Юрий Святославич
Юрий Святославич<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Юрий Святославич обороняет Смоленск</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 1386 — 1392 | ||
| Предшественник: | Святослав Иванович | |
| Преемник: | Глеб Святославич (князь смоленский) | |
| 1401 — 1404 | ||
| Предшественник: | Великий князь литовский Витовт | |
| Преемник: | Великий князь литовский Витовт | |
| Смерть: | 14 сентября 1407 Золотая Орда | |
| Род: | Рюриковичи | |
| Отец: | Святослав Иванович | |
| Супруга: | Алёна Олеговна | |
| Дети: | Фёдор, Анастасия | |
Юрий Святославич (ум. 14 сентября 1407 года, Золотая Орда) — великий князь Смоленский (1386—1392, 1401—1404), второй сын и преемник великого князя смоленского Святослава Ивановича.
Биография
В 1386 году смоленские войска осадили контролируемый Литвой Мстиславль, но вскоре подошли польско-литовские войска Ягайло и нанесли смолянам поражение (Битва на реке Вехре). Смоленский князь Святослав погиб, старший его сын, Глеб Святославич, был пленен, и Юрий, женатый на дочери Олега Ивановича Рязанского и Евпраксии Ольгердовны, занял смоленский престол в 1387 году, после того, как присягнул королю Ягайло.[1]
В 1392 году в результате недовольства смолян Юрий был изгнан, на престол сел освободившийся из плена Глеб, а Юрий уехал в Рязань к тестю, с помощью которого на протяжении многих лет пытался вернуть смоленский престол. В 1395 году Витовт захватил Смоленск, пленил Глеба и посадил наместником брянского князя Романа Михайловича[2].
После поражения на Ворскле в 1399 году позиции Витовта в Литве ослабли, и в 1401 году Юрий с помощью рязанских войск вновь занял смоленский престол[3]. Только в 1404 году с помощью поляков Витовту удалось окончательно присоединить Смоленское княжество к своим владениям (Осада Смоленска (1404))[2].
В 1406 году Юрий перешёл на службу к Василию Московскому, стал наместником в Торжке.
Легенда
Как гласит, в частности, Лицевой летописный свод, будучи в Торжке, князь Юрий Святославич пленился красотой Иулиании (жены князя Семена Ивановича Вяземского, также происходившего из династии смоленских Ростиславичей) и всячески старался склонить её к прелюбодеянию, но Иулиания строго хранила супружескую верность. Однажды во время пира князь Юрий убил мужа Иулиании, в надежде насилием овладеть ею. Святая Иулиания воспротивилась насильнику. Разъяренный князь Юрий приказал отрубить ей ноги и руки, а тело её бросить в реку Тверцу. От угрызений совести князь Юрий бежал к татарам, но и там не нашел покоя.
И великий князь Василий Дмитриевич сделал его наместником в Торжке, а он там безвинно убил служащего князя Семена Мстиславича Вяземского и его княгиню Иулианию, так как охваченный плотским желанием к его жене, взял её к себе в дом, желая сожительствовать с ней. Княгиня же, не желая этого, сказала «О, князь, как ты думаешь, разве могу я оставить своего живого мужа и пойти к тебе?» Он же захотел лечь с ней, она сопротивляясь ему, схватила нож и ударила его в мышцу. Он разгневался и вскоре убил её мужа князя Семена Мстиславича Вяземского, служащего у него, проливавшего за него кровь и ни в чем не виновного перед ним, так как не он научил жену так поступить с князем И повелел отсечь княгине руки и ноги и бросить в воду. Слуги сделали приказанное им, бросили её в воду, стало это грехом и великим стыдом для князя Юрия, не желая переносить своего несчастья и стыда, и бесчестия, бежал он в Орду.
Смерть
По одним указаниям, князь умер в Золотой Орде.
умер он «не в своем великим княжестве Смоленском, а скитаясь в чужой стране, странствуя в изгнании, переходя с места на место в пустынях своего великого княжения Смоленского, лишенный отчины и дедины, своей великой княгини, детей и братьев, родственников, своих князей и бояр, воевод и слуг»[4]
Однако Лицевой летописный свод приводит другую версию его смерти, указывая, что «пребывал князь в Рязанской земле в пустыне у одного христолюбивого старца игумена Петра, там провел несколько дней в печали и скорби, сетуя и плача, вспоминая свои беды и неприятности, и, припомнив все это в своем уме, стал плакать и сетовать о своих грехах, желая отказаться от суетной мирской жизни, забыть славу мира сего и угодить праведной жизнью Богу. Там князь заболел и, немного проболев, скончался о Господе, проводили его тело с честью, похоронили с надгробными песнопениями».
Брак и дети
Был женат на Алёне дочери Олега Ивановича, великого князя Рязанского[5], уведённой в плен после взятия Смоленска.
От этого брака:
- Фёдор
- Анастасия, муж — Юрий Дмитриевич
Напишите отзыв о статье "Юрий Святославич"
Примечания
- ↑ [www.manarchija.org/smalensk История города Смоленска, составленная иеромонахом Иоасафом Шупинским к приезду императрицы Екатерины II в 1780 году.]
- ↑ 1 2 Рудаков В. Е. Смоленская земля // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ Вл. Греков. Смоленские удельные князья // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
- ↑ Лицевой летописный свод
- ↑ Коган В. М. История дома Рюриковичей. — С. 200.
Ссылки
- Л.Войтович [litopys.org.ua/index.html КНЯЗІВСЬКІ ДИНАСТІЇ CXIДНОЇ ЄВРОПИ]
- [www.allmonarchs.net/russia/other/bryansk/svyatoslav_glebovich.html Все монархии мира]
См. также
Отрывок, характеризующий Юрий Святославич
– Нет, вели закладывать.«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.
Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
