Юниорский турнир УЕФА 1973
Поделись знанием:
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
| Юниорский турнир УЕФА 1973 1973 UEFA Youth Tournament | |
|---|---|
| Подробности чемпионата | |
| Место проведения |  Италия
|
| Сроки финального турнира | 31 мая — 10 июня 1973 |
| Число участников | 16 |
| Призовые места | |
 Чемпион
|
 Англия (6-й раз)
|
 Второе место
|
 ГДР
|
 Третье место
|
Италия
|
| Четвёртое место |  Болгария
|
| Статистика чемпионата | |
| Сыграно матчей | 28 |
| Забито голов | 64 (2,29 за игру) |
| Хронология | |
|
| |
Юниорский турнир УЕФА 1973 — 26-й розыгрыш юношеского чемпионата Европы. Он прошёл с 31 мая по 10 июня 1973 года в Италии. Англичане в 6-й раз в своей истории стали чемпионами.
Содержание
Квалификация
Группа 5
| Команда | И | В | Н | П | МЗ | МП | +/- | О | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 |  Бельгия
|
4 | 2 | 1 | 1 | 7 | 5 | +2 | 5 |
| 2 |  Португалия
|
4 | 2 | 0 | 2 | 5 | 7 | -2 | 4 |
| 3 |  Испания
|
4 | 1 | 1 | 2 | 7 | 7 | 0 | 3 |
| Португалия
|
2:1 | Испания
| |
| Испания
|
3:1 | Португалия
| |
| Бельгия
|
2:1 | Испания
| |
| Бельгия
|
3:1 | Португалия
| |
| Испания
|
2:2 | Бельгия
| |
| Португалия
|
1:0 | Бельгия
|
Группа 6
| Команда | И | В | Н | П | МЗ | МП | +/- | О | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 |  ФРГ
|
4 | 2 | 2 | 0 | 5 | 2 | +3 | 6 |
| 2 |  Польша
|
4 | 2 | 0 | 2 | 6 | 5 | +1 | 4 |
| 3 |  Нидерланды
|
4 | 0 | 2 | 2 | 2 | 6 | -4 | 2 |
| Нидерланды
|
0:0 | ФРГ
| |
| Нидерланды
|
1:2 | Польша
| |
| ФРГ
|
1:1 | Нидерланды
| |
| Польша
|
0:1 | ФРГ
| |
| Польша
|
3:0 | Нидерланды
| |
| ФРГ
|
3:1 | Польша
|
Группа 7
| Команда | И | В | Н | П | МЗ | МП | +/- | О | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 |  Шотландия
|
4 | 2 | 1 | 1 | 7 | 5 | +2 | 5 |
| 2 |  Франция
|
4 | 2 | 0 | 2 | 6 | 7 | -1 | 4 |
| 3 |  Уэльс
|
4 | 1 | 1 | 2 | 3 | 4 | -1 | 3 |
| Уэльс
|
1:1 | Шотландия
| |
| Шотландия
|
1:0 | Уэльс
| |
| Уэльс
|
2:1 | Франция
| |
| Франция
|
0:3 | Шотландия
| |
| Шотландия
|
2:4 | Франция
| |
| Франция
|
1:0 | Уэльс
|
Группа 8
| Команда | И | В | Н | П | МЗ | МП | +/- | О | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 |  Румыния
|
4 | 2 | 2 | 0 | 5 | 2 | +3 | 6 |
| 2 |  Греция
|
4 | 2 | 1 | 1 | 6 | 5 | +1 | 5 |
| 3 |  Югославия
|
4 | 0 | 1 | 3 | 2 | 6 | -4 | 1 |
| Югославия
|
1:2 | Греция
| |
| Румыния
|
0:0 | Югославия
| |
| Греция
|
2:1 | Югославия
| |
| Греция
|
0:1 | Румыния
| |
| Румыния
|
2:2 | Греция
| |
| Югославия
|
0:2 | Румыния
|
Группа 9
| Команда | И | В | Н | П | МЗ | МП | +/- | О | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 |  СССР
|
4 | 3 | 1 | 0 | 8 | 4 | +4 | 7 |
| 2 |  Венгрия
|
4 | 1 | 1 | 2 | 4 | 6 | -2 | 3 |
| 3 |  Турция
|
4 | 0 | 2 | 2 | 5 | 7 | -2 | 2 |
| СССР
|
3:2 | Турция
