Демич, Юрий Александрович

Юрий Демич
Имя при рождении:	Юрий Александрович Демич
Место рождения:	Магадан, Хабаровский край, РСФСР, СССР
Профессия:	актёр театра и кино
Годы активности:	1964—1990
Театр:	Куйбышевский театр драмы им. М. Горького Большой драматический театр Театр имени М. Н. Ермоловой
Награды:

Ю́рий Алекса́ндрович Де́мич (18 августа 1948, Магадан, — 24 декабря 1990) — советский актёр театра и кино. Заслуженный артист РСФСР (1982). Лауреат Государственной премии СССР (1978)

Биография

Юрий Демич, сын актёра Московского театра имени Ермоловой Александра Демича, родился в Магадане, где его отец с 1937 года отбывал срок.

После освобождения и реабилитации Александр Демич не захотел возвращаться в Москву, и семья поселилась в Куйбышеве. Юрий Демич поступил в студию при Куйбышевском театре драмы им. М. Горького, которую окончил 1966 году. Ещё до окончания студии, в 1964 году, был принят в труппу театра; одновременно продолжал учёбу в ГИТИСе (окончил его в 1971 году).

В Куйбышевском театре драмы им. М. Горького Юрий Демич заставил говорить о себе, сыграв Гамлета, и в 1973 году получил приглашение в Ленинградский Большой драматический театр, где уже в первый сезон привлёк к себе внимание критиков и зрителей, сыграв Пашку в пьесе А. Вампилова «Прошлым летом в Чулимске», а затем главную роль в одном из программных спектаклей Г. А. Товстоногова — «Три мешка сорной пшеницы». Успех на театральной сцене повлёк за собой и многочисленные предложения от кинорежиссёров.

В 1988 году актёр переехал в Москву и последние годы выступал на сцене Театра имени М. Н. Ермоловой.

Юрий Демич умер в Москве 24 декабря 1990 года из-за сильного кровотечения вследствие разрыва вен пищевода. Похоронен в Москве, на Ваганьковском кладбище.

Сын Александр (р. 1970) также снимается в кино.

Творчество

Театр

Большой драматическй театр

• 1974  — «Прошлым летом в Чулимске» А. В. Вампилова; постановка Г. А. Товстоногова — Пашка
• 1974 — «Три мешка сорной пшеницы», по повести В. Ф. Тендрякова; постановка Г. А. Товстоногова — Женька Тулупов
• 1977 — «Тихий Дон», по одноимённому роману М. А. Шолохова; постановка Г. А. Товстоногова — Михаил Кошевой
• 1978 — «Пиквикский клуб», пьеса Н. А. Венкстерн по роману Ч. Диккенса; постановка Г. А. Товстоногова — Сэм Уэллер, Генри Перси
• 1978 — «Жестокие игры» А. Н. Арбузова; постановка Ю. Е. Аксёнова — Миша
• 1979 — «Мы, нижеподписавшиеся» А. И. Гельмана; постановка Г. А. Товстоногова — Лёня Шиндин
• 1982 — «Амадеус» П. Шеффера; постановка Г. А. Товстоногов и Ю. Е. Аксёнов — Моцарт
• 1984 — «Киноповесть с одним антрактом» А. М. Володина; постановка Г. А. Товстоногова

Телевидение

• 1980 — «Когда умер святой Патрик?» (телеспектакль) — Митчел Браун, журналист
• 1981 — «Похищение чародея» (телеспектакль) — Кин Владимирович
• 1985 — «Криминальный талант» (телеспектакль) — Петельников

Кинематограф

1. 1970 — Семья Коцюбинских — Юрий Коцюбинский
2. 1971 — Ни дня без приключений
3. 1973 — Эта весёлая планета
4. 1974 — Посылка для Светланы
5. 1975 — Лавина
6. 1975 — Дума о Ковпаке — Мошкин
7. 1975 — Доверие — Николай II
8. 1975 — Одиннадцать надежд — Сергей Андреевич Романцев, футболист
9. 1975 — Там, за горизонтом — Сергей
10. 1976 — Семьдесят два градуса ниже нуля — Валерий Никитин
11. 1976 — Меня это не касается — Вадим, жених Регины
12. 1977 — Убит при исполнении — Дивильковский
13. 1977 — Первые радости — Кирилл Извеков
14. 1977 — Три весёлые смены (вторая серия «Ошибка Микоши») — Павел
15. 1977 — Гарантирую жизнь — Максим Стрельцов
16. 1979 — Точка отсчёта
17. 1979 — Необыкновенное лето — Кирилл Извеков
18. 1980 — Лес — Геннадий Демьянович Несчастливцев (озвучил роль, сыгранную Борисом Плотниковым)
19. 1981 — Всем спасибо! — актёр, играющий Дмитрия
20. 1981 — Объявлен розыск... — Валентин Петрович Семин
21. 1981 — Россия молодая — поручик Мехоношин
22. 1982 — Смерть на взлёте — Игорь Александрович Крымов, учёный, сотрудник секретного института
23. 1982 — Надежда и опора — Николай Алексеевич Курков, председатель колхоза
24. 1983 — Эхо дальнего взрыва
25. 1983 — Дыхание грозы
26. 1983 — Магистраль — Сергей Фёдорович Колобов, заведующий отделом транспорта Красногорского обкома КПСС
27. 1983 — Семь часов до гибели — Гаркуша
28. 1984 — Прохиндиада, или Бег на месте — следователь
29. 1985 — Соперницы — Александр Буланов, женский тренер по гребле
30. 1985 — Выйти замуж за капитана — Лядов
31. 1986 — Путь к себе
32. 1986 — Прорыв — Юрасов, зам. начальника Ленметростроя
33. 1987 — Везучий человек — Самсонов
34. 1988 — ЧП районного масштаба — Околотков, секретарь горкома ВЛКСМ
35. 1989 — Оно — Угрюм-Бурчеев
36. 1989 — Чаша терпения
37. 1990 — Взбесившийся автобус — Георгий Александрович Матвеев, консул СССР в Израиле
38. 1990 — Духов день
39. 1990 — Человек из чёрной «Волги»

Признание и награды

• Государственная премия СССР (1978) — за исполнение роли Михаила Кошевого в спектакле «Тихий Дон» М. А. Шолохова
• премия Ленинского комсомола (1982) — за высокое исполнительское мастерство в фильмах и спектаклях последних лет
• заслуженный артист РСФСР (1982)

Отрывок, характеризующий Демич, Юрий Александрович

Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.