Визбор, Юрий Иосифович
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.
Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.
На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
(перенаправлено с «Юрий Визбор»)
| Юрий Визбор | |
| Род деятельности: |
актёр, журналист, прозаик, сценарист, драматург, поэт, альпинист, бард, писатель |
|---|---|
| [www.imdb.com/name/nm0900413/ IMDB] | |
Ю́рий Ио́сифович (Юзефович) Ви́збор (20 июня 1934 — 17 сентября 1984) — советский автор-исполнитель песен, киноактёр, писатель, журналист, прозаик, киносценарист, документалист, драматург, поэт, художник. Один из основоположников жанра авторской, студенческой, туристской песни. Создатель жанра «песни-репортажа», автор более 300 песен. Член Союза журналистов и Союза композиторов СССР.
Содержание
Биография
Ранние годы
Юрий Визбор родился 20 июня 1934 года в Москве, в семье командира Красной Армии. Мать -- Мария, урожденная Шевченко, отец -- Юзеф Визборас. В 1937 году отец Юрия был репрессирован. В 1958 году его посмертно реабилитировали. В 1941 году семья переехала на Сретенку.
В своей автобиографии Ю. Визбор пишет, что он в четырнадцать лет написал своё первое стихотворение.
Учёба в МГПИ
В 1951 Визбор окончил московскую среднюю школу № 659 и поступил в Московский государственный педагогический институт им. В. И. Ленина.
В том же году Визбор, согласно имеющимся сведениям, сочинил свою первую песню «Мадагаскар». В начале 1950-х годов МГПИ, буква «П» в аббревиатуре названия которого расшифровывалась в студенческой среде как «Поющий», был одним из центров нарождавшегося жанра «самодеятельной», или «авторской песни». и Визбор сразу стал ярчайшим представителем этого жанра. К периоду учёбы относятся десятки его ранних песен, в том числе гимн МГПИ-МПГУ:
Много впереди путей-дорог,
Институт.
И уходит поезд на восток.
Светлые года
Будем мы всегда
Вспоминать.
Много впереди хороших встреч,
Но мы будем помнить и беречь
Новогодний зал,
Милые глаза,
Распределение и армия
В 1955 году Визбор окончил МГПИ по специальности «Русский язык и литература». С августа по сентябрь работал по распределению учителем средней школы на станции Кизема Печорской железной дороги (Архангельская область). В октябре того же года был призван в ряды Советской Армии. Проходил срочную службу в воинских частях, расположенных на территории Кандалакшского горсовета Республики Карелия (ныне Мурманская область). К концу службы был радистом 1-го класса, чемпионом военного округа по радиосвязи. Сочинял стихи и песни на армейские темы, публиковал их в газете соединения и военного округа.
Начало журналистской карьеры
В октябре 1957 года уволился в запас из армии в звании старшего сержанта и начал работать журналистом. Был одним из организаторов звуковой газеты «Говорит Комсомолия». Песни Визбора, распространяемые в неофициальных магнитофонных записях, приобрели популярность среди интеллигенции – сперва в Москве, а затем и по всей стране.
В 1962 году принял участие в создании радиостанции «Юность».
В 1964 году выступает как создатель жанра «песни-репортажа»: в № 1 звукового журнала «Кругозор» публикуется первая такая песня — «На плато Расвумчорр».
Поэт занимался альпинизмом, участвовал в экспедициях на Кавказ, Памир, Гиссаро-Алай и Тянь-Шань; был инструктором по горнолыжному спорту.
Актёрская карьера
Первую роль в кино Визбор сыграл в 1966 году, снявшись в известном фильме Марлена Хуциева «Июльский дождь». По собственному признанию Визбора, когда режиссёр позвонил ему и предложил сняться в кино, он воспринял это как розыгрыш. Тем не менее, для непрофессионального актёра дебют Визбора оказался очень убедительным; и роль обаятельного «человека с гитарой», обольстителя девушек Алика стала одной из его главных удач. В фильме Визбор исполнил три песни — «Простите пехоте» Б.Окуджавы, «Обеденный перерыв» Е. Клячкина и собственную «Спокойно, дружище, спокойно!…».
В дальнейшем Визбор регулярно снимался в кино, в таких фильмах как «Красная палатка», «Начало», «Дневник директора школы», «Ты и я», «Белорусский вокзал» (1970).
Визбор исполнил роль рейхсляйтера Мартина Бормана в многосерийном телевизионном фильме «Семнадцать мгновений весны».
