Колкер, Юрий Иосифович

Юрий Иосифович Колкер
Род деятельности:	поэт
Годы творчества:	с 1952 года
Жанр:	лирическая поэзия
Язык произведений:	русский
Награды:	[yuri-kolker.com/vixi/YK_1987_prize.htm премия министра абсорбции Израиля за 1987]
[yuri-kolker.com lker.com]

Ю́рий Ко́лкер (род. 14 марта 1946, Ленинград) — русский поэт.

Биография

Юрий Колкер родился 14 марта 1946 года, в Ленинграде, в семье инженера. В 15 лет он ушёл из дневной школы и поступил на работу; в 1963 году окончил вечернюю школу рабочей молодёжи, в 1969 году, с отличием, — физико-механический факультет Ленинградского политехнического института, в 1969—1971 годах работал (младшим научным сотрудником) в Агрофизическом институте, в 1971—1974 годах учился в аспирантуре и затем до 1980 года работал в СевНИИГиМе. В 1978 году получил степень кандидата физико-математических наук. В 1980—1984 годах Колкер работал кочегаром (оператором газовых котельных).

С 1964 года Юрий Колкер печатал стихотворения в студенческих многотиражках, с 1972 по 1975 — в советских изданиях (всего 9 публикаций), с 1980 года — в журналах самиздата Часы, Обводный канал, Диалог, Молчание и др., с 1981 года — за границей. За рукописи его стихов, ходившие по руками, Юрий Колкер получил в 1980 устное предупреждение от КГБ с угрозой ареста по статье 190-1.

В 1981—1983 годах Юрий Колкер подготовил первое комментированное издание стихов Владислава Ходасевича, разошедшееся сначала в самиздате, а в 1983 году вышедшее в Париже, в издательстве La Presse Libre. К двухтомнику приложен первый обстоятельный очерк жизни и творчества Ходасевича (Юрий Колкер. Айдесская прохлада) и статья Д. Я. Северюхина (собравшего для духтомника переводы Ходасевича) России пасынки, представляющая первый систематический обзор стихотворных переводов Ходасевича.

Юрий Колкер — один из четырёх редакторов-составителей антологии Острова (1982), представляющей в самиздате ленинградскую неподцензурную поэзию 1950—1980 годов. В 1982—1984 годах Юрий Колкер был в числе первых редакторов машинописного [yuri-kolker.com/articles/LEA_history_for_HUJ.htm Ленинградского еврейского альманаха (ЛЕА)].

В 1984 году, после многих лет ожидания, Юрий Колкер получил разрешение уехать в Израиль. В 1984—1989 годах он жил в Иерусалиме и работал в лаборатории биофизики растений Иеруса­лимского университета.

С 1989 по 2002 год [yuri-kolker.com/links-bbc.htm Колкер работал в отделе тематических передач] лондонской русской службы Би-Би-Си, где, среди прочего, составлял, редактировал и вёл радиожурналы В мире науки и техники (1990—1994), Парадигма (1995—1999) и Европа (1999—2002).

Семья

С 1973 года - жена Татьяна Костина. У них есть дочь.

Стихи

Свои первые стихи Юрий Колкер сочинил в возрасте шести лет. В отрочестве он увлекался символизмом, затем футуристами, в двадцать с небольшим [yuri-kolker.com/prose/YK_bio_2009.htm почувствовал себя традиционалистом и «консерватором в эстетике»], с 1971 года отстаивал консервативную эстетику в поэзии и Ходасевича как её лучшего представителя в XX веке. Своё творческое становление и жизненную позицию Юрий Колкер подробно описал в [yuri-kolker.com/prose/YK_bio_2009.htm «итоговой автобиографии»] (2009), напечатанной с редакционными сокращениями. Консервативные принципы, эстетические и этические, он отстаивает в своей [yuri-kolker.com/links-selected.htm литературной переписке].

