Юринец, Владимир Александрович
Поделись знанием:
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
| Владимир Александрович Юринец | |
| укр. Володимир Олександрович Юринець | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Научная сфера: | |
| Учёная степень: | |
| Учёное звание: |
академик ВУАН |
| Альма-матер: | |
| Известен как: |
философ, литературовед |
Владимир Александрович Юринец (укр. Володимир Олександрович Юринець; 1891, село Олеськи (ныне Бусский район Львовской области), Королевство Галиции и Лодомерии) — 4 октября 1937) — украинский и советский философ-марксист и литературовед.
Академик ВУАН (29.06.1929)[1][2], пройдя как кандидат, рекомендованный в члены ЦК КП(б)У.[3].
Известен критикой фрейдизма и фрейдомарксизма[4][5].
Содержание
Биография
Родился в селе Олеськи, Королевство Галиции и Лодомерии, Австро-Венгерская империя (ныне Бусский район Львовской области). Имел австрийское подданство[6]. Окончил львовскую гимназию, после чего поступил во Львовский университет, в 1910 году переехал в Вену, с того же года учился в Венском университете, где окончил философский и физико-математический факультеты[7][2].
Учился в Берлине и Париже, в последнем получил степень доктора философии.[7]
В годы Первой мировой войны попал в российский плен. В 1920 году вступил в Красную Армию, где работал редактором газеты и политическим работником.[2]
В 1921—1925 годах в Москве. Окончил Институт красной профессуры в Москве, где учился в 1921—1924 годах, слушатель первого набора. Преподавал в КУТВ, 1-м МГУ, Московском институте народного хозяйства.
В 1925 году переехал в Харьков[2]. В 1925—1933 годах возглавлял Институт философии (Харьков). Заведовал кафедрой социологии Украинского института марксизма-ленинизма[2][5]. Входил в состав редакционной коллегии журнала Більшовик України.
Член КП(б)У с 1920 года, исключён в 1933 году. Являлся секретным сотрудником НКВД, вёл провокационную работу среди интеллигенции[8].
В июле 1937 года арестован. Расстрелян 04.10.1937. Не реабилитирован[2]
Я должен сообщить следствию, что вся моя работа в органах ГПУ НКВД — это была почти сплошная провокация с моей стороны. Очень часто меня толкали на провокации сотрудники, с которыми я был связан…
В октябре 1934 года со мной в Харькове связался специально приехавший из Киева сотрудник ГПУ Пустовойтов. Вызывал он меня ежедневно в течение пяти-шести дней. Я террористической организации найти не мог и уверял Пустовойтова, что быть её не может в Харькове, так как правительство к этому времени было уже в Киеве. Мне было брошено обвинение, что я дезинформирую. Меня довели до того, что я что-то написал о террористах, что именно, сейчас не помню…
В течение нескольких лет я постоянно бывал пьян. Пил, чтобы не думать начиная с утра. Донесения сплошь вымышленные, писались под винными парами, и на следующий день содержание их сглаживалось из памяти. Достаточно мне было случайно встретить кого-либо из знакомых, чтобы донести о его якобы контрреволюционной и террористической деятельности.
— Из протоколов допроса Юринца Владимира Александровича от 22, 23 и 24 июля 1937 года[9]
Взгляды
- «Философия Гегеля является последним словом идеализма, всесистемой, где его развитие и творческая тенденция досказаны до конца. Современная же философия есть не что другое, как идеалистическое эпигонство»[5].
- «Прежде всего, мы должны констатировать одно: буржуазная философская мысль каждый раз больше направляется к философии Гегеля, и призыв: обратно к Гегелю раздается теперь не меньше звонко, чем когда-то призыв: обратно к Канту»[5].
- В 1920-е годы обозначил К. Гамсуна как предтечу антипролетарского активизма[5].
Напишите отзыв о статье "Юринец, Владимир Александрович"
Литература
- Вдовиченко Г. В. [www.filosof.com.ua/Jornel/M_52/Vdovychenko.htm Марксизм i його критика в захiдноєвропейськiй фiлософiї як об’єкт дослiджень академiка В.Юринця] // Мультиверсум. Філософський альманах. — К.: Центр духовної культури. — 2006. — № 52.