Болезнь и смерть
В начале марта 1984 года в альпинистском лагере «Цей» Визбор пишет свою последнюю песню — «Цейская». С апреля 1984 года тяжело болен раком печени. 17 сентября 1984 года, на 51-м году жизни, Юрий Визбор скончался в Москве. Похоронен на московском Кунцевском кладбище.
Личная жизнь
Юрий Визбор был женат три раза.
- В 1958 году он женился на Аде Якушевой (1934—2012). У них родилась дочь Татьяна, которая в будущем стала журналисткой[1]. Внучка — певица Варвара Визбор.
- Второй женой в 1967 году стала актриса Евгения Уралова, с которой Визбор познакомился на съёмках фильма «Июльский дождь». В этом браке родилась дочь Анна. Развелись после измены Визбора[2].
- Третий раз Визбор женился в 1974 году на Нине Тихоновой. Нина Филимоновна Тихонова-Визбор скончалась 24 мая 2013 года[3], похоронена на кладбище Ракитки.
Творческое наследие
Вышли пластинки, кассеты, книги стихов и прозы:
- «Наполним музыкой сердца» (1985; I авторская пластинка);
- «Я сердце оставил в Фанских горах» (1986);
- «Сад вершин» (1988);
- «Верю в семиструнную гитару» (1994);
- «…И льёт на пустыни мои доброта…» (1994);
- двухтомник стихов, песен и прозы (1999);
Память
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Проверить на соответствие критериям энциклопедичности. Возможно, содержание этой статьи или раздела представляет собой произвольный набор слабо связанных фактов, инструкцию, каталог или малозначимую информацию новостного характера. Пожалуйста, улучшите её в соответствии с правилами написания статей. На странице обсуждения могут быть подробности.
|
- 27 марта 2006 года на горе Чегет (Кабардино-Балкарская Республика) во время проведения VII Фестиваля горнолыжной авторской песни «Приэльбрусье — 2006» была установлена мемориальная доска Ю. И. Визбору.
- 10 октября 2015 года на фасаде дома № 5 по Ананьевскому переулку в Москве, где Визбор проживал с 1942 по 1949 годы, была установлена мемориальная доска работы скульптора Андрея Забалуева и архитектора Михаила Корси[4][5].
- В Осташковском районе Тверской области ежегодно проводится фестиваль авторской песни «Распахнутые ветра» имени Юрия Визбора.
- В Москве (район «Покровское-Стрешнево») существует спортивный клуб альпинистов и скалолазов имени Ю. Визбора[6].
- В Архангельской области в посёлке Кизема проводится фестиваль авторской песни, посвященный памяти Юрия Визбора, где он в своё время работал учителем[7].
- В Цейском ущелье РСО-Алания с 2004 года проводится фестиваль бардовской песни «Цейский вальс» памяти Ю. Визбора. Название дано в честь последней песни поэта «Цейская».
- В Китайском Тянь-Шане одна из гор названа Пиком Визбора.
- Именем Визбора назван астероид № 3260[8].
Список песен и стихов
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 25 апреля 2016 года. |
В разделе приведён неполный список песен, написанных Юрием Визбором на свои стихи.
