Юрис, Леон

Леон Юрис
Леон Юрис,1997 год
Дата рождения:	3 августа 1924(1924-08-03)
Место рождения:	Балтимор, США
Дата смерти:	21 июня 2003(2003-06-21) (78 лет)
Место смерти:	Нью-Йорк, США
Гражданство:	США
Род деятельности:	писатель, новеллист, сценарист, продюсер
Премии:	имени Зеэва Жаботинского, премия Ирландского института имени Джона Ф. Кеннеди.

Леон Юрис (англ. Leon Uris; 3 августа 1924 — 21 июня 2003) — американский писатель еврейского происхождения.

Биография

Родился в семье Вольфа Уильяма Юриса, уроженца Новогрудка, и Анны Блумберг. Тяжёлая обстановка в семье (мать страдала психическими расстройствами; отец, активист компартии, был разочарованным и озлобленным человеком) привела к тому, что Юрис бросил школу и в 17-летнем возрасте ушёл в армию. В составе взвода морской пехоты участвовал в боевых действиях на Тихом океане. После демобилизации работал в газете, публиковался также в журнале «Эсквайр».

Творчество

В 1953 г. вышел первый роман Юриса «Боевой клич», где отразился опыт военных лет, который сыграл решающую роль в формировании личности писателя. Правдивое описание тягот службы сочеталось в книге с гордостью за товарищей по оружию, их храбростью и преданностью друг другу. Роман был восторженно встречен читателями и критикой и в 1954 г. экранизирован. Второй роман Юриса «Гневные холмы» (1955) основан на воспоминаниях его дяди, служившего в Греции в составе палестинских соединений (см. Еврейская бригада). В большинстве последующих произведений писателя в той или иной степени отражена тема Катастрофы и борьбы с нацизмом.

Мировую известность принёс Юрису роман «Эксодус» («Исход», 1958), в котором воссоздаётся исторический период, предшествовавший провозглашению государства Израиль, и события Войны за Независимость. Книга переведена на многие языки (русский перевод — Иер., издательство «Библиотека-Алия», 1973), её общий тираж превысил семь миллионов экземпляров, классической стала и экранизация романа. Особую роль сыграл «Эксодус» в пробуждении национального самосознания евреев Советского Союза: на фоне разгула государственного антисемитизма книга о «людях, которые не просят прощения за то, что они родились евреями, и за то, что они хотят жить достойно», воспринималась как призыв к репатриации.

Следующий роман Юриса «Милая, 18» (1960; русский перевод — Иер., издательство «Библиотека-Алия», 1989) как бы разворачивает одну из частей «Эксодуса», посвящённую восстанию в Варшавском гетто.

В 1964 г., в разгар холодной войны, Юрис опубликовал роман «Армагеддон» о берлинском кризисе 1948-1949 гг., который он трактовал как решающее сражение («Мегиддо») за будущее демократии. Понимая, что люди — «общая сумма своего прошлого», и не забывая о нацистском прошлом немцев, Юрис восхищается стойкостью жителей Западного Берлина и видит в них союзников США и др. демократических стран, чьи совместные действия приводят к срыву советской блокады. Тему противостояния коммунистической экспансии продолжил роман «Топаз» (1967), в центре которого — Карибский кризис, борьба между разведслужбами и выход Франции из НАТО. По роману был снят фильм (1969, режиссёр А.Хичкок).

В романе «QB VII» (1970) Юрис рассказывает отчасти автобиографическую историю о писателе, которому польский врач, совершавший медицинские эксперименты над узниками концентрационных лагерей, предъявляет судебный иск за то, что тот назвал его пособником нацистов. В 1974 г. по книге был снят телесериал. В русском переводе роман назывался «Суд королевской скамьи».

В дилогии «Троица» (1976) и «Искупление» (1995) изображена Ирландия под британским правлением и несколько поколений ирландцев, добивавшихся независимости своей родины. Несмотря на новизну тематического материала, многое перекликается с прежними книгами Юриса. Борьбу против национального угнетения осложняют жестокие внутренние распри (между протестантами и католиками), социальные и семейные конфликты.

В романах «Хаджи» (1984) и «Перевал Митла» (1988) Юрис возвращается к истории Израиля, но рассматривает её под непривычным углом зрения: в первом — события, связанные с созданием еврейского государства, даются в восприятии арабов; во втором, хотя его сюжет разворачивается на фоне Синайской кампании, главная роль отведена не историческим событиям, а личной жизни героя, который наделён явно автобиографическими чертами. Оба романа получили отрицательную оценку критиков за схематизм и односторонность образов.

В 1999 г. вышел роман «Поверженный бог», действие которого впервые у Юриса происходит в будущем и строится вокруг президентских выборов в США в 2008 г. В ходе предвыборной кампании выясняется еврейское происхождение ведущего кандидата О'Коннела, который был в детстве усыновлён и воспитан как христианин. Несмотря на обозначенное время действия, книга не относится к жанру фантастики, в ней немало параллелей с современными событиями, например, с судьбой государственного секретаря США Мадлен Олбрайт, и как бы предсказывается выдвижение сенатора Дж. Либермана кандидатом на пост вице-президента.

Главная тема произведений Юриса — борьба против тирании и зла, будь то нацизм, коммунизм, британский империализм, коррупция, антисемитизм. Хотя его книгам часто недостаёт глубины, а диалогу — живости, это во многом искупается умением выстроить захватывающий сюжет, в котором переплетаются судьбы реальных и вымышленных действующих лиц, способностью сочетать документальность с динамикой детектива, что позволяет воссоздать атмосферу исторических событий.

Юрис написал также ряд киносценариев и инсценировок собственных книг, а также тексты к фотоальбомам «Ирландия — устрашающая красота» (1975) и «Иерусалим — Песнь Песней» (1981).

Сочинения

• Боевой клич, 1953
• The Angry Hills, 1955
• «Эксодус»
• Exodus Revisited, 1960
• Mila 18, 1961
• Armageddon: A Novel of Berlin, 1963
• Topaz, 1967
• The Third Temple (with Strike Zion by William Stevenson), 1967
• QB VII, 1970
• Ireland, A Terrible Beauty, 1975 (with Jill Uris)
• Trinity, 1976
• Jerusalem: A Song of Songs, 1981 (with Jill Uris)
• The Haj, 1984
  • [fan.lib.ru/a/ashkinazi_l_a/text_3440.shtml ХАДЖИ]
• Mitla Pass, 1988
• Redemption, 1995
• A God in Ruins, 1999
• O'Hara's Choice, 2003

Сценарии

• QB VII (сериал) (1974)

• Топаз (1969)(Topaz)
• Исход (фильм, 1960) (Exodus)
• Israel (1959)
• Angry Hills, The (1959)
• Перестрелка в О. К. Коррал (1957) (Gunfight at the O.K. Corral)
• Battle Cry (1955)

Ссылки

• [www.eleven.co.il/article/15165 Юрис Леон] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
• [www.uris-club.com/index.php?module=list&tpc_cod=41&id=8 Сайт о творчестве писателя Леона Юриса. Краткая биография]

Отрывок, характеризующий Юрис, Леон

– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.