любовью надо дорожить
22. 1959 — Баллада о солдате — солдат с передовой
23. 1959 — Жестокость — Венька Малышев
24. 1960 — Первое свидание — Алексей Савельев
25. 1961 — Академик из Аскании — Барабуля, помощник академика Иванова
26. 1962 — Порожний рейс — Николай Хромов
27. 1963 — Трое суток после бессмертия
28. 1965 — Стряпуха — Серафим Чайка
29. 1966 — В городе С. — фельдшер
30. 1966 — Не забудь… станция Луговая — лейтенант Георгий Алексеевич Рябов
31. 1967 — Тихая Одесса — оратор
32. 1967 — Седьмой спутник — Турка
33. 1969 — Внимание, цунами! — капитан-лейтенант Сергей Алексеев
34. 1969 — Опасные гастроли — Максим
35. 1969 — Если есть паруса
36. 1970 — Один из нас — Сергей Бирюков-Петров
37. 1971 — Офицеры — Алексей Трофимов
38. 1972 — Город на Кавказе
39. 1972 — Красно солнышко — милиционер «Молоток»
40. 1973 — Дача — дачник
41. 1974 — Последняя встреча — отец Павла
42. 1975 — Шторм на суше — Хряпов
43. 1976 — Горожане — Иван
44. 1977 — Судьба — Пекарев
45. 1978 — Конец императора тайги — Мартынов
46. 1978 — Поздняя ягода
47. 1979 — Петровка, 38 — Садчиков
48. 1979 — Предварительное расследование — начальник милиции, подполковник
49. 1979 — Особо важное задание — эпизод
50. 1979 — Москва слезам не верит — актер Юматов (камео)
51. 1980 — Огарёва, 6 — Садчиков
52. 1980 — У матросов нет вопросов — шофёр
53. 1982 — Срочно… Секретно… Губчека — доктор Смолин
54. 1983 — Приступить к ликвидации — Серебровский
55. 1984 — ТАСС уполномочен заявить… — Айвен Белью
56. 1984 — Второй раз в Крыму
57. 1985 — Внимание! Всем постам… — Фёдор Васильевич Кольцов, отец Виктора
58. 1985 — Русь изначальная — осуждённый
59. 1986 — Покушение на ГОЭЛРО — Сергеев
60. 1986 — Наградить (посмертно) — художник
61. 1986 — Размах крыльев — испытатель
62. 1986 — Соучастие в убийстве — Норман Симс
63. 1986 — Аэропорт со служебного входа
64. 1987 — Спасённому — рай — Соловцов
65. 1987 — Акция — Василий
66. 1987 — Следопыт — Кап
67. 1987 — Консультант по эпохе (к/м) — Кириллов
68. 1990 — Похороны Сталина — охранник
69. 1991 — Заряжённые смертью — Савва Ильич, капитан сейнера «Удачливый»
70. 1992 — Великий муравьиный путь
71. 1992 — Грех — Седой
72. 1994 — Будулай, которого не ждут
73. 1999 — Транзит для дьявола — Кузин (сериал вышел после смерти Георгия Юматова)

Награды

• Орден Отечественной войны I степени (1985)
• Орден Отечественной войны 2 степени (1945)
• Медаль Ушакова (25.11.1944) — был представлен к ордену Красной Звезды
• Медаль Жукова (1996)
• Медаль «За победу над Германией» (1945)
• медаль «За взятие Будапешта» (1945)
• медаль «За взятие Вены» (1945)
• Медаль «Ветеран труда»
• Юбилейная медаль «300 лет Российскому флоту» (1996)
• Юбилейные медали
• Заслуженный артист РСФСР (1969)
• Народный артист РСФСР (1982)
• Нагрудный знак Министерства обороны СССР «25 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (награждались только непосредственные участники боевых действий) (1970)

Память

Внешние изображения
	[s00.yaplakal.com/pics/pics_preview/5/6/1/2389165.jpg Памятник героям фильма.]

9 декабря 2013 года в Москве на Фрунзенской набережной был открыт памятник героям фильма «Офицеры». Скульптура воспроизводит одну из сцен фильма — встречу после долгой разлуки двух боевых товарищей — Алексея Трофимова (Георгий Юматов) и Ивана Вараввы (Василий Лановой), супруги (Алина Покровская) и внука Трофимовых.

Фильмы о Георгие Юматове

• Документальный телефильм «Последняя роль Георгия Юматова». Авторы Дмитрий Завильгельский и Виктор Невежин. (Канал Россия, 44 мин., 2007 г.).
• Документальный телефильм «Георгий Юматов. Трагедия офицера». Автор Денис Трофимов. (Первый канал, 52 мин., 2011 г.).
• Документальный телефильм «Георгий Юматов. О герое былых времен». Режиссёр Марина Исаева. (ТВЦ, 52 мин., 2015 г.).

Литература

• Тендора Н. Георгий Юматов. — М., 2010. — 304 c., 3000 экз. — ISBN 978-5-699-39846-1

Ссылки

• [www.peoples.ru/art/cinema/actor/yumatov/ Юматов на сайте peoples.ru]
• [www.rusactors.ru/u1/yumatov_g/ Юматов на сайте rusactors.ru]
• [eternaltown.com.ua/content/view/8116/2/1/1/ Георгий Юматов. Биография в изложении Ф. Раззакова.]

Отрывок, характеризующий Юматов, Георгий Александрович

Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».
Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего то совестно.
Весь этот и следующий день друзья и товарищи Ростова замечали, что он не скучен, не сердит, но молчалив, задумчив и сосредоточен. Он неохотно пил, старался оставаться один и о чем то все думал.
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»
Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.


Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…