| Дата или год написания | I строка | Название | Примечания |
| 1948 | Сегодня я тоскую по любимой… | — | I стихотворение Ю. Визбора; написано в пионерском лагере. |
| 1951 | Над рекой рассвет встаёт… | — | Стихотворение? |
| 28.3.1952 | Бивуак наш, словно Сочи… | Бивуак | Стихотворение? |
| 7.5.1952 | Теберда, Теберда… | Теберда | — |
| 10.12.1952 (или конец 1951?) | Чутко горы спят, Южный Крест залез на небо… | Мадагаскар | Написана на лекции в МГПИ. Первая, ставшая известной, песня автора. Музыка А. Цфасмана и Ю. Визбора; слова Ю. Визбора. Существуют 3 дополнительные строфы, написанные не Ю. Визбором (фольклор). |
| 1952 | Где небо состоит из тьмы и снега… | — | Стихотворение? |
| 1952 | Лишь утром снега берегут… | — | Стихотворение? |
| 1952 | Семафор нам блеснул, как зарница… | Путевая | — |
| 11.2.1953 | Этот лётчик был мальчишка… | Парень из Кентукки | — |
| ноябрь 1953 | Полночь в зените… | Старые ели | — |
| декабрь 1953 | Чёрная вершина мёрзлой ели… | — | — |
| 11.12.1953 | Мирно засыпает родная страна… | Гимн МГПИ | Написан в период учёбы автора. Музыка Ю. Визбора; стихи Ю.Визбора и Ю. Ряшенцева |
| 1953 | Камень чуть качнулся вперёд… | Каракая | — |
| 1953 | В облаках стоят вершины… | Прощальная | — |
| сентябрь 1954 | Над вершиной… | Кичкинекол | — |
| 1954 | Кончен день морозный…… | Карельский вальс | — |
| ноябрь 1955 | Ветер влетает на площадь… | На Красной площади | — |
| 1959 | Новостроек призывное знамя… | Это мы | Музыка А. Пахмутовой; слова Ю. Визбора и Максима Кусургашева. Другое название: «Марш молодых строителей» (с I строкой «Мы немало, товарищ, с тобою…»). В тексте песни использована цитата («Коммунизм — это молодость мира, и его возводить молодым!») из стихотворения В. В. Маяковского «МЮД» (1926). |
| 1960 | Любовь моя, Россия!… | Россия | — |
| 1960 | Тихим вечером, звёздным вечером… | Подмосковная | Была издана на I авторской (посмертной) пластинке «Наполним музыкой сердца» (1985). |
| 1960, 1940 | Если я заболею,– к врачам обращаться не стану… | Если я заболею | Музыка Ю. Визбора – по стихам Ярослава Смелякова (1940). Использована в фильме «Берегись автомобиля», где её исполняет дуэт Иннокентия Смоктуновского и Олега Ефремова. |
| 19.4.1961 | Лыжи у печки стоят… | Домбайский вальс | Написана на Кавказе, в альплагере «Алибек». Была издана на I авторской (посмертной) пластинке «Наполним музыкой сердца» (1985). |
| 1961 | На плато Расвумчорр не приходит весна… | На плато Расвумчорр | 1-я песня, написанная автором в новом жанре «песни-репортажа», во время журналистской командировки на Кольский полуостров. Впервые была издана в звуковом журнале «Кругозор» (1964, № 1). |
| 1962 | Забудь про всё… | Хамар-Дабан | В районе этого хребта Ю. Визбор никогда не был. |
| 1962 | Спокойно, товарищ, спокойно!… | Спокойно, дружище | Посвящается В. Самойловичу. Использована в фильме «Июльский дождь», в авторском исполнении. Вариант 1-й строки: «Спокойно, дружище, спокойно!…» |
| 1963 | Ищи меня сегодня — среди морских дорог… | Синий перекрёсток | Песня была издана на I авторской (посмертной) пластинке «Наполним музыкой сердца» (1985), под названием «Ищи меня сегодня». |
| 1964 | Ты у меня одна… | Ты у меня одна | — |
| 1964 | Сижу я как-то, братцы… | Рассказ технолога Петухова | Вариант названия: «Рассказ технолога Петухова о своей встрече с делегатом форума». Полное название: «Рассказ технолога Петухова о своей встрече с делегатом форума стран Азии, Африки и Латинской Америки, которая состоялась 27 июля в кафе-мороженом „Звёздочка“ в 17 часов 30 минут при искусственном освещении». За эту песню Ю. Визбор подвергался критике. Авторство песни ошибочно приписывалось В. Высоцкому. |
| весна 1965 | По судну «Кострома» стучит вода… | 3 минуты тишины | Была издана на I авторской (посмертной) пластинке «Наполним музыкой сердца» (1985). |
| 1965 | – Ну вот и поминки за нашим столом… | Поминки | Памяти [альпиниста] А. Сардановского |