Своей обличающей тенденцией поэзия Ю. Колкера иногда напоминает… Н. Некрасова… Проклятия городу, где глаза так часто ищут [yuri-kolker.com/poetry/2_posleslovie.htm#kruki «крюки и скобы»], чтобы вместе с жизнью избавиться от гнетущей тоски и злобы, сменяются ненавистью к своему времени, к [yuri-kolker.com/poetry/2_posleslovie.htm#semidesyatye «семидесятым проклятым»], убившим в людях не только поэзию, но и простую честность…

— Е. Дрыжакова, Поэзия духовного возрождения, Wiener slawistischer Almanach, Sonderband 15, 1984, с. 195

Стихи его восходят к философской лирике Е. Баратынского и В. Ходасевича. Колкер опирается также на опыт акмеистов. По форме стихи его подчёркнуто строги, сдержанны и классичны; композиционно они просты и выверены. Колкер принадлежит к немногим современным русским поэ­там, которые полностью отказались от ассонансной рифмы. Его тема — боль, отчаяние в человеческой жизни; поиски добра, взаи­мопонимания. Он избегает всякой ис­кусственности, равно как и языковых экспериментов…

— Вольфганг Казак, Лексикон русской литературы XX века, 1992

Юрий Колкер — бунтарь-одиночка, архаист-новатор, утверждающий, что «в эстетическом смысле правее него только стенка», и при этом с наслаждением вводящий в свой почти одический, чеканный стих слова типа [yuri-kolker.com/poetry/6_bethulia.htm#nukleinnovyi «нуклеиновый»] и [yuri-kolker.com/poetry/6_bethulia.htm#rodiny_ne_budet «дигитальный»]: чем не попытка (и, если говорить о качестве текстов, не такая уж безуспешная!) аукнуться, минуя XIX век и тем более XX век, непосредственно с Ломоносовым?

— Дмитрий Кузмин, В сторону единого пространства — Независимая газета, Москва, 1 ноября 1997

Юрий Колкер был типично петербургским поэтом; он писал небольшие безупречные по форме философские стихотворения, в которых мифологические образы мирно уживались с реалиями современного города и некоторыми «советизмами».

— Д. Северюхин, Вечер в Летнем саду, СПб, 2000

Среди тех, чьи стихи автобиография не затмила, среди поэтических звезд, святящих особенно ярко, хочу назвать Юрия Колкера … Юрий Колкер отличается умением создавать какие-то очень мощные метафорические образы, которые воспринимаются как самоценные… Совершенно изумительно его стихотворение об эмиграции, о смерти как о соединении с английской землей, о погубленной жизни и о разлуки с Россией, о будущем литературы, вскормленной ростками поэзии русских эмигрантов: [yuri-kolker.com/poetry/6_bethulia.htm#umryom «Умрем — и английскою станем землей…»] …Эти грустные стихи из тех, которые можно печатать в хрестоматиях как классику, на мой взгляд. Одно из лучших во всем томе и стихотворение Колкера, посвященное печальной теме похорон… [yuri-kolker.com/poetry/7_klinopis.htm#biologicheskaya «Биологическая жизнь завершена…»]

— [archive.is/8zmP4#selection-311.0-317.48 Елена Айзенштейн] [magazines.russ.ru/neva/2012/12/a24.html «Словесность — родина и ваша, и моя». — Журнал Нева 2012, №12, С.-Петербург]

Критическая проза

Прозу (историко-литературную и критическую) Юрий Колкер писал с 1982 года. Наиболее известные его работы —

• о Владиславе Ходасевиче [yuri-kolker.com/articles/Aides_Chillness.htm Айдесская прохлада],
• об Иосифе Бродском [yuri-kolker.com/articles/Brodsky.htm Несколько наблюдений],
• о Владимире Лифшице [yuri-kolker.com/articles/Lifshits.htm Поэт в квадрате],
• [yuri-kolker.com/articles/Zabolotsky.htm Заболоцкий: Жизнь и судьба],
• [yuri-kolker.com/articles/Yevtushenko.htm Евтушенко как зеркало русской деволюции]
• о первом съезде советских писателей в 1934 [yuri-kolker.com/articles/Writers_congress_1934.htm Чтоб Кафку сделать былью]

Публицистика

В годы вынужденных занятий журналистикой Юрий Колкер много печатался под псевдонимами (Матвей Китов, Никифор Оксеншерна, Семён Чертолясов, Джонатан Молдаванов, Прасковья Дункан, Тарас Абгалдырь и др.).

