Юра (кантон)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Юра
фр. Jura; нем. Jura; итал. Giura; ромш. Giura
Герб
Флаг
Страна

Швейцария

Статус

Кантон

Включает

3 округа

Административный центр

Делемон

Дата образования

1979

Официальные языки

французский

Население (2012)

70 942 человек (20-е место)

Плотность

84,58 чел./км² (21-е место)

Площадь

838,8 км²
(14-е место)

Высота
над уровнем моря
 • Наивысшая точка



 1302 м

Часовой пояс

CET (UTC+1, летом UTC+2)

Код ISO 3166-2

CH-JU

Код автом. номеров

JU

[www.ju.ch/ Официальный сайт]
Координаты: 47°22′ с. ш. 07°09′ в. д. / 47.367° с. ш. 7.150° в. д. / 47.367; 7.150 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=47.367&mlon=7.150&zoom=12 (O)] (Я)

Юра́ (фр. Jura; нем. Jura; итал. Giura; ромш. Giura) — кантон на северо-западе Швейцарии, самый молодой кантон в составе швейцарской конфедерации. Административный центр — город Делемон. Население 70 942 человек (20-е место среди кантонов; данные 2012 года).





География

Площадь 838 км² (14-е место среди кантонов). Юра расположен на северо-западе Швейцарии. На западе и севере граничит с Францией, на юге и востоке — с другими кантонами (на юге: Невшатель, Берн; на востоке — Золотурн, Базель-Ланд).

На юге кантона расположены горы Юра, на севере — плато Юра.

История возникновения кантона

Ранее входившая в преимущественно немецкий и протестантский кантон Берн, историческая область Юра, а сейчас уже кантон с населением 69 тысяч человек, находится в северо-западной части Швейцарии и является одним из самых экономически отсталых кантонов Швейцарии[1]. Хотя кантон Юра и является самым молодым кантоном Швейцарии, историческая область, из которой он образовался, имеет давнюю историю, в которой и находятся зёрна современного конфликта.

Основы современного конфликта заложены еще в далеком XIV веке, когда эта франкоязычная область в ходе так называемых «Бургундских войн» была насильственно включена в состав сильного немецкоязычного кантона Берн, в то время стремившегося расширить свою территорию за счёт продвижения на запад и юг. Таким образом, захваченная территория становилась фактически колонией Берна. В XVI веке после Реформации население Берна переходит в протестантство, что естественным образом негативно воспринимается католическим населением Юра. Как видно из этих событий, уже в это время были заложены основы конфликтного потенциала, которые привели к образованию нового независимого кантона Юра. В период существования Гельветической республики область Юра присоединяется к Франции и живёт в течение 5 лет в либеральных социально-политических рамках «Кодекса Наполеона». Но вскоре произошла реставрация политического режима в Швейцарии, и по Заключительному акту Венского конгресса 1815 года область Юра вновь присоединяется к кантону Берн[2], что привело к дальнейшему возрастанию социального и межконфессионального напряжения в этом районе Швейцарии. Берн рассматривал Юру в качестве своего «сырьевого придатка» и не уделял особого внимания развитию местной промышленности[3].

Вплоть до 1960-х годов конфликты между франкоязычным и немецкоязычным населением носили бытовой характер. В 19401950-е годы в стране был стабильный экономический рост, и поэтому все политические и культурные конфликты сами собой отходили на второй план. Стоит лишь отметить, что в 1947 году возник так называемый комитет «Комитет Мутье» (фр. Comité de Moutier), требовавший широкой автономии для региона Юра. Но вскоре, от этой организации откололось радикальное крыло, члены которого создали сепаратистскую организацию «Ассамблея Юры» (фр. Rassemblement jurassien), целью которой уже было создание независимого и суверенного кантона. «Причины… обострения проблемы Бернской Юры скрывались в 30-40 гг. ХХ века, когда в этой части кантона Берн, равно как и в остальной франкоязычной Швейцарии, во многом под влиянием французской праворадикальной организации „Аксьон Франсез“, активно развивался культ французской культуры, противопоставлявшейся „германскому варварству“»[4].

