Юнак, Иван Харитонович

Иван Харитонович Юнак
Первый секретарь Тульского обкома КПСС
17 июля 1961 — 5 августа 1985
Предшественник:	Олимп Алексеевич Чуканов
Преемник:	Юрий Иванович Литвинцев
в 1963-1964 гг. - первый секретарь сельского обкома
Председатель Днепропетровского облисполкома
1954 — июль 1961
Предшественник:	Николай Евстафьевич Гавриленко
Преемник:	Николай Фёдорович Васильев
Рождение:	19 марта 1918(1918-03-19) с. Веремеевка, Полтавская губерния, Российская империя
Смерть:	31 июля 1995(1995-07-31) (77 лет) Москва, Российская Федерация
Партия:	ВКП(б)–КПСС (с 1944)
Награды:

Иван Харитонович Юнак (19 марта 1918 — 31 июля 1995) — советский государственный и партийный деятель, первый секретарь Тульского обкома КПСС (1961—1985).

Биография

Родился в селе Веремеевка Семеновского района Полтавской области.

C 1933 года работал счетоводом в колхозе.

Окончил Глуховский сельскохозяйственный институт в 1941 году, Военную Артиллерийскую Академию имени Ф. Э. Дзержинского в 1942 году, затем воевал на фронте. В 1946—1949 годах — агроном, главный агроном (Тальновский район Киевской области).

С 1949 года — на партийной работе. В 1950—1953 годах — первый секретарь Корсунь-Шевченковского районого комитета КП(б) — КП Украины (Киевская область), в 1953—1954 годах — инспектор ЦК КП Украины, в 1954 году — первый заместитель председателя Исполнительного комитета Черкасского областного Совета.

С 1954 по 1961 год — председатель Днепропетровского облисполкома, с 1960 по 1961 год являлся кандидатом в члены ЦК КП Украины.

С 1961 по 1985 год — первый секретарь Тульского обкома КПСС (во время разделения обкома с января 1963 по декабрь 1964 года — первый секретарь Тульского сельского обкома КПСС).

Был известен конфликт Юнака с будущими руководителями области Николаем Севрюгиным и Василием Стародубцевым. Севрюгин на посту первого секретаря райкома и руководителя облсельхозуправления вызвал множество скандалов, и в 1984 году был отправлен руководить колхозом в Ленинском районе области. По обвинению в хищениях социалистической собственности был обвинён брат известного руководителя колхоза Василия Стародубцева, Дмитрий, который в 1981 году был приговорён к 6 годам тюрьмы.

Член ЦК КПСС (1961—1986). Избирался депутатом областного Совета, Верховного Совета СССР 6-11 созывов.

С августа 1985 года — персональный пенсионер союзного значения, г. Москва.

Скончался 31 июля 1995 года в г. Москве. Похоронен на Троекуровском кладбище.

Награды и звания

• 5 орденов Ленина (в т.ч. 20.03.1968)
• орден Отечественной войны 1-й степени (11.03.1985)
• орден Трудового Красного Знамени
• 2 ордена Красной Звезды (28.01.1944; 23.09.1944)
• медали

Ссылки

• [www.knowbysight.info/YuYY/05008.asp Биография]

Отрывок, характеризующий Юнак, Иван Харитонович

Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.