| |
| Турция
|
1:1 | Венгрия
| |
| СССР
|
2:0 | Венгрия
| |
| Турция
|
1:1 | СССР
| |
| Венгрия
|
1:2 | СССР
| |
| Венгрия
|
2:1 | Турция
|
Остальные группы
| Команда 1 | Счёт | Команда 2 | 1-й матч | 2-й матч |
|---|---|---|---|---|
Мальта 
|
1:5 |  Австрия
|
1:1 | 0:4 |
Люксембург 
|
2:3 |  Исландия
|
2:1 | 0:2 |
Ирландия 
|
3:1 |  Швеция
|
2:1 | 1:0 |
Финляндия 
|
0:1 |  Норвегия
|
0:0 | 0:1 |
Участники финального турнира
Групповой этап
Группа A
| Команда | И | В | Н | П | МЗ | МП | +/- | О | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Италия
|
3 | 3 | 0 | 0 | 5 | 1 | +4 | 6 |
| 2 | Румыния
|
3 | 2 | 0 | 1 | 4 | 4 | 0 | 4 |
| 3 | ФРГ
|
3 | 1 | 0 | 2 | 2 | 3 | -1 | 2 |
| 4 | Норвегия
|
3 | 0 | 0 | 3 | 2 | 5 | -3 | 0 |
| 31 мая 1973 |
|
Масса |
| 31 мая 1973 |
|
Форте-деи-Марми |
| 2 июня 1973 |
|
Виареджо |
| 2 июня 1973 |
|
Каррара |
| 4 июня 1973 |
|
Масса |
| 4 июня 1973 |
|
Каррара |
Группа B
| Команда | И | В | Н | П | МЗ | МП | +/- | О | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Болгария
|
3 | 2 | 1 | 0 | 6 | 3 | +3 | 5 |
| 2 | СССР
|
3 | 2 | 1 | 0 | 3 | 1 | +2 | 5 |
| 3 | Ирландия
|
3 | 1 | 0 | 2 | 3 | 5 | -1 | 2 |
| 4 |  Дания
|
3 | 0 | 0 | 3 | 4 | 7 | -3 | 0 |
| 31 мая 1973 |
|
Пистойя |
| 31 мая 1973 |
|
Монсуммано-Терме |
| 2 июня 1973 |
|
Монтекатини-Терме |
| 2 июня 1973 |
|
Пистойя |
| 4 июня 1973 |
|
Монсуммано-Терме |
| 4 июня 1973 |
|
Лукка |
Группа C
| Команда | И | В | Н | П | МЗ | МП | +/- | О | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Англия
|
3 | 2 | 1 | 0 | 4 | 0 | +4 | 5 |
| 2 | Бельгия
|
3 | 1 | 2 | 0 | 3 | 1 | +2 | 4 |
| 3 |  Швейцария
|
3 | 1 | 0 | 2 | 2 | 5 | -3 | 2 |
| 4 | Исландия
|
3 | 0 | 1 | 2 | 2 | 5 | -3 | 0 |
| 31 мая 1973 |
|
Виареджо |
| 31 мая 1973 |
|
Каррара |
| 2 июня 1973 |
|
Форте-деи-Марми |
| 2 июня 1973 |
|
Масса |
| 4 июня 1973 |
|
Виареджо |
| 4 июня 1973 |
|
Форте-деи-Марми |
Группа D
| Команда | И | В | Н | П | МЗ | МП | +/- | О | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | ГДР
|
3 | 2 | 1 | 0 | 7 | 4 | +3 | 5 |
| 2 |  Чехословакия
|
3 | 1 | 1 | 1 | 4 | 4 | 0 | 3 |
| 3 | Шотландия
|
3 | 1 | 0 | 2 | 3 | 4 | -1 | 2 |
| 4 | Австрия
|
3 | 0 | 2 | 1 | 2 | 4 | -2 | 2 |
| 31 мая 1973 |
|
Монтекатини-Терме |
| 31 мая 1973 |
|
Лукка |
| 2 июня 1973 |
|
Лукка |
| 2 июня 1973 |
|
Монсуммано-Терме |
| 4 июня 1973 |
|
Пистойя |
| 4 июня 1973 |
|
Монтекатини-Терме |
Полуфинал
| 7 июня 1973 |
|
Виареджо |
| 7 июня 1973 |
|
Монтекатини-Терме |
Матч за 3-е место
| 10 июня 1973 |
|
Флоренция |
Финал
| 10 июня 1973 |
|
Флоренция |
Напишите отзыв о статье "Юниорский турнир УЕФА 1973"
Ссылки
- [www.rsssf.com/tablese/ec-u18-73.html RSSSF]
Отрывок, характеризующий Юниорский турнир УЕФА 1973
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
