Юмбер, Жан Жозеф Амабль

Жан Жозеф Амабль Юмбер

Жан Жозеф Амбаль Юмбер (фр. Jean Joseph Amable Humbert; 22 августа 1755, Сент-Наборд (ныне — департамент Вогезы) — 3 января 1823, Новый Орлеан) — французский бригадный генерал, возглавлял отряд высаженный в 1798 году в Ирландии с целью поддержки восстания общества «Объединенных ирландцев»

Биография

Юмбер родился 22 августа 1755 в деревне Сент-Наборд (ныне — в составе департамента Вогезы). Службу он начинал сержантом в Национальной гвардии в Лионе, и довольно быстро продвигался по службе, став 9 апреля 1794 года бригадным генералом, сражаясь в Рейнской армии.

В 1798 году Директория поддалась на уговоры жившего тогда в Париже Уолфа Тона, главы «Объединенных ирландцев» и согласилась направить войска в поддержку назревавшего там восстания. Тон же со своей стороны обещал всяческую поддержку войскам со стороны местных ячеек «Объединенных ирландцев».

22 августа 1798 года отряд численность в 1000 человек был высажен в Киллале, графство Мейо. Теоретически это должен был быть лишь авангард французских сил, однако по ряду причин французам так и не удалось перебросить подкрепления на помощь Юмберу. В итоге усилив свой отряд местными добровольцами (после чего численность его войск составила 2000 человек) Юмбер двинулся на восток, к Дублину. Удачно маневрируя он смог разбить превосходящие по численности отряды британцев под Каслбаром и захватить город, который стал столицей Республики Коннахт провозглашенной «Объединенными ирландцами». Однако отсутствие ресурсов и подавляющее численное превосходство британских войск привело к тому что 8 сентября 1798 года в битве при Баллинамаке войска Юмбера были разбиты генералом Лейком а сам он попал в плен.

После освобождения Юмбер командовал французскими войсками в ряде кампаний в Карибском море и также некоторое время был губернатором Санто-Доминго, однако все растущие разногласия с Наполеоном привели к тому что Юмбер был отправлен в ссылку в Бретань.

Вскоре, опасаясь ареста он покинул Францию и эмигрировал в США, где и поселился в Новом Орлеане. Уже там, он вновь сразился с британцами участвуя в англо-американской войне. Помимо этого он также участвовал в войне за независимость Мексики. Остаток своих дней он провел в Новом Орлеане, работая учителем.

Отрывок, характеризующий Юмбер, Жан Жозеф Амабль

Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.