Юридический факультет МГУ

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Юридический факультет
Московский государственный университет
Год основания 1755
Декан д.ю.н., проф. А. К. Голиченков
Место расположения 119991, ГСП-1, Москва, Ленинские горы, д. 1, стр. 13 (4-й учебный корпус)
Официальный
сайт
[www.law.msu.ru// www.law.msu.ru]
E-mail office@law.msu.ru

Юриди́ческий факульте́т Моско́вского госуда́рственного университе́та им. М. В. Ломоно́сова (юрфак МГУ)[1] — один из первых трёх факультетов Московского университета, одно из старейших учебных заведений в России по подготовке юристов. Юрфак МГУ выступает в качестве образовательного учреждения высшего профессионального образования. В научной сфере представлен европейской школой права и рядом других научных школ[2][3][4][5]. В национальном рейтинге юридических вузов он неизменно занимает первое местоК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2938 дней].





История факультета

XVIII век

Согласно «Проекту об учреждении Московского университета» (1755) на юридическом факультете создавалось, по числу ординарных профессоров три кафедры: всеобщей юриспруденции (натурального, народного и римского права), российской юриспруденции (внутреннего государственного права) и политики (международного права). Такая структура юридического факультета и его учебная программа были предложены М. В. Ломоносовым в июне-июле 1754 года в его письме к И. И. Шувалову.

Занятия на юридическом факультете начались в 1758 году, так как первые шесть[уточнить] студентов должны были предварительно прослушать курсы на философском факультете. Этот год можно считать годом зарождения юридического образования в России. В течение первых десяти лет существования Московского университета единственным профессором юридического факультета был доктор права Венского университета Ф. Г. Дильтей, приглашенный преподавать практически все юридические дисциплины: естественное, народное, римское, гражданское, уголовное, государственное и вексельное право. 31 октября 1756 года он выступил с речью на тему «О нужде и пользе права» и 1 ноября начал читать всем студентам Московского университета лекции по естественному праву и истории. Из каталога лекций на 1757 год следует, что Ф. Г. Дильтей преподавал на латинском языке курсы естественного и народного права. За основу своих лекций он взял руководство немецкого правоведа Самуэля Пуфендорфа.

В каталоге лекций 1759 года сначала перечислялись науки, преподававшиеся на юридическом факультете, и назывался их преподаватель — Ф. Г. Дильтей, затем следовало указание на лекционные курсы, читавшиеся на медицинском факультете И. Х. Керштенсом, затем назывались преподаватели философского факультета и преподававшиеся ими науки[6]. По уставу на юридическом и медицинском факультетах должно было быть по три профессора, а на философском — четыре (Ломоносов предлагал шесть, но Шувалов объединил некоторые специальности): философии (логика, метафизика, этика), физики, истории и красноречия. Каждый студент, прослушав трехлетний курс на философском факультете, мог продолжить обучение на юридическом, медицинском факультетах или же остаться на философском факультете для углубленного изучения преподаваемых на нём наук.

В 1763/1764 учебном году на юридическом факультете не оказалось ни одного студента и в 1764 году куратор Московского университета В. Е. Адодуров отправил Дильтея в отставку, объяснив это тем, что тот не старался о пользе университета и учащихся, «употреблял все рачение к одному своему прибытку, и в своих лекциях також и в смотрении за пенсионерами против ево обязательства оказался нерадив, студенты же и к слушанию ево лекций никакого желания не оказывали и ходить на оные не хотели».

Вместо Ф. Г. Дильтея был приглашён Карл-Генрих Лангер, который 11 августа 1764 года прочитал пробную публичную лекцию и, получив должность профессора, стал читать на юридическом факультете курс всеобщей юриспруденции по руководству И. Г. Винклера, а затем — естественное и народное право по Даниэлю Неттельбладту) и политику. В 1764/1765 учебном году на юридическом факультете числился только один студент; затем их число выросло — курсы Лангера слушали Семён Десницкий, Иван Третьяков, Алексей Артемьев, .

С 9 марта 1766 года правовые науки на юридическом факультете стали преподавать два профессора: был восстановлен после рассмотрения его жалобы в Правительствующем Сенате Ф. Г. Дильтей.

На юридическом факультете 17 августа 1767 года прочитали пробные лекции (на латинском языке) учившиеся ранее в Московском университете — Семён Десницкий и Иван Третьяков, вернувшиеся из Англии в Россию, где завершали образование в университете Глазго. Там они получили степени докторов юриспруденции.

15 января 1768 года в газете «Московские Ведомости» появилось знаменательное сообщение:

«С сего 1768 году в Императорском Московском университете, для лучшего распространения в России наук, начались лекции во всех трех факультетах природными Россиянами на Российском языке. Любители наук могут в те дни и часы слушать, которые оным в лекционном каталоге назначены»

В это время на факультете было только четверо учащихся; из них, впервые прослушав полный курс лекций, в 1770 году окончили юридический факультет двое: студенты Иван Борзов и Алексей Артемьев[7].

В 1773 году на юридическом факультете Московского университета была открыта кафедра русского законоведения. С 1778/1779 учебного года свои лекции перенёс с философского факультета на юридический И. М. Шаден.

В апреле 1782 года на факультет был приглашён Ф. Г. Баузе, который начал полноценное преподавание только в 1787 году чтением лекций по энциклопедии, истории и метода наук и художеств. Со следующего учебного года он стал читать курс юридической энциклопедии, а с 1791 года — римское право (сначала по Гейнекцию и Генферу, затем по Шмальцу) и историю римского права — по Баху.