| 1965 | С моим Серёгой мы шагаем по Петровке… | Серёга Санин | Была издана на I авторской (посмертной) пластинке «Наполним музыкой сердца» (1985). Песня нравилась В. Высоцкому[9]. |
| 1966 | – Знаком ли ты с Землёй? – Да вроде бы, знаком… | Знаком ли ты с Землёй? | — |
| лето 1967 | Вот это для мужчин… | Песня альпинистов | Посвящается альпинисту В. Кавуненко. Написана на Памире, на пике Ленина. Существует вариант названия песни по 1-й строке. Была издана на I авторской (посмертной) пластинке «Наполним музыкой сердца» (1985). |
| 1970 | А в тени снег… | Сретенский двор | Была издана на I авторской (посмертной) пластинке «Наполним музыкой сердца» (1985). |
| 1970 | Помни Войну! Пусть далёка она… | Помни Войну | — |
| 1970 | – Слушаю. Да. Алло!… | Телефон | Была издана на I авторской (посмертной) пластинке «Наполним музыкой сердца» (1985). |
| 26.7.1972 | Где-то в небе возникли высокие звуки… | Шереметьево | — |
| 1972 | Мы это дело разом увидали… | Рассказ ветерана | Была издана на I авторской (посмертной) пластинке «Наполним музыкой сердца» (1985), под названием «Виталий Палыч». |
| 12.6.1973 | Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены… | Милая моя | Повящается VI туристскому фестивалю патриотической песни памяти Валерия Грушина. Одна из наиболее известных песен Ю. Визбора. Варианты названия: «Солнышко лесное», «Лесное солнышко». Песня была издана на I авторской (посмертной) пластинке «Наполним музыкой сердца» (1985). |
| 1.8.1973 | Нет мудрее и прекрасней средства от тревог… | Ночная дорога | Музыка Виктора Берковского и С. Никитина, слова Ю. Визбора. Песня была издана на I (посмертной) пластинке Ю. Визбора «Наполним музыкой сердца» (1985), в исполнении Ю. Визбора, Татьяны и Сергея Никитиных. |
| 2.7.1975 | Наполним музыкой сердца!… | Наполним музыкой сердца | Посвящается А. Межирову. В 1985 г. была издана на I авторской (посмертной) одноимённой пластинке. |
| апрель – 3.5.1976 | Впереди лежит хребет — скальный… | — | Посвящается В. Смехову |
| 27.7.1976 | Здравствуй-здравствуй, я вернулся!… | Здравствуй, я вернулся! | Написана в Фанских горах. |
| 28.7.1976 | Я сердце оставил в Фанских горах… | Фанские горы | Написана в Фанских горах. Была издана на I авторской (посмертной) пластинке «Наполним музыкой сердца» (1985). |
| май — 6.6.1977 | Нас исполняет музыка по лицам… | Сорокалетье | Была издана на I авторской (посмертной) пластинке «Наполним музыкой сердца» (1985). |
| 28.6.1977 | Когда в мой дом любимая вошла… | Ходики | Написана на Памире. Была издана на I авторской (посмертной) пластинке «Наполним музыкой сердца» (1985). |
| 17–20.8.1978 | Свечка темно горит… | Непогода в горах | Написана в горах Западного Кавказа, в альплагере «Узункол». |
| 13.4.1979 | Лучше нет для нас подарка… | Речка Нара | Написана в самолёте во время авиарейса «Москва – Алма-Ата». |
| март–апрель 1980 | Наверно, мы увидимся не скоро… | Притяженье звёздного пространства | Музыка С. Никитина, стихи Ю. Визбора. Существует вариант названия песни по 1-й строке. |
| 1979 – 18.8.1981 | О моя дорогая, моя несравненная Леди!… | Леди | Имела подзаголовок: «Песня, начатая в Восточно-Сибирском море и дописанная на Чёрном море». Написана в Туапсе. |
| 10.2.1982 | Забудется печаль и письма от кого-то… | Работа | — |
| 8.6.1982 | Когда перед тобою возникает… | 3-й Полюс | Посвящается советским альпинистам — восходителям на Эверест |
| 11.6.1982 | Привет тебе, Володя, с Садового кольца… | Письмо | Памяти В. Высоцкого |
| май – 6.6.1983 | Увы, мои друзья, уж поздно стать пилотом… | Авто | Написана в Пахре. |
| 27.6 – 6.10.1983 | А помнишь, друг, команду с нашего двора?… | Волейбол на Сретенке | — |
| октябрь – 31.10.1983 | – Смотри-ка, моя дорогая, к нам радуга в гости!… | Радуга | Имела подзаголовок «Диалог о соотношении возвышенного и земного». Написана в Пахре. |
