Юрий Данилович

Юрий Данилович<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Дмитрий Михайлович убивает Юрия Даниловича Московского в Орде. Из «Царственного летописца»</td></tr>
Князь московский
5 марта 1303 года — 21 ноября 1325 года
Предшественник:	Даниил Александрович
Преемник:	Иван I Данилович Калита
Великий князь Владимирский
1318 — 1322
Предшественник:	Михаил Ярославич Тверской
Преемник:	Дмитрий Михайлович Грозные Очи
Князь новгородский
1322 — 1325
Предшественник:	Афанасий Даниилович
Преемник:	Александр Михайлович Тверской
Вероисповедание:	православие
Рождение:	1281(1281)
Смерть:	21 ноября 1325(1325-11-21)
Род:	Рюриковичи
Отец:	Даниил Александрович
Супруга:	1) с 1297 дочь кн. Константина Борисовича Ростовского 2) с 1317 Кончака (в крещении Агафья)
Дети:	Софья Юрьевна

Московские князья (1276—1598)
Даниил Александрович Юрий Даниилович Иван I Калита Симеон Гордый Иван II Красный Дмитрий Донской Василий I Василий II Тёмный Иван III Василий III, жена Елена Глинская Иван IV Грозный Фёдор I Иоаннович Юрий Звенигородский Василий Косой Дмитрий Шемяка

Ю́рий (Гео́ргий) Дани́лович (1281 — 21 ноября 1325) — московский князь в 1303—1325, великий князь Владимирский в 1318—1322, князь Новгородский в 1322—1325.

Биография

Старший сын московского князя Даниила Александровича, сына Александра Невского. Княжил в Переславле-Залесском, а с 1303 — в Москве. В 1303 присоединил к Москве Можайское княжество.

Борьба с Михаилом Тверским

После смерти великого князя Андрея Александровича (1304) развернулась борьба между Михаилом Ярославичем Тверским, получившим ярлык на великое княжение владимирское, и Юрием Даниловичем. Борьба происходила за уделы (Переславль-Залесский 1305, Кострома 1305, 1317, Городец и Нижний Новгород 1311—1312), за влияние в Новгороде (Михаил организовал продовольственную блокаду в Торжке в 1312, а также предпринял безрезультатный поход на сам Новгород в 1314), за союз с церковью (по смерти митрополита Максима в 1305 году митрополитом стал галицкий иерарх Пётр, а не тверской — Геронтий). Михаил дважды ходил на Москву (1305 и 1308), но не смог её взять. Единожды тверичи разбили москвичей и татар (1317, Бортеневская битва) и единожды стояли с ними по двум берегам Волги (под Костромой, 1317). Единожды тверичи разбили новгородцев (под Торжком, 1314) и дважды стояли с ними по двум берегам Волги (под Тверью, 1314, 1317).

В 1311 Юрий захватил Нижний Новгород, где посадил на княжение своего брата Бориса. В 1317 Юрий в Золотой Орде женился на сестре Узбек-хана Кончаке (в крещении — Агафье) и получил высокий монгольский титул гургана, то есть зятя Чингизидов. 22 декабря 1317 года был разбит Михаилом Тверским в сражении под селом Бортеневом, в 40 верстах от Твери, бежал в Орду, где с помощью Кавгадыя, приближённого хана Узбека, добивался от хана расправы над своим политическим противником, обвиняя Михаила Ярославича в отравлении Кончаки (Агафьи), умершей в Твери при загадочных обстоятельствах.

В 1318 году вызванный в орду Михаил после мучительных пыток был убит людьми Юрия Даниловича и татарами, а потом он получил от хана ярлык на великое владимирское княжение. Мёртвое тело князя Михаила, стало предметом политического торга, со стороны Юрия и было выдано для захоронения родственникам, лишь через год — когда наследники покойного пошли на уступки. По возвращении из Орды в 1319 году Юрий посадил своего брата Афанасия князем в Новгороде.

Великое княжение

В 1320 году Юрий ходил войной на рязанского князя Ивана Ярославича, закрепляя Коломну за Московским княжеством. В том же году умер его брат Борис. А другой брат Юрия, Иван Данилович, поехал в Орду к Узбеку для утверждения в качестве наследника Московского княжества.

В 1321 году Дмитрий Тверской признал власть Юрия Даниловича и передал ему ордынскую дань со всего Тверского княжества. Но Юрий, вместо того, чтобы отвезти тверскую дань в Орду, отвёз её к брату в Новгород и через купцов-посредников пустил её в оборот, желая получить проценты. Действия Юрия с ордынской данью разгневали хана Узбека, и в 1322 году Дмитрий Тверской получил ярлык на великое княжение. Сам Юрий был вызван в Сарай-Берке, а Дмитрий попытался поймать Юрия на пути в Орду, но тот уехал к брату Афанасию в Новгородскую землю: во Псков, а потом в Новгород, где был принят на княжение.

В Новгородской земле Юрий основал в 1323 году крепость Орешек, заключил Ореховский мир между Новгородом и Швецией и участвовал в походе на Устюг в том же году.

Когда в 1325 году Юрий Данилович приехал в Сарай-Берке и стал добиваться ярлыка на великое княжение, тверской князь Дмитрий Михайлович Грозные Очи встретил его там и зарубил в припадке гнева, затем был схвачен ордынцами и год спустя по приказу хана казнён. Ярлык на великое княжение достался брату Дмитрия — Александру Михайловичу.

Семья

• 1-я жена: с 1297 дочь кн. Константина Борисовича Ростовского
  • Дочь от этого брака, Софья Юрьевна, замужем за кн. Константином Михайловичем Тверским;
• 2-я жена: с 1317 Кончака (в крещении Агафья)

Литература

1. Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в та­тарский период. В двух томах. — СПб., [russian-family.ru/biblioteka-genealoga/dvoryanstvo-rossii/ekzemplyarskiy-a.v.-velikie-i-udelnye-knyazya-severnoy-rusi-v-tatarskiy-period.-1238-1505.-biograficheskie-ocherki.-tom-1-spb.1889.html том 1 (1889), PDF], [russian-family.ru/biblioteka-genealoga/dvoryanstvo-rossii/ekzemplyarskiy-a.v.-velikie-i-udelnye-knyazya-severnoy-rusi-v-tatarskiy-period.-1238-1505.-biograficheskie-ocherki.-tom-2-spb.1891.html том 2 (1891), PDF)]
2. Пчелов Е. В. Рюриковичи. История династии. — М.: Олма-Пресс, 2001
3. Коган В. М. История дома Рюриковичей. — СПб.: Бельведер, 1993
4. Георгий Данилович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.

Ссылки

• [www.hrono.info/biograf/bio_yu/juri13dan.php Юрий Даниилович]

Отрывок, характеризующий Юрий Данилович

– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.


– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.