С 1786 года русское законоведение и практические в нём упражнения стал преподавать Захар Аникеевич Горюшкин[8].

В 1787 году вместо Десницкого Институции Юстиниана в сравнении с российскими законами, историю римского и российского права и всеобщую юридическую энциклопедию стал читать ординарный профессор Иоганн Пургольд[9].

Студентам предлагались также следующие чтения: теория законов по Монтескьё и этика (Шнейдер)[10], естественное и народное право (М. И. Скиадан[11])[12].

XIX век

По Уставу Московского университета, принятому 5 ноября 1804 года, в университете учреждались четыре факультета, именовавшиеся «отделениями» и объединявшие 28 кафедр, каждую из которых должен был занимать один учёный в должности ординарного профессора. Кафедр в современном понимании слова в то время ещё не существовало — под словом «кафедра» понимался предмет или группа предметов, читавшихся профессором. Преподавание юриспруденции сосредоточивалось на отделении нравственных и политических наук. Параграф 24 Устава определил, что отделение нравственных и политических наук составляют профессора: 1) богословии догматической и нравоучительной; 2)толкования священного писания и церковной истории; 3) умозрительной и практической Философии; 4) прав естественного, политического и народного; 5) прав гражданского и уголовного судопроизводства в Российской империи; 6) прав знатнейших как древних, так и нынешних народов; 7) дипломатики и политической экономии.

В начале XIX века на юридическом факультете преподавали профессора — Ф. Г. Баузе и М. И. Скиадан, адъюнкт А. П. Рогов[13], З. А. Горюшкин[14] и профессор Х. А. Шлецер. В 1803 году курс естественного права стал читать профессор Х. Е Рейнгард[15]. В последующие годы преподавать юридические науки в Московском университете стали: Л. А. Цветаев, Христиан-Юлий-Людвиг Штельцер (1758—1831)[16], Н. Н. Сандунов, С. А. Смирнов, Д. Е. Василевский, И. В. Васильев.

В 1811 году кафедра «прав знатнейших как древних, так и нынешних народов» перешла от Ф. Г. Баузе Л. А. Цветаеву, а кафедра «прав гражданского и уголовного судопроизводства» — от З. А. Горюшкина Н. Н. Сандунову, лекции которого в 1813—1815 годах слушал Д. Н. Свербеев.

После 1814 года преподавание исторической части курса гражданского и уголовного судопроизводства стало поручаться отдельному преподавателю — адъюнкту С. А. Смирнову.

Ко времени появления нового университетского устава в 1835 году на кафедре «права общего и частного гражданского и уголовного в Российской империи» преподавал декан отделения нравственных и политических наук Н. С. Васильев[17], на кафедре «прав знатнейших древних и новых народов» — Ф. Л. Морошкин[18] и по кафедре «прав естественного, политического и народного» П. А. Иовский.

Новый Устав, утверждённый 26 июля 1835 года предусматривал уже отдельный факультет, предназначенный для обучения юриспруденции — юридический. В состав юридического факультета входило семь кафедр: 1) Римское законодательство и история онаго; 2) Начала общенародного правоведения; 3) Энциклопедия или общее обозрение системы законоведения, российские государственные законы (законы основные, законы о состояниях и государственные учреждения); 4) Гражданские законы, общие, особенные и местные; 5) Законы благоустройства и благочиния. 5) Законы о государственных повинностях и финансах. 6) Законы полицейские и уголовные. Было предусмотрено также преподавание будущим юристам церковного законоведения, римской словесности (латинского языка и литературы Древнего Рима), русской словесности (русского языка и русской литературы), всеобщей истории (истории Древнего мира, Средних веков и Нового времени), всеобщей статистики, физики, философии, русской истории, статистики Российской империи и политической экономии (А. И. Чивилёв). Кроме того, преподавались современные иностранные языки (немецкий, французский и английский), музыка, танцы и фехтование.

Осенью 1835 года был составлен предварительный вариант учебной программы юридического факультета Московского университета. Согласно этому плану в течение первого полугодия первого года обучения студентам должны были преподаваться: догматическое и нравоучительное богословие (4 часа в неделю), римская словесность (4 часа), всеобщая история (8 часов), физика (4 часа), немецкий язык (4 часа). Во втором полугодии читались: церковная история (4 часа в неделю), римская словесность (4 часа), русская словесность (4 часа), всеобщая история (4 часа), всеобщая статистика (4 часа), физика (4 часа), немецкий язык (4 часа) и французский язык (4 часа).

В первом полугодии второго года обучения преподавалось: церковное законоведение (2 часа в неделю), энциклопедию законоведения (8 часов), философию (4 часа), русскую историю (8 часов), российскую статистику (4 часа), политическую экономию (4 часа), немецкий язык (3 часа), французский язык (3 часа). Во втором полугодии — энциклопедию законоведения (8 часов в неделю), философию (4 часа), русскую историю (8 часов), российскую статистику (4 часа), политическую экономию (4 часа), немецкий язык (3 часа) и французский язык (3 часа).