В 60-е годы начинается активизация военного крыла организации «Ассамблея Юры». Ими совершаются мелкие провокации: взрывы телеграфных столбов, покушения на военные учреждения и крестьянские дворы, хозяева которых были настроены «про-бернски». Однако, члены этой «террористической» группировки называли себя громким именем — «Фронт освобождения Юры» (фр. Front de Liberation du Jura). Как раз в то время закончилась алжирская война, и отсылка к «Фронту национального освобождения Алжира» была явна.

На земельной выставке в Лозанне в 1964 году впервые проявила себя организация «Bélier», состоявшая в основном из агрессивно настроенных молодых людей. На глазах у изумлённой публики они торжественно провозгласили требование об «освобождении» Юры. В последующем ими было совершенно множество акций с целью привлечения общественного внимания к проблеме Юры. Это организация действует до сих пор, имеет свой официальный сайт[5], выпускает свою газету, и не перестает проводить провокационные акции.

Обострение проблемы Юры в 1960-е годы не стоит рассматривать только лишь через призму исторически заложенного потенциала конфликтности в XIX веке, когда на Венском конгрессе было решено включить Юру в кантон Берн. Здесь необходимо учитывать, что вообще те годы были отмечены всплеском симпатий к различным национально-освободительным движения «третьего» мира. Европейцы восхищались Мао и Хошимином, выходили на демонстрации с их портретами и антиамериканскими протестами. И вполне логичным было то, что проблема национальных меньшинств и их борьбы за «освобождение» имела в то время особый подтекст. К этому нужно добавить, что свою роль сыграло и зарождение, с опорой на Францию, всемирного «франкофонного» движения, поставившего во главу угла защиту французского языка и культуры. «Стартовый сигнал» этому движению был дан знаменитым визитом генерала де Голля в Канаду, во время которого он неожиданно провозгласил лозунг «Да здравствует свободный Квебек!» Хоть юрассийские лидеры и не возлагали особых надежд на Францию, тем не менее они охотно принимали моральную и материальную поддержку. «Деголевский тезис о возрождении величия Франции был воспринят другими франкофонами в других странах (Канада, Бельгия, Италия) как сигнал к выдвижению требований сепаратистского характера. В регионе, граничившем с Францией, испытывавшем к тому же определённые социально-экономические трудности при общем благополучии Швейцарии зёрна сепаратизма дали определённые ростки. Франкофоны потребовали повышения статуса территории своего проживания».[6]

Все эти события в итоге стали точкой отчета в процессе поиска компромиссных политических решений. В кантоне Берн 1 марта 1970 года был проведен референдум, на котором жителям предлагалось ответить на следующий вопрос: согласны ли они с перспективой отделения семи северо-западных бернских общин (католических и франкоговорящих) и созданием суверенного кантона Юра на их основе. Большинство проголосовавших согласились с этой перспективой. Далее последовал референдум в самом округе Юра. 12 июня 1974 года в семи общинах большинство граждан проголосовало за создание нового кантона Юра. Интересно заметить, что перевес был незначительным: «за» — 36 802, «против» — 30 057. В связи с этим был проведен дополнительный референдум по этому же вопросу в трех южных общинах Куртелари, Ла Нёввиль и Мутье. Жители этих округов высказались за сохранение их общин в составе кантона Берн.

Завершающим этапом в деле образования нового кантона явилось проведение референдума уже на общенациональном уровне. 24 сентября 1978 года швейцарский народ высказался за образование нового кантона Юра («за» — 1 309 722, «против» — 281 917). Официально, новый кантон Юра вошел в состав Швейцарской Конфедерации 1 января 1979 года. Итогом долгой истории возникновения кантона Юра явилось подписание с одной стороны представителей Федерального совета, и с другой — представителей кантонов Берн и Юра, «Соглашения по кантону Юра», которое закрепило взаимное признание границ.[7]

