Юмашев, Иван Степанович

Иван Степанович Юмашев
Дата рождения	27 сентября (9 октября) 1895(1895-10-09)
Место рождения	Тифлис, Российская империя
Дата смерти	2 сентября 1972(1972-09-02) (76 лет)
Место смерти	Ленинград, РСФСР, СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Род войск	СССР СССР ВМФ
Годы службы	1912—1957
Звание	адмирал
Командовал	Черноморский флот , Тихоокеанский флот , ВМФ СССР
Награды и премии	Именное оружие Иностранные награды

Ива́н Степа́нович Юма́шев (27 сентября (9 октября) 1895, Тифлис — 2 сентября 1972, Ленинград) — военно-морской деятель, командующий Черноморским, Тихоокеанским флотами, военно-морской министр (1950—1951), адмирал (1943), Герой Советского Союза (1945).

Служба до Великой Отечественной войны

Сын железнодорожного служащего.

В 1910 году за неуплату Иван был отчислен из пятого класса реального училища. С 15 лет начал трудиться (сапожником, затем рабочим завода цементных изделий, рассыльным в управлении Закавказских железных дорог). После смерти отца Иван переехал с матерью на её родину, в село Капустин Яр Астраханской губернии.

В сентябре 1912 году поступил в Кронштадтскую школу юнг. Служил на Балтийском флоте, плавал кочегаром, машинистом, затем унтер-офицер, в 1917 году избран председателем комитета батареи. В феврале 1919 года добровольно вступил в Морские силы РККА, участник Гражданской войны 1918—1920 годов на кораблях Астрахано-Каспийской и Волжско-Каспийской военных флотилий. После войны на Балтийском флоте: в 1920—1921 годах — командир артиллерийского плутонга на линкоре «Петропавловск» (с марта 1921 — «Марат»), затем помощник командира этого корабля. В 1924 участвовал в переходе из Архангельска во Владивосток на посыльном судне «Боровский». Образование получил на специальных курсах комсостава флота (1925), тактических курсах командиров кораблей при Военно-морской академии (1932).

С 1925 года на Балтийском флоте, служил на эсминцах «Ленин» и «Войков», вторым помощником командира линкора «Марат» («Петропавловск»). С июля 1926 года на Черноморском флоте, старший помощник командира крейсера «Коминтерн», с февраля 1927 года командир эскадренного миноносца «Дзержинский» («Калиакрия»). С 1932 года командир крейсера «Профинтерн», с 1934 года — дивизиона эсминцев, в 1935—1937 годах — бригады крейсеров.

Приказом наркома обороны СССР № 2488 от 28 ноября 1935 года Юмашеву И. С. было присвоено персональное военное звание «флагман 2-го ранга». С сентября 1937 года начальник штаба, с января 1938 года командующий Черноморским флотом.

Тихоокеанский флот

С марта 1939 года по январь 1947 года командовал Тихоокеанским флотом. При переатестации присвоено звание вице-адмирала (04.06.1940). Юмашев внёс большой вклад в развитие и укрепление флота, строительство военно-морских баз, аэродромов и береговой обороны на Дальнем Востоке. 31 мая 1943 года ему присвоено воинское звание «адмирал».

В августе—сентябре 1945 года успешно содействовал войскам 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов в разгроме Квантунской армии, освободил Южный Сахалин, Курильские острова.

За умелое руководство флотом и проявленное мужество адмиралу Юмашеву Ивану Степановичу Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 сентября 1945 года присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

Во главе ВМФ

После опалы главкома ВМС Н. Г. Кузнецова с января 1947 главнокомандующий ВМС и заместитель министра Вооружённых сил СССР. После создания отдельного Военно-морского министерства Юмашев 25 февраля 1950 был назначен министром. Проделал большую работу по оснащению ВМФ новыми боевыми кораблями, самолётами, оружием и средствами управления, по освоению личным составом новой техники.

В 1941—1956 годах кандидат в члены ЦК партии. В 1950—1956 года депутат Верховного Совета СССР. 20 июля 1951 года вновь заменён на посту министра Кузнецовым и переведён на должность начальника Военно-морской академии.

Последние годы, награды

В 1951—1957 годах начальник Военно-морской академии. В январе 1957 году уволен в отставку. Награждён шестью орденами Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды и медалями, а также иностранными наградами.

Похоронен на Серафимовском кладбище города Ленинграда. Его именем в 1976 году назван построенный на заводе имени Жданова большой противолодочный корабль и улицы в городах Владивосток и Севастополь.

См. также

• Список флагманов 2-го ранга, флагманов 1-го ранга, флагманов флота 2-го ранга, флагманов флота 1-го ранга, МС РККА СССР (1935—1940)
• Список адмиралов, вице-адмиралов, контр-адмиралов, ВМФ СССР (1940—1945)

Сочинения

• Тихоокеанский флот в боях за Родину. — В кн.: Освободительная миссия на Востоке. М., 1976.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• Здесь России рубеж. — Хабаровск, 1981.
• Золотые Звёзды тихоокеанцев. — Владивосток, 1982.
• Королёв В. Т. Герои великого океана. — Владивосток, 1972.
• Победа на Дальнем Востоке. — Хабаровск, 1985.
• Созвездие полководцев. — Хабаровск, 1982. — Кн. 2.
• Цкитишвили К. В., Чинчилакашвили Т. Г. Герои Советского Союза из Грузии. — Тб., 1981.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1826 Юмашев, Иван Степанович]. Сайт «Герои Страны».

• [admiral-umashev.narod.ru/admiral.htm БПК «Адмирал Юмашев»].
• [funeral-spb.narod.ru/necropols/serafimofskoe/tombs/yumashev/yumashev.html Юмашев Иван Степанович].

Отрывок, характеризующий Юмашев, Иван Степанович

Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.
13 го июля павлоградцам в первый раз пришлось быть в серьезном деле.
12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.