В первом полугодии третьего года обучения: история римского законодательства (8 часов в неделю), гражданские законы, общие, особенные и местные (8 часов), законы благоустройства и благочиния (8 часов), законы о государственных повинностях (4 часа), законы полицейские и уголовные (8 часов). Во втором полугодии: история римского законодательства (8 часов в неделю), гражданские законы, общие, особенные и местные (8 часов), законы полицейские и уголовные (8 часов), начала общенародного правоведения (8 часов), законы о государственных финансах (4 часа).

В первом полугодии последнего, четвёртого, года обучения студентам юридического факультета должны были преподаваться: гражданские законы, общие, особенные и местные (8 часов в неделю), законы полицейские и уголовные (8 часов); во втором полугодии — гражданские законы, общие, особенные и местные (8 часов в неделю), законы полицейские и уголовные (8 часов).

С 1841 года добавилось преподавание гражданского права Царства Польского[19]; с 1844 года — курс истории русского права; с 1857 года — государственное право европейских держав.

Новая программа преподавания юридических наук повлекла за собой перемены в преподавательском коллективе: перевёлся на философский факультет П. А. Иовский; на юридическом появились молодые преподаватели Н. И. Крылов (римское право), С. И. Баршев и П. Г. Редкин (философия и энциклопедия права)[20]. Н. С. Васильев оставался на кафедре «законов о государственных повинностях и финансах» до 1845 года.

В следующие годы коллектив юридического факультета московского университета пополнился такими преподавателями как В. Н. Лешков, И. Н. Данилович и К. Д. Кавелин. В 1848 году на место П. Г. Редкина на кафедру энциклопедии права и российских государственных законов пришёл С. Н. Орнатский[21], а вместо К. Д. Кавелина на кафедре истории русского законодательства стал преподавать Н. В. Калачов, которого вскоре (1853) практически полностью заменил И. Д. Беляев.

В 1847 году на кафедре «законов о государственных повинностях и финансах» стал преподавать в должности адъюнкта Ф. Б. Мильгаузен.

В 1850 году в качестве адъюнкта кафедру «начал общенародного правоведения» занял М. Н. Капустин.

Согласно параграфу 15 университетского устава 1863 года на юридических факультетах учреждались следующие кафедры при тринадцати профессорах и шести доцентах: 1) Энциклопедия права: а) Энциклопедия юридических и политических наук, б) История философии права; 2) История важнейших иностранных законодательств древних и новых; 3) История Русского права (И. Д. Беляев, С. А. Петровский, П. Н. Мрочек-Дроздовский); 4) История Славянских законодательств; 5) Римское право: а) История Римского права, б) Догматика римского гражданского права, в) Византийское право; 6) Государственное право: а) Теория государственного права, б) Государственное право важнейших иностранных государств, в) Русское Государственное право; 7) Гражданское право и гражданское судоустройство и судопроизводство; 8) Уголовное право и уголовное судоустройство и судопроизводство; 9) Полицейское право: а) Учение о безопасности (законы благочиния), б) Учение о благосостоянии (законы благоустройства); 10) Финансовое право: а) Теория Финансов, б) Русское Финансовое право; 11) Международное право; 12) Политическая экономия и статистика; 13) Церковное законоведение.

Студенты первого курса изучали следующие дисциплины: богословие (3 часа в неделю — Н. А. Сергиевский), русская история (4 часа в неделю — С. М. Соловьёв), всеобщая история (2 часа в неделю — Ф. Б. Мильгаузен), статистика (2 часа в неделю — И. К. Бабст), энциклопедия права (6 часов в неделю — М. Н. Капустин, затем — Н. А. Зверев), латинский язык.

На втором курсе преподавались: полицейское (общественное) право (6 часов в неделю — В. Н. Лешков), история римского права (3 часа в неделю — Н. И. Крылов, затем — Н. П. Боголепов), история русского законодательства (6 часов в неделю — И. Д. Беляев), государственное право (4 часа в неделю — Б. Н. Чичерин), история философии права (2 часа в неделю — П. Д. Юркевич), политическая экономия (4 часа в неделю — И. К. Бабст).

На третьем курсе студенты изучали: римское право (3 часа в неделю — Н. И. Крылов), уголовное право (2 часа в неделю — С. И. Баршев), гражданское право (3 часа в неделю — В. Н. Никольский[22]), финансовое право (6 часов в неделю — Ф. Б. Мильгаузен), судебная медицина (4 часа в неделю — В. А. Легонин), история важнейших иностранных законодательств древних и новых (4 часа в неделю — Ф. М. Дмитриев).

На последнем четвёртом курсе преподавались: римское право (5 часов в неделю — Н. И. Крылов), уголовное судопроизводство (3 часа в неделю — С. И. Баршев), гражданское судопроизводство (3 часа в неделю — В. Н. Никольский), международное право, (3 часа в неделю — М. Н. Капустин), история важнейших иностранных законодательств древних и новых (4 часа в неделю — Ф. М. Дмитриев).

С 1868 года на юридическом факультете стала преподаваться русская словесность (Н. С. Тихонравов); курс истории средних веков начал читать В. И. Герье. С 1877 по 1887 год лекции по государственному праву европейских государств читал М. М. Ковалевский.

С 1881 года уголовное право преподавал Г. Е. Колоколов.

С 1884 года гражданское право читал Ю. С. Гамбаров; с 1885 года русское государственное право — А. С. Алексеев.

Римское право преподавали также профессора Московского университета Н. П. Боголепов и С. А. Муромцев.