Примечания
- ↑ [www.nas.gov.ua/UA/Sites/PersonalSite/Pages/default.aspx?ffn1=Email&fft1=Eq&ffv1=JurynecVO1891 Юринець Володимир Олександрович] Статус в НАН України (укр.). НАН України. — «Академік НАН України за спеціальністю: філософія, дата обрання: 29.06.1929» Проверено 25 апреля 2016.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Дубінін В. В. [www.nuos.edu.ua/files/Dubinin_Rozvitok_filosofskoyi_dumki_v_Ukrayini.pdf Розвиток філософської думки в Україні] — Краматорськ: ДДМА, 2006. — С. 136 (Рецензенти: Т. О. Андрєєва, доктор філософських наук, професор ДонНУ, В. Г. Попов, доктор філософських наук, професор ДДАБА, В. А. Капустін, кандидат філософських наук, доцент ДонНУ).
- ↑ Кульчицький С. В. [history.franko.lviv.ua/IIIu_1.htm Українська академія наук] (укр.). Нариси Історії України. — «За списком кандидатів, рекомендованих до обрання ЦК КП(6)У, пройшли в академіки комуністи-суспільники С.Семковський, В.Юринець, М.Яворський.» Проверено 25 апреля 2016. // Довідник з історії України / За заг. ред. І. Підкови і Р. Шуста. Вид. 2-ге, дооопрац. і доп. — Київ: Генеза: Ін-т іст. досліджень Львів. нац. ун-ту ім. І. Франка, 2001
- ↑ Юринец В. А. Фрейдизм и марксизм // Под знаменем марксизма. − 1924.
- ↑ 1 2 3 4 5 Вдовиченко Г. В. [www.filosof.com.ua/Jornel/M_52/Vdovychenko.htm Марксизм i його критика в захiдноєвропейськiй фiлософiї як об’єкт дослiджень академiка В.Юринця] // Мультиверсум. Філософський альманах. — К.: Центр духовної культури. — 2006. — № 52.
- ↑ [www.opentextnn.ru/archives/nn/afnn/gano/dorev/opisi/?id=568&txt=1 2725 Дело о разрешении временного приезда в Н. Новгород австрийскому подданному беженцу Владимиру Александровичу Юринец. 22 авг. — 31 авг. 1916 11] // Канцелярия Нижегородского губернатора. Фонд № 2. Оп. № 1 дел постоянного хранения 1890—1917 гг. [1916 г.]
- ↑ 1 2 [sbiblio.com/biblio/persons.aspx?id=1800 Юринец Владимир Александрович] // Библиотека учебной и научной литературы
- ↑ Верба I. В. [www.history.org.ua/JournALL/journal/1999/3/9.pdf Кость Штеппа] (недоступная ссылка с 19-05-2013 (3992 дня)) // Український історичний журнал. — 1999. — № 3. —С. 106
- ↑ Хазан Любовь Родной брат Остапа Вишни писатель Василий Чевчянский: [www.bulvar.com.ua/arch/2010/45/4cd98430a55ea/view_print/ «Через Остапа я попал в окружение врагов Советской власти — таким же врагом был и мой брат, осужденный за фашистскую контрреволюционную деятельность...»] // Газета «Бульвар Гордона» — № 45 (289)
Ссылки
- [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=139898], [az-libr.ru/Persons/0B5/84e77bbb/0001/3182a108.shtml], [www.i-u.ru/biblio/persons.aspx?id=1800 ] (недоступная ссылка с 19-05-2013 (3992 дня)), [info.philos.msu.ru/person.php?pid=1324 ] (недоступная ссылка с 19-05-2013 (3992 дня)), [www.student-lib.net/index.php?page=0-21-97&bookpage=225]
Отрывок, характеризующий Юринец, Владимир Александрович
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
Категории:
- Родившиеся в 1891 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Бусском районе
- Умершие 4 октября
- Умершие в 1937 году
- Учёные по алфавиту
- Доктора философии
- Выпускники Львовского университета
- Выпускники Венского университета
- Выпускники Института красной профессуры
- Преподаватели Института красной профессуры
- Преподаватели МГУ
- Сотрудники НКВД
- Действительные члены ВУАН
- Историки философии
- Расстрелянные в СССР
- Нереабилитированные
- Расстрелянное возрождение