…И главное, автор [yuri-kolker.com/articles/Goldberg.htm очерка от нем], Матвей Китов (псевдоним, причем явно не от «кита»!), впервые объяснил мне, современнику, тот феномен, который я лично наблюдал много лет, точность которого свидетельствую, а вот понимать — тогда не понимал: совершенно фантастическую популярность Гольдберга среди простого советского народа!.. Выделяю и другой очерк Китова — об [yuri-kolker.com/articles/Donde_2000.htm Александре Донде]…

— Михаил Хейфец, Русские евреи в Великобритании. — Газета Вести, Тель-Автив, 8-14 декабря 2000.

Публикации в периодике

До эмиграции Юрий Колкер публиковался в следующих советских, западноевропейских и израильских изданиях:

• журнал Простор (Алма-Ата), № 7, 1972; журнал Неман (Минск), № 11, 1972; альманах Молодой Ленинград, 1972; журнал Нева (Ленинград), № 5, 1973; газета Ленинградский рабочий, 26 мая 1973; журнал Нева (Ленинград), № 12, 1974; журнал Звезда Востока (Ташкент), № 11, 1974; альманах Родники (Москва), 1974; журнал Студенческий меридиан (Москва), № 8, 1975 (под псевдонимом Ю.Горчаков); журнал Континент (Париж), № 29, 1981; газета Русская мысль (Париж), № 3434, 14 октября 1982; журнал Алеф (Израиль) № 33, апрель 1984; Wiener Slawistischer Almanach (Wien), Sonderband 15, 1984; журнал Кинор (Тель-Авив), № 2, 1984.

В годы эмиграции Юрий Колкер печатался следующих в журналах, альманахах, антологиях и газетах:

• Русская мысль (Париж), Континент (Париж), Алеф (Израиль), 22 (Тель-Авив), Страна и мир (Мюнхен), יהודי ברית המועצות (Jews of the USSR, Jerusalem, in Hebrew), Народ и земля (Иерусалим), Панорама Израиля (Иерусалим), Tribüne (Frankfurt am Main), Панорама (Лос-Анджелес), Стрелец (Джерси-Сити — Париж), Встречи (Филадельфия), Русские поэты на Западе (антология, Джерси-Сити — Париж, 1986), Круг (Тель-Авив), Russian Literature Triquarterly (Ann Arbor), Вестник еврейской культуры (Рига), Авив (Тель-Авив);

• Грани (Франкфурт-на-Майне), Аврора (Ленинград), Звезда (С.-Петербург), Нева (С.-Петербург), Евреи в культуре русского зарубежья (Иерусалим, 1993), Всемирное слово (С.-Петербург), Речитатив (С.-Петербург), День и ночь (Красноярск), Вечерний Петербург, Невский альбом (С.-Петербург), Лондонский курьер (Лондон), Вестник (Балтимор), Независимая русская газета (Лондон);