Но на этом перекройки границ не закончились. 25 марта 1994 года жители округа Лауфен проголосовали за то, чтобы войти в состав полукантона Базель-сельский. Политическая неустойчивость в этом регионе была нарушена в 2003 году, когда кантональное «Движение Юры за автономию» (фр. Mouvement automiste pour Le Jura), образованное в 1994 году в результате слияния комитета «Unité jurassienne» с «Rassemblement jurassien», инициировали программу «Единая Юра» (фр. Un Seul Jura). Основная цель этой программы заключается в воссоединении «Бернской Юры» с самим кантоном Юра. И на этот раз всё решилось мирным демократическим путём. Парламент Берна пошёл на уступки и создал в 2004 году «Совет региона Бернская Юра». В компетенцию этого органа входят некоторые финансовые вопросы, а также культурное развитие региона. В том же году с позволения Федерального Совета специальному комитету было поручено провести анализ ситуации вокруг региона Бернская Юра и определить, возможно ли создание единого суперкантона Юра или, хотя бы, создание двух полукантонов по типу разделённых по религиозному принципу Базеля, Унтервальдена и Аппенцелля. Через четыре года этот комитет огласил результаты:

1) во-первых, «идея создания полукантонов окончательно отвергнута как наследие средневекового прошлого, на которое наложили отпечаток многочисленные религиозные войны периода Реформации».

2) во-вторых, комитетом было рекомендовано создать суперкантон Юру, который объединил бы в себе всех юрассийцев: и протестантов и католиков[8].

Административное деление

Кантон делится на 3 округа:

Государственное устройство

Законодательный орган — Парламент (Parlement), исполнительный орган — Правительство (Gouvernement), состоящий из Председателя Правительство (Président du Gouvernement), заместителя Председателя Правительства (Vice-président du Gouvernement) и министров (Ministre), суд апелляционной инстанции — Кантональный суд, суды первой инстанции — окружные суды (Tribunal du District).

Экономика

Библиография

  • Ganguillet, Gilbert: Le conflit jurassien. Un cas de mobilisation ethno-régionale en Suisse, Zürich 1986.
  • Hauser, Claude: Aux origines intellectuelles de la Question jurassienne. Culture et politique entre la France et la Suisse romande (1910—1950), Diss. Fribourg 1997.
  • Henecka, Hans Peter: Die jurassischen Separatisten. Eine Studie zur Soziologie des ethnischen Konflikts und der sozialen Bewegung, Meisenheim am Glan 1972.
  • Jenkins, John R.G.: Jura Separatism in Switzerland, Oxford 1986.
  • Ruch, Christian: Struktur und Strukturwandel des jurassischen Separatismus zwischen 1974 und 1994, Bern 2001.
  • Schwander, Marcel: Jura. Konfliktstoff für Jahrzehnte, Zürich/Köln 1977.
  • Steppacher, Burkard: Die Jurafrage in der Schweiz, München 1985.

См. также

Напишите отзыв о статье "Юра (кантон)"

Примечания

  1. [www.bfs.admin.ch/bfs/portal/de/index/regionen/regionalportraets/jura/blank/kennzahlen.html. Statistik Schweiz — Kennzahlen]
  2. Петров И. А. «Сепаратизм по-швейцарски» // «Вестник Европы». 2005,№ 13-14
  3. Мартенс Ф. Ф. Собрание трактатов. Трактаты с Австрией, Т.3, С.288
  4. Петров И. А. Очерки истории Швейцарии. М.: Циркон. 2006. С.840-841
  5. [www.groupebelier.ch groupebelier.ch]
  6. Швейцер В. Я., Степанов А. И. «Парадоксальная Швейцария» // «Государства Альпийского региона и страны Бенилюкс в меняющемся мире» / Ред. Швейцер В. Я. М.: «Весь Мир», 2009. С. 135
  7. Ruch Ch. Struktur und Strukturwandel des jurassischen Separatismus. Bern. 2001. S. 117.
  8. «Наша Газета»: [www.nashagazeta.ch/node/9143 «В Швейцарии тоже оживился национальный сепаратизм»]. 20.02.2008

Ссылки

  • [www.jura.ch Республика и кантон Юра] — официальный сайт.  (фр.)
  • [www.juratourisme.ch Официальный сайт туристической организации кантона Юра.]  (фр.)  (нем.)  (англ.)

Отрывок, характеризующий Юра (кантон)

В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.


8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.