XX век

В начале века на факультете преподавали А. Э. Вормс, Е. Н. Трубецкой, Г. Ф. Шершеневич.

В годы становления Советской власти (1917—1931) юридический факультет подвергся структурным преобразованиям. Ныне существующий Юридический факультет воссоздан в структуре МГУ 7 марта 1942 года. В советский период на юридическом факультете работали классики правовой науки: А. Я. Вышинский, Д. Л. Златопольский, А. А. Мишин, С. Ф. Кечекьян, А. А. Добровольский, О. Э. Лейст, А. Ф. Клейнман, Л. А. Лунц, Е. А. Флейшиц, И. Б. Новицкий, И. С. Перетерский, В. П. Грибанов, Е. М. Ворожейкин, С. М. Корнеев, М. С. Строгович, М. Л. Якуб, С. А. Голунский, О. И. Чистяков, Л. Я. Гинцбург, Н. Г. Александров, Н. Ф. Кузнецова, М. В. Турецкий, А. Н. Трайнин, Г. И. Тункин, Ю. М. Козлов, Н. Я. Куприц, Г. В. Барабашев и многие другие.

XXI век

В составе факультета работают 16 кафедр и 3 лаборатории:[23]

  1. административного права (заведующий кафедрой — заслуженный юрист РФ, профессор Алексей Петрович Алёхин);
  2. гражданского права (заведующий кафедрой — заслуженный деятель науки РФ, лауреат премии «Фемида», почетный профессор университета г. Дьеп, почетный доктор права Университета им. Св. Кирилла и Мефодия (Скопье, Македония), профессор Евгений Алексеевич Суханов);
  3. гражданского процесса (заведующий кафедрой — заслуженный деятель науки РФ, лауреат премии имени М. В. Ломоносова за педагогическую деятельность, лауреат премии «Фемида», профессор Михаил Константинович Треушников);
  4. иностранных языков (заведующая кафедрой — доцент Татьяна Ильинична Тарасова);
  5. истории государства и права (заведующий кафедрой — профессор Владимир Алексеевич Томсинов);
  6. коммерческого права и основ правоведения (заведующий кафедрой — доктор юридических наук Абросимова Елена Антоновна);
  7. конституционного и муниципального права (заведующий кафедрой — заслуженный деятель науки РФ, заслуженный профессор Московского университета, лауреат премии имени М. В. Ломоносова за педагогическую деятельность, лауреат премии им. А. Ф. Кони, профессор Сурен Адибекович Авакьян);
  8. криминалистики (заведующий кафедрой — профессор Игорь Викторович Александров);
  9. международного права (заведующие: 1965—1993 годах Тункин, Григорий Иванович, 1993—2009 годах Лев Никитович Шестаков);
  10. предпринимательского права (заведующий кафедрой — заслуженный юрист РФ, профессор Евгений Парфирьевич Губин);
  11. теории государства и права и политологии (заведующий кафедрой — заслуженный деятель науки РФ, лауреат премии имени М. В. Ломоносова за педагогическую деятельность, профессор Михаил Николаевич Марченко);
  12. трудового права (заведующий кафедрой — заслуженный юрист РФ, профессор Александр Михайлович Куренной);
  13. уголовного права и криминологии (заведующий кафедрой — почетный работник высшего профессионального образования РФ, профессор Владимир Сергеевич Комиссаров);
  14. уголовного процесса и прокурорского надзора (заведующий кафедрой — профессор Леонид Витальевич Головко);
  15. финансового права (заведующая кафедрой — доцент Мария Фёдоровна Ивлиева);
  16. экологического и земельного права (заведующий кафедрой — доктор honoris causa Юго-западного университета «Неофит Рилски» (Болгария), профессор Александр Константинович Голиченков);
  17. лаборатория политологии;
  18. лаборатория социально-правовых исследований и сравнительного правоведения;
  19. лаборатория правовой информатики и кибернетики.
  20. Отделение факультета в Женеве (Швейцария)-Международно-правовая образовательная программа (МПП)[24]

В структуре факультета имеется ряд студенческих организаций.[www.law.msu.ru/structure/public/studpublic студенческих организаций] Студенты факультета имеют доступ к богатому библиотечному фонду МГУ. Историю факультета можно изучать в стенах Музея Юридического факультета МГУ им. Ломоносова, хранящего бесценный материал по истории развития и становления факультета.

До сентября 2013 года факультет находился в 1-м учебном корпусе, где частично занимал 6-й, 7-й и 8-й этажи, и во 2-м учебном корпусе, где располагалась кафедра криминалистики. С начала 2013/2014 учебного года факультет располагается в новом 4-м учебном корпусе.

Ведётся Международно-правовая образовательная программа (МПП)[25] юридического факультета МГУ в Женеве (Швейцария).

Образовательный процесс

Юрфак МГУ включает систему довузовского, вузовского и послевузовского образования.

Так, существуют подготовительные курсы для абитуриентов (очная форма обучения — дневная и вечерняя). Срок обучения 1 год.

Подготовка специалистов-юристов осуществляется в течение 5 (для второго высшего — 3,5) лет.

С сентября 2011 года юридический факультет перешел на болонскую систему (4+2), предполагающую двухуровневое высшее образование (бакалавриат, 4 года + магистратура, 2 года).

Существуют аспирантура и докторантура.