• Литературная газета (Москва), Новый мир (Москва), Остров (Берлин), Новое время (Москва), Самиздат века (Москва-Минск, 1997), Арион (Москва), Бостонский марафон (Бостон), Лондон-INFO (Лондон), Горизонт (Денвер), Новое русское слово (Нью-Йорк), За рубежом (приложение к газете Новости недели, Тель-Авив), Русская Германия / Русский Берлин (Берлин), «Контакт» (Ганновер), Окна (приложение к газете Вести, Тель-Авив), Контрапункт (Бостон), Европа-Центр (Берлин), Русские евреи в Великобритании (Иерусалим, 2000), Вести (Таллин), Невское время (С.-Петербург), Крещатик (Германия), Шпиль (Рига), Кедр (Израиль), Астра (Таллин), Интеллектуальный форум (Сан-Франциско — Москва), Чайка (Балтимор), Русские евреи во Франции (Иерусалим, 2001), Наш следопыт (С.-Петербург), Колокол (Лондон), Город-текст (антология, С.-Петербург, 2002), Космополит (Бостон), Шарм (приложение к газете Вести, Тель-Авив), Nota Bene (Иерусалим), Дело (С.-Петербург), Новая газета (Петербург), Зарубежные записки (Мюнхен), На Невском (С.-Петербург), An Anthology of Jewish-Russian Literature: Two Centures of Dual Identity in Prose and Poetry (USA, 2007), Современное русское зарубежье, в 7 томах, том 4 (Москва, 2008), Знамя (Москва).

•  — и др. Кроме стихов Юрий Колкер публиковал [yuri-kolker.com/links-essays.htm литературные очерки и критику], [yuri-kolker.com/links-armageddon.htm публицистику], [yuri-kolker.com/links-prose.htm прозу и воспоминания], [yuri-kolker.com/links-translations.htm переводы].

Книги

Внешние изображения
Два портрета Юрия Колкера (фотограф Наталия Казакова)
	[www.photosight.ru/photos/4957945/?from_member Фото 1]
	[www.photosight.ru/photos/4975825/?from_member Фото 2]

В годы с 1985 по 2010 Юрий Колкер выпустил семь книг своих стихов (куда не вошли ранние стихи 1952—1970 годов) и ещё двенадцать книг как редактор и переводчик, среди них двухтомное комментированное собрание стихов Владислава Ходасевича (Париж, 1983) и сборник эссе британского историка лорда Актона [yuri-kolker.com/articles/Acton-list.htm Очерки становления свободы] (Overseas Publications Interchange Ltd., London, 1992).

Книги стихов, оставшиеся в рукописи

• [yuri-kolker.com/poetry/8_divan.htm Старо-новый диван (1966—2014)]
• [yuri-kolker.com/poetry/1_centauromachia.htm Кентавромахия (1971—1972)]
• [yuri-kolker.com/poetry/0_mlechnoe.htm Млечное (1958—1970)]

Библиография

Стихотворения

• Юрий Колкер. [yuri-kolker.com/poetry/7_klinopis.htm Клинопись]. — СПб: РИО СПбГИПТ, 2006. — 120 с. — 200 экз. — ISBN 5-89319-100-5 ББК 84.Р7 К60.

• Юрий Колкер. Сосредоточимся на несомненном. Избранные стихи. — СПб: Тирекс, 2006. — 376 с. — 500 экз. — ISBN 5-93682-004-1.

• Юрий Колкер. [yuri-kolker.com/poetry/6_bethulia.htm Ветилу́я]. — СПб: Геликон-плюс, 2000. — 104 с. — 500 экз. — ISBN 5-98206-008-9.

• Юрий Колкер. [yuri-kolker.com/poetry/5_zavet.htm Завет и тяжба]. — Спб: Советский писатель, 1993. — 104 с. — 500 экз. — ISBN 5-26502383-5.

• Юрий Колкер. [yuri-kolker.com/poetry/4_daleka.htm Далека в человечестве]. — Москва: Творческое объединение СЛОВО, 1990. — 72 с. — 3500 экз. — ISBN 5-7664-0436-0 ББК 83.3Р.

• Юрий Колкер. [yuri-kolker.com/poetry/3_antivenok.htm Антивенок]. — Иерусалим: Персефона, 1987. — 36 с. — 600 экз.

