Таллат-Кялпша, Юозас

Юозас Таллат-Кялпша Juozas Tallat-Kelpša
Имя при рождении	Иосиф Антонович Таллат-Келпша
Место рождения	д. Кялнуай, Рассейнский уезд, Ковенская губерния, Российская империя (ныне — Расейнский район, Литва)
Профессии	композитор, дирижёр, педагог
Жанры	кантата, опера
Коллективы	ЛитАТОБ
Сотрудничество	Литовская консерватория
Награды

Юо́зас Талла́т-Кялпша́ (Юо́зас Анта́но Талла́т-Кялпша́, лит. Juozas Tallat-Kelpša, Иосиф Антонович Таллат-Келпша; 1888/1889—1949) — советский и литовский композитор, дирижёр, педагог и музыкально-общественный деятель. Заслуженный деятель искусств Литовской ССР (1945). Лауреат Сталинской премии первой степени (1948).

Биография

Ю. А. Таллат-Кялпша родился 20 декабря 1888 года (1 января 1889 года) в деревне Кялнуяй (ныне Литва). В 1916 году окончил Петроградскую консерваторию (педагоги А. К. Лядов, М. О. Штейнберг, Я. Витол). В 1918 году член Музыкальной коллегии при Наркомате просвещения Литвы. Был одним из основателей (в 1920 году) и постоянным дирижёром Оперного театра в Каунасе (с 1948 года ЛитАТОБ в Вильнюсе). С 1920 года преподавал в Каунасском музыкальном училище (с 1933 года — в Каунасской консерватории). С 1948 года профессор, руководил оперной студией. Председатель Союза композиторов Литовской ССР с 1948 года. Член правления Союза композиторов СССР. Записал свыше 700 народных литовских и белорусских песен.

Ю. А. Таллат-Кялпша умер 5 февраля 1949 года в Вильнюсе.

Творчество

• опера «Дочь старшины» (1938) и другие
• «Кантата о Сталине» (1947)
• симфоническая пьеса «Грустная песня» (1931)
• марш «Не сдадимся !» (1940)
• сюита для квартета деревянных духовых инструментов на темы народных песен (1946)
• увертюра на темы литовских народных песен (1945)
• романсы, хоры, инструментальные произведения, музыка к драматическим спектаклям

Награды и премии

• Сталинская премия первой степени (1948) — за «Кантату о Сталине» (1947)
• заслуженный деятель искусств Литовской ССР (1945)

Отрывок, характеризующий Таллат-Кялпша, Юозас

Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.