| ноябрь 1983 | Забытый миллионами людей… | Забытый миллионами людей (?) | — |
| 1983 | А функция заката такова… | Функция заката | — |
| 4–9.3.1984 | Вот и опять между сосен открылась картина… | Цейская | Написана в альплагере «Цей». Последняя песня Ю. Визбора |
Дискография
|
|
Фильмография
Актёр
— главная роль
| Год | Название | Роль | |
|---|---|---|---|
| 1966 | ф | Июльский дождь | Алик |
| 1967 | ф | Возмездие | Константин Прокофьевич Захаров
|
| 1969 | ф | Красная палатка | Франтишек Бегоунек |
| 1969 | ф | Мой папа — капитан | попутный пассажир |
| 1969 | кор | Рудольфио | Рудольф
|
| 1970 | ф | Белорусский вокзал | Балашов |
| 1970 | ф | В Москве проездом… | сотрудник «Вечерней Москвы» |
| 1970 | ф | Начало | Степан Иванович |
| 1970 | ф | Ночная смена | Александр Фёдорович Коваленков |
| 1970 | ф | Переступи порог | Виктор Васильевич |
| 1971 | ф | Ты и я | Саша
|
| 1973 | с | Семнадцать мгновений весны | Мартин Борман (озвучил Анатолий Соловьёв) |
| 1975 | ф | Дневник директора школы | Павел Смирнов (озвучил Александр Демьяненко) |
| 1977 | тф | Миг удачи | Павел Петрович Юрасов
|
| 1980 | док | Мурманск—198 | Имя персонажа не указано |
| 1982 | тф | Нежность к ревущему зверю | Одинцов |
Сценарист
- 1961 — Выше неба
- 1961 — С добрым утром, горы снежные (документальный фильм)
- 1971 — Вахта на Каме (документальный фильм)
- 1974 — Челюскинская эпопея
- 1974 — Доктор
- 1980 — Мурманск — 198 (документальный фильм)
- 1981 — Год дракона
- 1982 — Город под Полярной Звездой (документальный)
- 1984 — Капитан Фракасс
- 1984 — Стратегия победы (документальный сериал). В 1995 году вышла новая версия сериала.
- 1985 — Прыжок — посмертно
- 1986 — Берёзовая ветка (телеспектакль) — посмертно
- 1993 — Завтрак с видом на Эльбрус (снят по одноимённой повести Юрия Визбора)
Композитор
- 1967 — Июльский дождь — совместно с Евгением Клячкиным и Булатом Окуджавой
- 1986 — Берёзовая ветка (телеспектакль) — посмертно
Голос за кадром
- 1971 — Лев Яшин (документальный) — читает текст
- 1971 — «Вахта на Каме» (документальный фильм) — читает дикторский текст
- 1972 — Зимородок — исполняет песню «Зимородок» (муз. Оскара Фельцмана, слова Юрия Яковлева)
- 1976 — Такая она, игра — исполняет песню «Верный путь»
- 1982 — Город под Полярной Звездой (документальный)
- 1983 — Не было бы счастья — читает текст
Песни к кинофильмам
- Песни в авторском исполнении в кинофильме «Такая она, игра» (реж. Н. Малецкий, В. Попков, киностудия им. А. Довженко);
- Для использования написанной гораздо раньше песни «Серёга Санин» (в авторском исполнении), создатели кинофильма «Нежность к ревущему зверю» пошли на изменение имени одного из главных героев;
- Песня «Александра» к фильму «Москва слезам не верит» (совместно с С. Я. Никитиным и Д. А. Сухаревым).
- Песня «Ты у меня одна» проходит рефреном через одноимённый фильм «Ты у меня одна». Песня была популярна во времена молодости героев фильма.
- Несколько песен в художественном фильме «Мой папа — капитан», киностудия им. Горького, 1969.
Пьесы и инсценировки
- 1973 — «Автоград XXI», совместно с М. А. Захаровым, реж. Марк А. Захаров — «Ленком»
- 1975 — «В списках не значился», по повести Б. Л. Васильева, реж. М. А. Захаров — «Ленком»
- 1983 — «Завтрак с видом на Эльбрус» (повесть)
- 1985 — «Берёзовая ветка» — Ярославский академический театр драмы им. Ф. Волкова
Впервые на профессиональной сцене пьеса «Берёзовая ветка» была поставлена в июне 1985 года во Владивостоке. Это был дипломный спектакль студентов театрального факультета Дальневосточного института искусств. Режиссёр, руководитель курса Сергей Гришко.
Документальные фильмы о Юрии Визборе
- 1987 — Два часа с бардами — один из героев фильма, использованы архивные съёмки.
- 1987 — Не верь разлукам, старина — использованы архивные съёмки.
- 1989 — Вершина Визбора
- 1999 — Юрий Визбор. Судьба и песни
- 2005 — Юрий Визбор — фильм из цикла «Как уходили кумиры».