• Юрий Колкер. [yuri-kolker.com/poetry/2_posleslovie.htm Послесловие]. — Иерусалим: Лексикон, 1985. — 87 с. — 500 экз. ([yuri-kolker.com/vixi/YK_1987_prize.htm премия министра абсорбции Израиля за 1987])

Критическая проза и воспоминания

• Юрий Колкер. [yuri-kolker.com/prose/IM_AS_2-1.htm В Иудейской пустыне, или Как я был антисемитом]. — Denver, CO: HMG Press, 2011. — 242 с. — ISBN 144-9-57461-0 EAN-13 9781449574611 УДК 82-94 ББК 84.

• Юрий Колкер. Айдесская прохлада [Литературные статьи и очерки]. — СПб: Геликон-плюс, 2008. — 236 с. — ISBN 978-5-93682-464-7.

• Юрий Колкер. [yuri-kolker.com/prose/FROM_SONG.htm Из песни злого не выкинешь]. — London: Novelize Book Print Ltd, 2008. — 192 с. — 100 экз. — ISBN 978-5-87445-032-7.

• Юрий Колкер. [yuri-kolker.com/articles/osama_book_index.htm Усама Велимирович и другие фельетоны]. — СПб: Тирекс, 2006. — 318 с. — 500 экз. — ISBN 5-98206-007-0.

Литература

• А. Баженов. Скрестили физики лиры. // Смена : газета. — Ленинград, 20 января 1965. — Вып. №15 (11897).

• Е. Дрыжакова. Поэзия духовного возрождения. // Wiener Slawistischer Almanach. — Wien, 1984. — № 15. — С. 187–196.

• Ю. И. Левин. Заметки о поэзии Вл. Ходасевича. // Wiener Slawistischer Almanach. — Wien, 1986. — № 17.

• B. Stevanovic, V. Westerman. Free Voices in Russian Literature, 1950–1980. A Bio-Bibliographical Guide. / Ed. By A. Sumerkin.. — NY: Russica Publishers, Inc, 1987.

• Дмитрий Бобышев. Котельны юноши. // Звезда : журнал. — СПб, 1991. — № 6.

• [en.wikipedia.org/wiki/Wolfgang_Kasack Wolfgang Kasack]. Lexicon der russischen Literatur des 20. Jahrhunderts, Mϋnchen, 1992.
• Елена Елагина. «Елей и мёд — нашёптывать стихи» (Юрий Колкер. Завет и тяжба), — альманах Речитатив № 2, СПб, 1995.
• Александр Танков. Праздник аскетизма. — газета Вечерний Петербург, 22 марта 1996.
• Андрей Василевский. [magazines.russ.ru/novyi_mi/1997/4/vasil.html Назначающий жест]. — [magazines.russ.ru/novyi_mi/ Новый мир] № 4, Москва, 1997.
• Н. Джеймс. «Уж если читать, так поэтов…». — Лондонский курьер No. 56, май 1997.
• Дмитрий Кузьмин. В сторону единого пространства. — Независимая газета, Москва, 1 ноября 1997.
• Зоя Капустина. К нам приезжал поэт. — Калейдоскоп (еженедельное приложение к газете Время, выпуск 371, Тель-Авив, 28 апреля 1998.
• Зоя Капустина беседует с поэтом Юрием Колкером. — двухнедельник Горизонт № 11 (98), Денвер, июнь 1999, стр. 42-43.
• Дмитрий Северюхин. — Вечер в Летнем саду. Эпизоды из истории второй литературы. Издательство им. Новикова, СПб, 2000.
• Дмитрий Кузьмин. Когда бы волк в глаза мне посмотрел… — Смена, 8 сентября 2000.
• Алексей Машевский. Авангардизм традиционности (Юрий Колкер. Ветилуя). — журнал Заповедник № 13, СПб, октябрь 2000.
• Алексей Машевский. [magazines.russ.ru/novyi_mi/2001/9/mashev-pr.html Авангардизм традиционности (Юрий Колкер. Ветилуя)]. — Новый Мир № 9, Москва, 2001.
• Татьяна Вольтская. Строгий рай (рецензия на Ветилую). — газета Русская мысль № 4333, Париж, 21-27 сентября 2000
• Наум Басовский. [magazines.russ.ru/znamia/2001/6/rec_bas.html «Уж если читать, так поэтов…»] — журнал [magazines.russ.ru/znamia/ Знамя] № 6, Москва, 2001
• Самиздат Ленинграда (1950-е — 1980-е). Литературная энциклопедия. Под общ. ред. Д. Я. Се­верюхина. — Новое литературное обозрение, Москва, 2003, стр. 217—219
• Мария Гинзбург. Юрий Колкер: «У пролетария нет родины». — журнал Народ мой № 24 (340), Спб, 28 декабря 2004.
• Maxim D. Shrayer. An Anthology of Jewish-Russian Literature: Two Centuries of Dual Identity in Prose and Poetry; Volume 2: 1953—2001, 2007, pages 991—993.
• Лица петербургской поэзии: 1950—1990. Автобиографии. Авторское чтение. Отв. ред. Ю. М. Валиева. СПб, 2011.
• [web.archive.org/web/20120709080122/my.opera.com/elenapocht9034/blog/ Елена Айзенштейн]. [magazines.russ.ru/neva/2012/12/a24.html «Словесность — родина и ваша, и моя»]. — журнал Нева № 12, 2012.

