Юрский период

Ю́рский пери́од (юра́) — средний (второй) период мезозойской эры. Начался 201,3 ± 0,2 млн лет назад, закончился 145,0 млн лет назад. Продолжался, таким образом, около 56 млн лет. Комплекс отложений (горных пород), соответствующих данному возрасту, называется ю́рской систе́мой. В разных регионах планеты эти отложения различаются по составу, генезису, внешнему виду.

Впервые отложения данного периода были описаны в Юра́ (горы в Швейцарии и Франции); отсюда и произошло название периода. Отложения того времени довольно разнообразны: известняки, обломочные породы, сланцы, магматические породы, глины, пески, конгломераты, сформировавшиеся в разнообразнейших условиях.

Подразделение юрской системы

Юрская система подразделяется на 3 отдела и 11 ярусов:

система	отдел	ярус	Возраст, млн лет назад
Мел	Нижний	Берриасский	меньше
Юра	Верхняя (мальм)	Титонский	152,1—145,0
		Киммериджский	157,3—152,1
		Оксфордский	163,5—157,3
	Средняя (доггер)	Келловейский	166,1—163,5
		Батский	168,3—166,1
		Байосский	170,3—168,3
		Ааленский	174,1—170,3
	Нижняя (лейас)	Тоарский	182,7—174,1
		Плинсбахский	190,8—182,7
		Синемюрский	199,3—190,8
		Геттангский	201,3—199,3
Триас	Верхний	Рэтский	больше
Деление дано в соответствии с IUGS по состоянию на апрель 2016

Геологические события

213—145 миллионов лет назад единый суперконтинент Пангея начал распадаться на отдельные континентальные блоки. Между ними образовывались мелководные моря.

Климат

Климат в юрском периоде был влажным и тёплым (а к концу периода — засушливым в области экватора).

Растительность

В юре огромные территории покрылись пышной растительностью, прежде всего разнообразными лесами. Они в основном состояли из папоротников и голосеменных.

Саговники — класс голосеменных, преобладавший в зелёном покрове Земли. Ныне они встречаются в тропиках и субтропиках. Под тенью этих деревьев бродили динозавры. Внешне саговники настолько похожи на невысокие (до 10—18 м) пальмы, что даже Карл Линней поместил их в своей системе растений среди пальм.

В юрский период рощи гинкговых деревьев росли по всему умеренному поясу. Гинкго — листопадные (что необычно для голосеменных) деревья с кроной как у дуба и с небольшими веерообразными листьями. До наших дней сохранился только один вид — гинкго двулопастный.

Очень разнообразны были хвойные, похожие на современные сосны и кипарисы, которые процветали в то время не только в тропиках, но уже освоили и умеренный пояс. Папоротники постепенно исчезали.

Морские организмы

По сравнению с триасом очень изменилось население морского дна. Двустворчатые моллюски вытесняют с мелководий брахиопод. Брахиоподовые ракушечники замещаются устричными. Двустворчатые моллюски заполняют все жизненные ниши морского дна. Многие перестают собирать пищу с грунта и переходят к прокачиванию воды с помощью жабер. Складывается новый тип рифовых сообществ, примерно такой же, как существует сейчас. Его основу составляют появившиеся в триасе шестилучевые кораллы.

Наземные животные

Одним из ископаемых существ, сочетающих признаки птиц и рептилий, является археоптерикс, или первоптица. Впервые его скелет обнаружили в так называемых литографских сланцах в Германии. Находка была сделана через два года после выхода труда Чарльза Дарвина «Происхождение видов» и стала веским аргументом в пользу теории эволюции — изначально его посчитали переходной формой от рептилий к птицам (на самом деле это была тупиковая ветвь эволюции, не связанная с настоящими птицами напрямую). Летал археоптерикс довольно плохо (планировал с дерева на дерево), а размером был примерно с ворону. Вместо клюва он имел пару зубастых, хотя и слабых челюстей. На крыльях его были свободные пальцы (из современных птиц они сохранились лишь у птенцов гоацинов).

В юрский период на Земле обитают мелкие, покрытые шерстью теплокровные животные — млекопитающие. Они живут рядом с динозаврами и почти незаметны на их фоне. В юрском периоде произошло разделение млекопитающих на однопроходных, сумчатых и плацентарных.

Динозавры (англ. Dinosauria, от др.-греч. δεινός — страшный, ужасный, опасный и σαύρα — ящер, ящерица), доминировавшие на суше, обитали в лесах, озёрах, болотах. Диапазон различий между ними настолько велик, что родственные связи между их видами устанавливаются с большим трудом. Встречались динозавры с размерами от кошки до кита. Разные виды динозавров могли передвигаться на двух или четырёх конечностях. Среди них были как хищники, так и травоядные животные. Из последних на юрский период пришелся расцвет зауропод — диплодоков, брахиозавров, апатозавров, камаразавров. На зауропод охотились другие ящеротазовые динозавры, а именно крупные тероподы.

• Brachiosaurus DB.jpg

  Брахиозавр

• Ceratosaurus nasicornis DB.jpg

  Цератозавр

• Pseudotribos BW.jpg

  Псевдотрибос

Литература

• Иорданский Н. Н. Развитие жизни на земле. — М.: Просвещение, 1981.
• Каракаш Н. И.,. Юрская система и период // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Короновский Н.В., Хаин В.Е., Ясаманов Н.А. Историческая геология : Учебник. — М.: Академия, 2006.
• Ушаков С.А., Ясаманов Н.А. Дрейф материков и климаты Земли. — М.: Мысль, 1984.
• Ясаманов Н.А. Древние климаты Земли. — Л.: Гидрометеоиздат, 1985.
• Ясаманов Н.А. Популярная палеогеография. — М.: Мысль, 1985.

Ссылки

• [evolution.powernet.ru/history/Life_08/ Юрский период]
• [jurassic.ru/ Jurassic.ru] — Сайт о юрском периоде, большая библиотека палеонтологических книг и статей.

←	П а л е о з о й	Мезозой (252,2—66,0 млн лет назад)			К а й н о з о й	→
←		Триасовый период (252,2—201,3)	Юрский период (201,3—145,0)	Меловой период (145,0—66,0)		→

Отрывок, характеризующий Юрский период

Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.


Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.