- 2008 — Острова. Юрий Визбор
Библиография
- Визбор Ю. Когда все были вместе… Сборник. / Составитель Д.А.Сухарев. — М., 1989, 250 000 экз.
- Визбор Ю. «Надоело говорить и спорить». — М.: Алгоритм, 2013. — 304 с. — (серия «Легенды авторской песни») ISBN 978-5-4438-0205-3
Напишите отзыв о статье "Визбор, Юрий Иосифович"
Литература
- Кулагин А.В. Визбор. — М.: Молодая гвардия, 2013; 368 с., 5000 экз. (серия «Жизнь замечательных людей») ISBN 978-5-235-03604-8
Примечания
- Комментарии
- Источники
- ↑ [www.business-gazeta.ru/article/85981/ Варя Визбор: «Это здорово, что нас пригласили на джазовый фестиваль в Казань»]. // business-gazeta.ru (18.08.2013). Проверено 3 июня 2014.
- ↑ Ирина Зайчик Евгения Уралова: Я считаю, что Визбор предал меня // Караван историй. — 2005. — Апрель (№ 82). — С. 14-43.
- ↑ Мария Раевская. [www.vmdaily.ru/news/2013/05/24/skonchalas-vdova-yuriya-vizbora-197827.html Скончалась вдова Юрия Визбора] (рус.). Вечерняя Москва. vmdaily.ru (24 мая 2013). Проверено 19 октября 2013.
- ↑ [echo.msk.ru/news/1638058-echo.html Мемориальная доска Юрию Визбору открыта сегодня в районе Сретенки, в Ананьевском переулке]. "Эхо Москвы" (10.10.2015). Проверено 11 октября 2015.
- ↑ [tvkultura.ru/article/show/article_id/142903/ В Москве состоялось открытие мемориальной доски Юрию Визбору]. Общероссийский государственный телеканал "Культура" (10.10.2015). Проверено 11 октября 2015.
- ↑ [www.mos.ru/press-center/news/index.php?id_4=27188 Детско-юношескому клубу альпинистов и скалолазов им. Ю.Визбора исполняется 30 лет] (рус.). Правительство Москвы. mos.ru (14 октября 2013). Проверено 19 октября 2013.
- ↑ Галина Чарупа. [www.arhpress.ru/sevrab/2007/6/30/10.shtml Устроим праздники из буден] (рус.). Газета «Северный рабочий». arhpress.ru (30 июня 2007). Проверено 23 ноября 2013.
- ↑ [ssd.jpl.nasa.gov/sbdb.cgi?sstr=3260 3260 Vizbor (1974 SO2)]. JPL Small-Body Database. Проверено 4 апреля 2016.
- ↑ «И Визбор, я слышал, возобновил свои выступления, понемножечку стал работать. Я отношусь к нему с симпатией, мне нравилась его песня про Серегу Санина». Высоцкий В. Устная проза. Сочинения в 4 т. / Сост. и ком. О. Новиковой, В. Новикова. — М.: Время, 2009. стр. 224
Ссылки
- [vizbor.ru/ Официальный сайт Юрия Визбора]
- [vizbor80.ru/ К юбилею Юрия Визбора]
- www.bards.ru/Vizbor/ Песни Юрия Визбора на bards.ru
- Юрий Визбор (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [chanson.ru/about/istorii_shansona/yuriy_vizbor_ne_ver_razlukam_starina.html Юрий Визбор: «Не верь разлукам, старина!»]
Отрывок, характеризующий Визбор, Юрий Иосифович
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.
Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.
На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Актёры по алфавиту
- Актёры СССР
- Актёры России
- Актёры XX века
- Журналисты по алфавиту
- Журналисты СССР
- Журналисты России
- Сценаристы по алфавиту
- Сценаристы СССР
- Сценаристы России
- Драматурги по алфавиту
- Драматурги XX века
- Драматурги СССР
- Драматурги России
- Писатели по алфавиту
- Родившиеся 20 июня
- Родившиеся в 1934 году
- Умершие 17 сентября
- Умершие в 1984 году
- Авторы-исполнители России
- Авторы-исполнители СССР
- Поэты России XX века
- Писатели России XX века
- Шестидесятники
- Альпинисты СССР
- Умершие от рака печени
- Похороненные на Кунцевском кладбище
- Музыканты по алфавиту
- Выпускники МПГУ