Ссылки

• [yuri-kolker.com Сайт Юрия Колкера]
• [www.litkarta.ru/projects/ulysses/texts/content/kolker/ Стихи Юрия Колкера в антологии Освобожденный Улисс]
• [magazines.russ.ru/authors/k/kolker Публикации Юрия Колкера в Журнальном зале]
• [www.litkarta.ru/world/uk/persons/kolker-yu/ Юрий Колкер на сайте Новая литературная карта России]
• Очерки Юрия Колкера на сайте [www.netslova.ru/ Сетевая словесность]:
  • [www.netslova.ru/kolker/vet.html Ветилуя (с искажениями)]
  • [www.netslova.ru/kolker/degen.html Мародер в законе]
  • [www.netslova.ru/kolker/samoilov.html Поэт с эпитетом]
  • [www.netslova.ru/kolker/blok.html Нравственный скальпель Блока]
• [www.svobodanews.ru/content/transcript/473112.html Юрий Колкер в Петербурге. Радио Свобода. Поверх барьеров — Российский час.]
• [www.svobodanews.ru/content/article/105415.html Радио Свобода. Радиопрограммы.]
• [www.bbc.co.uk/russian/radio.shtml Радиоэфир. Русская служба Би-би-си]

Отрывок, характеризующий Колкер, Юрий Иосифович

Благотворительность и та не принесла желаемых результатов. Фальшивые ассигнации и нефальшивые наполняли Москву и не имели цены. Для французов, собиравших добычу, нужно было только золото. Не только фальшивые ассигнации, которые Наполеон так милостиво раздавал несчастным, не имели цены, но серебро отдавалось ниже своей стоимости за золото.
Но самое поразительное явление недействительности высших распоряжений в то время было старание Наполеона остановить грабежи и восстановить дисциплину.
Вот что доносили чины армии.
«Грабежи продолжаются в городе, несмотря на повеление прекратить их. Порядок еще не восстановлен, и нет ни одного купца, отправляющего торговлю законным образом. Только маркитанты позволяют себе продавать, да и то награбленные вещи».
«La partie de mon arrondissement continue a etre en proie au pillage des soldats du 3 corps, qui, non contents d'arracher aux malheureux refugies dans des souterrains le peu qui leur reste, ont meme la ferocite de les blesser a coups de sabre, comme j'en ai vu plusieurs exemples».
«Rien de nouveau outre que les soldats se permettent de voler et de piller. Le 9 octobre».
«Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu'il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre».
[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.