Деканы

  1. Баузе, Фёдор Григорьевич (1805—1806) — высшее образование получил на юридическом факультете Лейпцигского университета. В апреле 1782 года получил приглашение занять кафедру профессора права в московском университете. В июне 1805 года был избран деканом нравственно-политического отделения московского университета, 13 июля 1807 года утверждён в должности ректора университета.
  2. Рейнгард, Христиан Егорович (1806—1808, 1812) — профессор философии Кёльнского университета; в 1803 году приехал в Россию и был определен на кафедру практической философии. Преподавал студентам этико-политического и словесного отделений историю философских систем до своей смерти в 1812 году.
  3. Брянцев, Андрей Михайлович (1808—1809, 1811—1812, 1818—1819) — после окончания Московского университета преподавал в университетской гимназии. В университете на протяжении почти полувека читал курс логики и метафизики, «нравственной философии», «эмпирической психологии» и истории философских систем.
  4. Шлецер, Христиан Августович (1809—1810) — выпускник Гёттингенского университета. Стал первым преподавателем политической экономии в московском университете (1801—1826); также читал политику, курс истории европейских государств, политическую экономию, естественное право и дипломатику по своим книгам.
  5. Штельцер Христиан (1810—1811) — прибыл в Московский университет из Галльского. До 1812 года преподавал почти все науки, входившие тогда в состав юридического образования.
  6. Снегирев, Михаил Матвеевич (1813—1815) — выпускник Московского университета. В 1813 году был избран деканом этико-политического отделения и членом временной комиссии для управления делами Университета после нашествия Наполеона. Принимал активное участие в восстановлении Университета после пожара 1812 года. Написал учебник по церковной истории, преподавал церковное право. С 1815 года был цензором.
  7. Сандунов, Николай Николаевич (1815—1816, 1819—1820, 1828—1830, 1831—1832) — работать в университете начал в звании ординарного профессора и занял кафедру русского, гражданского и уголовного права (судопроизводства) Российской империи. Деканом нравственно-политического отделения был до самой смерти.
  8. Цветаев, Лев Алексеевич (1816—1818, 1820—1828, 1830—1831, 1832—1834) — после окончания Московского университета, в 1801 году был отправлен за границу, где стал доктором философии Гёттингенского университета. В 1831 году, в связи с 25-летием пребывания в профессорской должности, получил звание заслуженного ординарного профессора университета. В 1834 году возглавил кафедру политического и народного права, одновременно являясь университетским цензором.
  9. Терновский, Пётр Матвеевич (1834—1835) — протоиерей, первый настоятель университетского храма; с 1828 года — профессор богословия и церковной истории, церковного законоведения, с 1848 года — логики и опытной психологии.
  10. Васильев, Николай Семёнович (1835—1843) — выпускник Московского университета, с 1828 по 1835 год на нравственно-политическом отделении университета читал лекции по политической экономии и дипломатии, историю римского права и римское гражданское право, российское уголовное право; с 1835 года — начала русского гражданского права по Своду Законов Российской Империи. Содержал в своём московском доме пансион для студентов университета.
  11. Крылов, Никита Иванович (1843—1847) — с 1835 года занял в Московском университете кафедру римского права, которую оставил в 1872 году. Курс Крылова имел характер философского размышления над римским нравом. По своим научным воззрениям на право Крылов был ярким выразителем исторической школы юриспруденции.
  12. Баршев, Сергей Иванович (1847—1863) — занимал кафедру уголовного и полицейского права в московском университете в течение 42 лет. В 1876 году уволился из Московского университета, имея чин тайного советника.
  13. Лешков, Василий Николаевич (1863—1866, 1867—1872, 1877—1880) — выпускник Главного педагогического института, с 1845 ординарный профессор международного и полицейского права; его избрание во второй раз в январе 1866 года деканом вызвало, по воспоминаниям А. В. Никитенко, «настоящее восстание против ректора и совета», которое подняли профессора Дмитриев и Чичерин «со своими приверженцами — всего семь человек; …дошло дело до министра, который не одобрил действий меньшинства».
  14. Чичерин, Борис Николаевич (1866—1867) — кандидат прав Московского университета (1849 г.), с 1861 года профессор по кафедре энциклопедии законоведения и «российских государственных законов»; в январе 1866 года избран деканом юридического факультета, а в мае 1867 года большинство университетского совета в нарушение элементарных основ академической конституции по требованию министра народного просвещения отменило избрание и утвердило на новое пятилетие В. Н. Лешкова.
  15. Мильгаузен, Фёдор Богданович (1872—1876) — окончил курс юридического факультета Московского университета в 1842 г. С 1847 года утвержден адъюнкт-профессором по кафедре законов о государственных повинностях и финансах, с 1861 г. экстраординарный, с 1870 г. по защите диссертации на степень доктора государственного права утвержден ординарным профессором по кафедре финансового права. В 1872 году получил звание заслуженного профессора.
  16. Легонин, Виктор Алексеевич (1880—1899) — окончил курс медицинского факультета в Московском университете и занял в нём кафедру судебной медицины. Впервые для студентов юридического факультета был введён курс судебной медицины.
  17. Алексеев, Александр Семенович (1899—1909) — выпускник юридического факультета Московского университета (кандидат 1873 г.), в 1885—1911 годах профессор кафедры государственного права, читал лекции по истории политических учений. В 1896—1906 гг. директор Московской практической академии коммерческих наук. В 1911 году покинул университет в связи с Делом Кассо.
  18. Камаровский, Леонид Алексеевич (1909—1912) — граф, воспитанник юридического факультета Московского университета (1868 г.), с 1881 года ординарный профессор кафедры международного права; один из инициаторов создания в Париже Международного института права, с 1891 года — его действительный член. Стремился обосновать международное право началами естественного права и требованиями «справедливости»; рассматривал вопросы ограничения «права войны», разоружения, мирные средства разрешения международных споров. Идеи Камаровского в известной мере были использованы при создании судебного органа в системе Лиги Наций, а также Международного суда ООН.
  19. Гидулянов, Павел Васильевич (1913—1917) — учёбу совмещал с работой помощником присяжного поверенного, окончил юридический факультет Московского университета в 1898 г., через 10 лет стал одним из самых молодых ординарных профессоров, возглавив в 1908 году кафедру церковного права; специалист по семейному праву. В 1910—1913 годах возглавлял стипендиальную комиссию при юридическом факультете университета. Одновременно преподавал государственное право в Лазаревском институте восточных языков. В 1933 году был арестован по сфабрикованному ОГПУ делу «Контрреволюционной националистической организации „Партия Возрождения России“» и приговорен к десяти годам исправительно-трудовых лагерей. В 1937 году повторно осужден и расстрелян.
  20. Тарасов, Иван Трофимович (1917—1918), юридическое образование получил в Училище правоведения (Петербург), в 1889 году назначен на должность ординарного профессора полицейского (административного) права Московского университета, с 1910 года Заслуженный профессор; находясь на службе в Московском университете, основал кабинет административного права, учредил в Бердичевском уезде Киевской губернии народное училище, ссудо-сберегательное товарищество, общественную лавку и народную чайную; принимал большое участие в учреждении Рубежевской колонии для малолетних преступников.
  21. Прокопович, Сергей Николаевич (1918) окончил Брюссельский университет, с 1910 — председатель статистического отделения Общества им. А. И. Чупрова при Московском Университете. С 1904 — член «Союза освобождения». С 1905 — член партии кадетов, издатель журнала «Без заглавия». В 1917 г. назначен министром торговли и промышленности Временного правительства; весной 1918 вошёл в «Союз возрождения России». В начале 1918 г. избран профессором юридического факультета 1-го МГУ, вскоре стал его деканом.
  22. Новицкий, Иван Борисович (1918—1919), поступил на юридический факультет университета, где стал отличником и был освобожден от платы за обучение. С 1 октября 1918 года — доцент юридического факультета. Постановлением Совета Университета от 28 декабря 1918 г. ему поручены обязанности декана юридического факультета. С 1917 по 1932 годы преподавал земельное право в Московском межевом институте. Редактировал «Гражданский кодекс РСФСР. Практический комментарий», состоял в Московской городской коллегии адвокатов. Автор 129 печатных работ.
  23. Винавер, Александр Маркович (1919—1921) в 1919 году избирается деканом ФОН 1-го МГУ (до 1921). Преподавал гражданское право и обязательственное право. В январе 1940 года Особой коллегией НКВД осужден к лишению свободы на срок 8 лет за участие в антисоветской организации. 19 августа 1944 года, в связи с потребностью в специалистах по римскому частному праву, досрочно освобожден. В марте 1947 года создал кружок «Мысли и Речи» («МИР»), что вызвало негодование райкома ВКП(б).
  24. Гурвич, Георгий Семёнович (1921—1924) в 1924—1926 гг. преподавал в Белорусском государственном университете. С 1930 — профессор 1-го МГУ, председатель союзной секции Института советского строительства при РАНИОН. Специалист в области государственного права, политического строя современной Англии и Советской Конституции.
  25. Гойхбарг, Александр Григорьевич (1924—1925) в октябре 1917 переходит на сторону советской власти, в 1919—1924 гг. — член РКП(б). Участник гражданской войны, областной комиссар юстиции. В 1921—1924 гг. участвовал в разработке советского законодательства первого периода НЭПа и руководил работой по составлению Гражданского кодекса РСФСР. С 1924 — председатель президиума правового отделения ФОН, заведующий кафедрой гражданского права ФОН. В конце 1940-х гг. был арестован и до 1956 г. находился в заключении.
  26. Вышинский, Андрей Януарьевич (1925), с 1915 года служил председателем Якиманской районной управы и комиссаром милиции. В 1920 году вступил в партию большевиков. Служил в Наркомпроде, занимался адвокатской практикой в качестве члена коллегии защитников. С декабря 1921 года — сверхштатный профессор МГУ. В 1922—1923 годах вёл на правовом отделении ФОН 1-го МГУ семинар по истории социализма. Открыл «зеленую улицу» советскому административному праву, предписывая не сводить его к «обыкновенному старому полицейскому праву»К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3345 дней].
  27. Бранденбургский, Яков Натанович (1925—1929) в 1902 за участие в студенческом движении был исключен из Новороссийского университета (Одесса). Делегат 4-го съезда РСДРП (1906), затем — член Петербургского комитета партии. Подвергался репрессиям царского правительства. Окончил юридический факультет Сорбонны. В 1934—1938 гг. — член Верховного суда СССР. Специалист по гражданскому праву. Преподавал брачное, семейное и опекунское право.
  28. Челяпов, Николай Иванович (1929—1930) после окончания юридического факультета МУ в 1912 году помощник присяжного поверенного, занимался в Музыкально-драматическом училище Московского филармонического общества по классу фортепиано, был директором и руководителем музыкального сектора Государственной академии искусствознания, а в 1932—1936 гг. был первым председателем Союза композиторов СССР. В 1925—1926 гг. читал курс «Государственное право СССР и союзных республик» на государственно-административном отделении Факультета советского права 1 МГУ. С 1922 года ректор Московского института хозяйственного права им. К.Маркса, с 1928 директор Института советского права РАНИОН. В 1937 директор Института права АН СССР, был арестован по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации, в 1938 расстрелян. Реабилитирован 19 ноября 1955.
  29. Климов М. Е. (по большинству существующих версий, Михаил Ефимович) (1930 г.) — профессор, декан ФСП 1-го МГУ с 15 февраля по 22 октября 1930 г. В 1927—1930 гг. — профессор Высшей школы ОГПУ. Позже — начальник Московского Главного управления Рабоче-крестьянской милиции. Необоснованно репрессирован и в 1938 г. расстрелян. Реабилитирован в 1956 г.
  30. Берман, Яков Леонтьевич (1931) — участник Гражданской войны, член ВКП(б). Вел семинар по уголовному процессу на правовом отделении Факультета общественных наук 1-го МГУ. В 1925—1926 гг. — прокурор при коллегии Верховного суда РСФСР. В 1932—1937 гг. — заместитель председателя Верховного Суда РСФСР, директор Института красной профессуры советского строительства и права. Весной 1937 г. арестован, в сентябре приговорен к 10 годам заключения без права переписки, в тот же день расстрелян.
  31. Кожевников, Фёдор Иванович (1942—1943, 1944—1949) — заведующий кафедрой международного права с 1942 г. по 1960 г. С 1960 г. профессор МГИМО. Член Комиссии международного права ООН (Женева), член Международного суда ООН (Гаага), член Постоянной палаты третейского суда в Гааге, делегат Всемирного конгресса сторонников мира.
  32. Удальцов, Иван Дмитриевич (1943) выпускник юридического факультета Московского университета (1912 г.), работал помощником присяжного поверенного при Московской судебной палате. С 1924 г. — профессор правового отделения ФОН по кафедре экономической политики. В 1925 г. назначен членом деканата Факультета советского права 1-го МГУ. В 1929 назначен директором 1-го МГУ, на этой должности состоял до 1930 г., после — профессор политэкономии. В 1943 был одновременно утвержден деканом восстановленного в марте 1942 г. юридического факультета и деканом экономического факультета МГУ.
  33. Амфитеатров, Георгий Никитович (1943—1944) получил образование на правовом отделении ФОН 1-го МГУ (1922-25 гг.), преподавательскую деятельность в МГУ начал по окончании аспирантуры, в 1929 г. Преподавал хозяйственное, промышленное и земельное право. В 1931 г., был назначен заместителем директора по учебной части и одновременно заведующим кафедрой гражданского права Московского юридического института на базе МП-', которой бессменно руководил до 1937 г. В 1935 г. получил без защиты диссертации ученую степень кандидата юридических наук. Владел французским и немецким языками. С 1942 г. — штатный профессор, и. о. заведующего кафедрой гражданского права и процесса МГУ, заместитель декана юридического факультета МГУ по учебной части. Исполнял обязанности штатного декана с осени 1943 г. до августа 1944 г.
  34. Кожевников, Михаил Васильевич (1950—1953) работал членом военно-революционного трибунала, председателем губернского революционного трибунала и заведующим отделом юстиции, губернским прокурором, прокурором при НКЮ РСФСР, председателем краевых судов, членом Президиума Верховного суда РСФСР, начальником отдела судебной защиты и юридической помощи населению НКЮ СССР. С 1942 преподает на юридическом факультете Московского университета.
  35. Лашин, Анатолий Григорьевич (1953—1956). Доктор юридических наук, профессор. В 1965 защитил докторскую диссертацию на тему: «Возникновение и развитие форм социалистического государства». Сферу научных интересов составляли проблемы организации и деятельности социалистических государств.
  36. Карев, Дмитрий Степанович (1956—1965) — слушатель Высшей военной воздухоплавательной школы, наблюдатель-корректировщик артиллерийской стрельбы с воздуха, красный командир. Юридическую науку стал изучать заочно в Иркутском университете, затем перевелся в МГУ. В 1945—1946 гг. — помощник Главного обвинителя СССР на Нюрнбергском процессе, полковник военной юстиции. С 1951 — заведующий кафедрой уголовного процесса.
  37. Иванов, Георгий Васильевич (26.02.1965 — 31.03.1982 гг.), участвовал в ВОВ, был тяжело ранен, потерял руку. В 1942 работал на фабрике «Гознак» в Краснокамске Пермской обл. Закончил аспирантуру на кафедре колхозного и земельного права МЮИ. В, 1954 г. переведен на ту же кафедру юридического факультета МГУ. С 1959 по 1965 гг. — заместитель декана юридического факультета МГУ по научной работе. В течение многих лет был секретарем партбюро юридического факультета МГУ.
  38. Марченко, Михаил Николаевич (1982К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3345 дней]—1992 гг.) На факультете с 1972 г. С 1985 г. — заведующий кафедрой теории государства и права и политологии юридического факультета. Проректор МГУ (1992—1996 гг.), член Ученого Совета МГУ (1985—1996 гг.), заместитель Председателя Ученого Совета МГУ (1992—1996 гг.). В 1997 г. им был опубликован авторский учебник «Теория государства и права», пользующийся заслуженной репутацией.
  39. Суханов, Евгений Алексеевич (1992—2003) родился 8 апреля 1948 года в Москве. Председатель диссертационного совета по защите докторских диссертаций при МГУ, член специализированных научных советов по защите докторских диссертаций при ИЗСП, ИГП РАН. Один из организаторов Центра изучения римского права. Один из основных разработчиков Гражданского кодекса РФ. Член научно-консультативных советов ВАС РФ и ВС РФ. В течение ряда лет является вице-президентом Союза юристов России, избирается председателем Третейского суда при ТПП РФ и арбитром МКАС при ТИП РФ, возглавляет Центр содействия третейскому разбирательству споров.
  40. Голиченков, Александр Константинович (2003 — наст. вр.) на факультете с 1981 г. В 1995 г. избран заведующим кафедры экологического и земельного права. С 1994 по 2003 гг. был. ученым секретарем Совета факультета. Декан и председатель Ученого совета юридического факультета с марта 2003 г. Член диссертационных советов по защите кандидатских и докторских диссертаций юридического факультета МГУ, член экспертного совета ВАК России. Лауреат конкурса молодых ученых МГУ (1985 г.), премии юридического факультета МГУ за научную работу (1996 г.), почетного звания «Зеленый человек года» (2001 г.). 18 января 2007 года торжественно отметил 55-летний юбилей.

См. также

Напишите отзыв о статье "Юридический факультет МГУ"

Примечания

  1. [www.msu.ru/info/struct/dep/lawer.html Юридический факультет МГУ]
  2. [univer-rating.ru/rating_branch.asp Рейтинг вузов по отрасли «Юриспруденция» в Национальном рейтинге университетов российских вузов]
  3. [www.rg.ru/2008/04/18/yurfak.html С полным правом Юрфак МГУ оказался в первой строчке рейтинга] // «Российская газета», 18.04.2008
  4. [www.superjob.ru/research/articles/1622/zarplatnyj-rejting-yuridicheskih-vuzov/ Зарплатный рейтинг юридических вузов]
  5. [vuz.edunetwork.ru/articles/63/ Юридические вузы Москвы: места и проходные баллы]
  6. [www.law.msu.ru/history/1755-1917/50-6-XVIII Юридический факультет Московского университета в 50-60-е годы XVIII в.: период формирования]
  7. Выпускной экзамен состоялся 9 октября 1770 года.
  8. Горюшкин // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 4 т. — СПб., 1907—1909.
  9. Пургольд, Иоганн // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  10. В каталоге лекций на 1782/1783 учебный год указывалось, что он «будет читать лекции по Монтескьё о духе законов — для студентов на латинском языке, а для дворян на французском языке, без платы». С 1783/1784 учебного года Я. Шнейдер читал на юридическом факультете историю римского права и римские древности по руководству Гейнекция, а также курс римского права по Институциям Юстиниана. В каталоге лекций на 1789 года он уже не упоминается вовсе.
  11. Скиадан, Михаил Иванович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  12. [civil.consultant.ru/elib/books/7/page_3.html Шершеневич Г. Ф. Наука гражданского права в России]
  13. А. П. Рогов (1742—1811) позже стал профессором Московского университета; читал вексельное право и математические курсы.
  14. Голиченков А. К. [journal.oilgaslaw.ru/free/golichenkov3-2005.shtml Юридический факультет МГУ — старейший центр образования и науки России] // НефтьГазПраво. — 2005. — № 3.
  15. Рейнгард, Филипп Христиан // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  16. Штельцер // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  17. Васильев, Николай Семенович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  18. Морошкин, Федор Лукич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  19. Сначала его преподавал Игнатий Николаевич Данилович (с 1838 по 1841), затем — Александр Сикстович Коровицкий (1841—1842), Карл Акинфиевич Залозецкий (с 1842 по 1848), и после — Антон Михайлович Циммерман (с 1849).
  20. 24 марта 1837 года С. И. Баршев, Н. И. Крылов и П. Г. Редкин были произведены в ординарные профессора.
  21. Орнатский, Сергей Николаевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  22. В. Н. Никольский (1821—1872) — доктор гражданского права, выпускник юридического факультета Московского университета. Был старшим учителем в 1-й московской гимназии, затем (1850—1859) — профессором Ярославского Демидовского лицея.
  23. [www.law.msu.ru/common Общие сведения | Юридический факультет МГУ]
  24. [www.uni-lomonosov.ch/1/1/view_page.php/ International Center Lomonosov]
  25. [emigration.russie.ru/news/4/2413_1.html Юрфак МГУ открыл филиал в Швейцарии]

Ссылки

  • [www.law.msu.ru/ Официальный сайт юридического факультета МГУ]
  • [www.msu.ru/info/struct/dep/lawer.html Юридический факультет на официальном сайте МГУ]
  • [www.predprim.ru Официальный сайт кафедры предпринимательского права юридического факультета МГУ]
  • [www.uni-lomonosov.ch Официальный сайт Международного Центра МГУ им. Ломоносова в Женеве]
  • [dura-lex.info Сайт студентов юридического факультета МГУ]

Отрывок, характеризующий Юридический факультет МГУ

Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .