Юровский, Леонид Наумович
Поделись знанием:
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!
На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.
Излившийся гнев уже не возвращался более, и Кутузов, слабо мигая глазами, выслушивал оправдания и слова защиты (Ермолов сам не являлся к нему до другого дня) и настояния Бенигсена, Коновницына и Толя о том, чтобы то же неудавшееся движение сделать на другой день. И Кутузов должен был опять согласиться.
На другой день войска с вечера собрались в назначенных местах и ночью выступили. Была осенняя ночь с черно лиловатыми тучами, но без дождя. Земля была влажна, но грязи не было, и войска шли без шума, только слабо слышно было изредка бренчанье артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания. Таинственность предприятия увеличивала его привлекательность. Люди шли весело. Некоторые колонны остановились, поставили ружья в козлы и улеглись на холодной земле, полагая, что они пришли туда, куда надо было; некоторые (большинство) колонны шли целую ночь и, очевидно, зашли не туда, куда им надо было.
Граф Орлов Денисов с казаками (самый незначительный отряд из всех других) один попал на свое место и в свое время. Отряд этот остановился у крайней опушки леса, на тропинке из деревни Стромиловой в Дмитровское.
Перед зарею задремавшего графа Орлова разбудили. Привели перебежчика из французского лагеря. Это был польский унтер офицер корпуса Понятовского. Унтер офицер этот по польски объяснил, что он перебежал потому, что его обидели по службе, что ему давно бы пора быть офицером, что он храбрее всех и потому бросил их и хочет их наказать. Он говорил, что Мюрат ночует в версте от них и что, ежели ему дадут сто человек конвою, он живьем возьмет его. Граф Орлов Денисов посоветовался с своими товарищами. Предложение было слишком лестно, чтобы отказаться. Все вызывались ехать, все советовали попытаться. После многих споров и соображений генерал майор Греков с двумя казачьими полками решился ехать с унтер офицером.
– Ну помни же, – сказал граф Орлов Денисов унтер офицеру, отпуская его, – в случае ты соврал, я тебя велю повесить, как собаку, а правда – сто червонцев.
Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться.
– Ах, право, поздно, – сказал граф Орлов, поглядев на лагерь. Ему вдруг, как это часто бывает, после того как человека, которому мы поверим, нет больше перед глазами, ему вдруг совершенно ясно и очевидно стало, что унтер офицер этот обманщик, что он наврал и только испортит все дело атаки отсутствием этих двух полков, которых он заведет бог знает куда. Можно ли из такой массы войск выхватить главнокомандующего?
– Право, он врет, этот шельма, – сказал граф.
– Можно воротить, – сказал один из свиты, который почувствовал так же, как и граф Орлов Денисов, недоверие к предприятию, когда посмотрел на лагерь.
– А? Право?.. как вы думаете, или оставить? Или нет?
– Прикажете воротить?
– Воротить, воротить! – вдруг решительно сказал граф Орлов, глядя на часы, – поздно будет, совсем светло.
И адъютант поскакал лесом за Грековым. Когда Греков вернулся, граф Орлов Денисов, взволнованный и этой отмененной попыткой, и тщетным ожиданием пехотных колонн, которые все не показывались, и близостью неприятеля (все люди его отряда испытывали то же), решил наступать.
Шепотом прокомандовал он: «Садись!» Распределились, перекрестились…
– С богом!
«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.
– Я уроков принимать ни от кого не хочу, а умирать с своими солдатами умею не хуже другого, – сказал он и с одной дивизией пошел вперед.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.
Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать.
– У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед.
| Леонид Наумович Юровский | |
| Леон Наумович Юровский[1] | |
 Корреспондент "Русских ведомостей", 1911[1] | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
17 сентября 1938 (53 года) |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Научный руководитель: | |
| Награды и премии: |
орден Святого Станислава III-й степени |
| Подпись: |
|
Леони́д Нау́мович Юро́вский (24 октября 1884, Одесса — 17 сентября 1938) — российский экономист.
Биография
Родился в семье почетного гражданина Одессы купца I гильдии Наума Яковлевича Юровского (1839—1907) и его жены Берты Моисеевны (в девичестве Мендрахович, 1852—?). 1 августа 1895 года зачислен сразу во второй класс 2-ой одесской гимназии, закончил её с золотой медалью (с одной четвёркой по географии)[1]. 5 июля 1902 года в Софийском кафедральном соборе в Киеве принял православное крещение[1]. В 1902 зачислен в Санкт-Петербургский политехнический институт по электромеханической специальности. Но 5 ноября того же года при поддержке заведующего кафедрой статистики А. А. Чупрова переведён на экономическое отделение[1]. По окончании института командирован за границу[2]: как отличный студент с 1 марта по 1 сентября 1905 года направлен слушать лекции в Берлинский университет[1]. Учился также в университете Мюнхена. 21 мая 1908 г. защитил итоговую работу на тему «Русский хлебный рынок. Опыт статистического исследования» в Петербургском политехническом институте[1][3]. В 1910 защитил докторскую диссертацию в Мюнхенском университете. По словам П. Б. Струве «ближайший ученик профессоров Экономического Отделения Петроградского Политехнического Института и Брентано» («Экономический Вестник», Берлин, 1923, № 2, с. 252).
С 1907 по 1918 год сотрудничал с московской газетой «Русские Ведомости». Преподавал политэкономию в Московском коммерческом институте и экономическую политику в Народном университете им. Шанявского. В конце 1915 года был призван на военную службу, получил чин прапорщика, командовал артиллерийской батареей на Румынском фронте.
В августе 1917 назначен управляющим Особым статистико-экономическим отделом министерства продовольствия Временного правительства. Октябрьскую революцию встретил враждебно. В ноябре 1917 переехал в Саратов, где работал до осени 1921 профессором, деканом факультета общественных наук Саратовского университета, ректором организованного в 1918 института народного хозяйства, членом губернской плановой комиссии. Там же в 1919 г. издал монографию «Очерки по теории цены», получившую высокую оценку П. Б. Струве[4].
Осенью 1921 Юровский переехал в Москву, был назначен заведующим отделом иностранной статистики Центрального статистического управления (ЦСУ)[4]. В Петровской сельскохозяйственной академии начал читать курс «Торговля сельскохозяйственными продуктами и торговая политика»[5]. Опубликованный в 1922 г. его статистический обзор «Мировой рынок пшеницы» стал существенным явлением в науке о мировых рынках сельскохозяйственной продукции[6].
Вошёл в число специалистов по денежному обращению, которые с осени 1921 привлекались правительством для подготовки денежной реформы. С 10 августа 1922 заместитель начальника валютного управления Наркомфина, в сферу деятельности которого входило регулирование всей денежной политики. В июле 1923 стал начальником валютного управления. В феврале 1926 назначен членом коллегии Наркомфина несмотря на то, что оставался беспартийным[4].
В 1930 г. арестован по делу «Трудовой крестьянской партии» и в 1932 г. приговорён коллегией ОГПУ к 8 годам тюремного заключения. Содержался в Суздальском политизоляторе. В конце 1934 актирован (освобождён по болезни). При этом ему было запрещено жить в 15 крупнейших городах. Поселился в посёлке Середа Ивановской области, устроился там на работу бухгалтером. С конца 1936 года получил разрешения на жизнь в Москве. Зарабатывал переводами, работал консультантом в планово-экономическом отделе «Севморпути»[7]. 27 декабря 1937 г. вновь арестован. 17 сентября 1938 г. осуждён по обвинению в контр-революционной деятельности и в тот же день расстрелян. Место захоронения — расстрельный полигон «Коммунарка». Реабилитирован 1 июня 1963 г. Военной коллегией Верховного Суда СССР[8].
Семья
- Два единокровных брата и три сестры от первого брака отца с Софьей Борисовной урождённой Штейн[1].
- Пятеро родных братьев и сестёр[1].
- Жена — Роза Карповна (Вартуи Карапетовна) Юровская, урождённая Энгеева (1888—1969). Похоронена в Москве на Армянском кладбище.
- Сын — Юрий (Георгий Леонтьевич, в документах) (1920, с. Вольское Саратовской обл[9]. — 3 января 1943), женат на Нине Ивановне урождённой ?. Во время войны в эвакуации в с. Коурак Тогучинского района Новосибирской области, откуда ушел добровольцем на фронт. Умер в госпитале 483 медсанбата и 5 гвардейского ОМСБ[10] от заворота кишок[7]. Похоронен в братской могиле в 150 м от хутора (так в источнике) Егорьевского Козельского района Смоленской области (ныне Калужской обл.[11]).
Адреса
Сочинения
- Leo Jurowsky. «Der russische Getreideexport, seine Entwickelung und Organisation». // Münchener volkswirtschaftliche studien. B. 105. Druck der Union, 1910. 196 S.
- «На Дальнем Востоке» (1913) — под псевдонимом «Юр. Лигин»
- «Очерки по теории цены» (1919)
- «Саратовские вотчины. Статистико-экономические очерки и материалы из истории крупного землевладения и крепостного хозяйства в конце XVIII и в начале XIX столетия» (1923)
- «На путях к денежной реформе» (1924)
- «Currency problems and policy of the Soviet Union» (1925)
- «Наше хозяйственное положение и ближайшие задачи экономической политики» (1926)
- «К проблеме плана и равновесия в советской хозяйственной системе» (1926)
- «Современные проблемы денежной политики» (1926)
- «Денежная политика Советской власти. 1917—1927» (1928)
- «Основы кредитной политики» (1929)
Работы о Л. Н. Юровском
- Белянова Е. В., Журавская Е. Г., Л. Н. Юровский о теории и практике развития товарно-денежных отношений в период НЭПа. // Взгляды М. И. Туган-Барановского, А. В. Чаянова, Н. Д. Кондратьева, Л. Н. Юровского и современность. Сборник обзоров, АН СССР, Институт научной информации по общественным наукам, Москва, 1991 год, с. 118—141
- Васюков А. И., Корицкий Э. Б., Шетов В. Х., Леонид Юровский, общ. ред. и предисл. Шеожева Х. В., Нальчик, Эльбрус, 1996
- Голанд Ю. М., Один из лучших, «Социалистическая индустрия», 12 января 1989 года, № 10, с.3 (с включением сонета VII из тюремных сонетов Л. Н. Юровского).
- Ефимкин А. П. Советский экономист 20-х годов. // «Деньги и кредит», 1989 год, № 8, с. 69-76
- Ефимкин А. П. Дважды реабилитированные. Н. Д. Кондратьев, Л. Н. Юровский. Москва: «Финансы и статистика», 1991
- Юровский В. Е. Архитектор денежной реформы 1922—1924 годов. // Вопросы истории, 1995, № 2, с. 138—143.
Напишите отзыв о статье "Юровский, Леонид Наумович"
Ссылки
- [melnikov-alex.livejournal.com/6571.html Юровский Леонид Наумович (Автобиография). Русские Ведомости. 1863—1913. Сборник статей, Москва, 1913 год, с.212]
- [www.pseudology.org/Bank/Yurovsky.htm Биография Л. Н. Юровского]
- [www.rosbankjournal.ru/rubrica/10/14442 Журнал «Росбанк» 22 октября 2010/Евгений Давыдов «Леонид Юровский: Возрождение рубля»] (недоступная ссылка с 13-05-2013 (4000 дней) — история)
- Л. Н. Литошенко. [melnikov-alex.livejournal.com/5741.html Рецензия на книгу — Проф. Л. Н. Юровский. На путях к денежной реформе. Изд. «Финансовой Газеты» НКФ, Москва, 1924 г. 114 стр. «Союз Потребителей», 1924 год, № 4, с. 98]
- [melnikov-alex.livejournal.com/5574.html Л. Н. Юровский. К железнодорожному юбилею. «Русские Ведомости». 24 апреля 1911 года, № 93, с.2-3]
- [melnikov-alex.livejournal.com/?skip=10#post-melnikov_alex-1641 Л. Н. Юровский. Тени. «Русские Ведомости», 6 апреля 1912 года, № 80, с.1-2 (опубликована под псевдонимом «Юр. Лигин»)]
- [melnikov-alex.livejournal.com/4981.html Л. Н. Юровский. Старые жалобы. «Русские Ведомости», 12 декабря 1912 года, № 286, с.3]
- [melnikov-alex.livejournal.com/4654.html Л. Н. Юровский. Оскудевающее дворянство. «Русские Ведомости», 7 декабря 1913 года, № 282, с.2]
- [melnikov-alex.livejournal.com/4365.html Л. Н. Юровский. В гетто. «Русские Ведомости», 11 апреля 1914 года, № 83, с.3]
- [melnikov-alex.livejournal.com/4033.html Л. Н. Юровский. Новые явления концентрации. «Русские Ведомости», 30 мая 1914 года, № 123, с.5]
- [melnikov-alex.livejournal.com/4258.html Л. Н. Юровский. В Одессе. «Русские Ведомости», 7 марта 1915 года, № 54, с.6]
- [yabloko.ru/books/Urovsky_mal_sait.pdf Л. Н. Юровский. Портреты (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцов, П. А. Столыпин). Москва. «ЭПИцентр». 2011]
- [yabloko.ru/books/Ur_text_sait_2.pdf Л. Н. Юровский. Впечатления. Статьи 1916—1918 годов. Москва. «Медиум». 2010]
- [melnikov-alex.livejournal.com/6843.html Л. Н. Юровский. Крестьянский выигрышный заем. «Финансовая газета», 21 марта 1924 года, № 61, с.3]
- [melnikov-alex.livejournal.com/5938.html Л. Н. Юровский. Регулирование денежного обращения. «Финансовая газета», 22 февраля 1925 года, № 44, с.2]
- [melnikov-alex.livejournal.com/6158.html Л. Н. Юровский. Котировка червонца в Италии. «Финансовая газета», 23 апреля 1925 года, № 90, с.2]
- [melnikov-alex.livejournal.com/5301.html Л. Н. Юровский. К пересмотру хозяйственного плана. «Экономическая жизнь», 17 ноября 1925 года, № 262, с.2-3]
- [melnikov-alex.livejournal.com/6943.html Л. Н. Юровский. Экспортно-импортный план. «Финансовая газета», 14 августа 1926 года, № 185, с.1]
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 [magz.elibraries.eu/magz/!%D0%90%D0%BB%D1%8C%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D0%B0%D1%85%D0%B8/%D0%94%D0%B5%D1%80%D0%B8%D0%B1%D0%B0%D1%81%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F%20%E2%80%94%20%D0%A0%D0%B8%D1%88%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D0%B5%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F/%D0%94%D0%B5%D1%80%D0%B8%D0%B1%D0%B0%D1%81%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F%20%E2%80%94%20%D0%A0%D0%B8%D1%88%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D0%B5%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F%202005%20%E2%84%96%20%5B03%5D%2822%29.pdf Иван Калмакан. Отец экономической реформы. // Дерибасовсая—Ришельевская: Одесский альманах (сб.) кн. 22. Одесса. 2005. C. 13-18.]
- ↑ [melnikov-alex.livejournal.com/6571.html Юровский Леонид Наумович (Автобиография). Русские Ведомости. 1863—1913. Сборник статей, Москва, 1913 год, с. 212]
- ↑ Ефимкин А. П. Дважды реабилитированные: Н.Д. Кондратьев, Л.И. Юровский. М.: Финансы и статистика, 1991. 224 с.
- ↑ 1 2 3 Голанд Ю. М., [gallery.economicus.ru/cgi-bin/frame_rightn.pl?img=brief.gif&links=./ru/yurovskiy/biogr/yurovskiy_b1.txt&name=yurovskiy&type=ru «Леонид Наумович Юровский. Портрет на фоне эпохи» в книге «Л. Н. Юровский, Денежная политика советской власти (1917—1927). Избранные статьи», Москва, Издательство «Начала-Пресс», 1996 год, с. 5-25]
- ↑ Колеснев С. Г. Краткий исторический очерк о преподавании экономических дисциплин в Тимирязевской сельскохозяйственной академии // Известия Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Выпуск 5-6. К столетию Тимирязевской академии. М.: Изд-во «Колос», 1965.
- ↑ Юровский Л. Мировой рынок пшеницы (статистический обзор) // Вестник статистики. 1922. Кн. X. № 1-4.
- ↑ 1 2 [www.belrussia.ru/page-id-1994.html 17 сентября Леонида Юровского]
- ↑ 1 2 [lists.memo.ru/d38/f207.htm Жертвы политического террора в СССР]
- ↑ [www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=2300874 Информация из донесения о безвозвратных потерях]
- ↑ [www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=53966513 Информация из медицинского документа]
- ↑ [www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=260524603&page=5 Информация о захоронении]
Отрывок, характеризующий Юровский, Леонид Наумович
– Да как же там, за цепью?– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!
На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.
Излившийся гнев уже не возвращался более, и Кутузов, слабо мигая глазами, выслушивал оправдания и слова защиты (Ермолов сам не являлся к нему до другого дня) и настояния Бенигсена, Коновницына и Толя о том, чтобы то же неудавшееся движение сделать на другой день. И Кутузов должен был опять согласиться.
На другой день войска с вечера собрались в назначенных местах и ночью выступили. Была осенняя ночь с черно лиловатыми тучами, но без дождя. Земля была влажна, но грязи не было, и войска шли без шума, только слабо слышно было изредка бренчанье артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания. Таинственность предприятия увеличивала его привлекательность. Люди шли весело. Некоторые колонны остановились, поставили ружья в козлы и улеглись на холодной земле, полагая, что они пришли туда, куда надо было; некоторые (большинство) колонны шли целую ночь и, очевидно, зашли не туда, куда им надо было.
Граф Орлов Денисов с казаками (самый незначительный отряд из всех других) один попал на свое место и в свое время. Отряд этот остановился у крайней опушки леса, на тропинке из деревни Стромиловой в Дмитровское.
Перед зарею задремавшего графа Орлова разбудили. Привели перебежчика из французского лагеря. Это был польский унтер офицер корпуса Понятовского. Унтер офицер этот по польски объяснил, что он перебежал потому, что его обидели по службе, что ему давно бы пора быть офицером, что он храбрее всех и потому бросил их и хочет их наказать. Он говорил, что Мюрат ночует в версте от них и что, ежели ему дадут сто человек конвою, он живьем возьмет его. Граф Орлов Денисов посоветовался с своими товарищами. Предложение было слишком лестно, чтобы отказаться. Все вызывались ехать, все советовали попытаться. После многих споров и соображений генерал майор Греков с двумя казачьими полками решился ехать с унтер офицером.
– Ну помни же, – сказал граф Орлов Денисов унтер офицеру, отпуская его, – в случае ты соврал, я тебя велю повесить, как собаку, а правда – сто червонцев.
Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться.
– Ах, право, поздно, – сказал граф Орлов, поглядев на лагерь. Ему вдруг, как это часто бывает, после того как человека, которому мы поверим, нет больше перед глазами, ему вдруг совершенно ясно и очевидно стало, что унтер офицер этот обманщик, что он наврал и только испортит все дело атаки отсутствием этих двух полков, которых он заведет бог знает куда. Можно ли из такой массы войск выхватить главнокомандующего?
– Право, он врет, этот шельма, – сказал граф.
– Можно воротить, – сказал один из свиты, который почувствовал так же, как и граф Орлов Денисов, недоверие к предприятию, когда посмотрел на лагерь.
– А? Право?.. как вы думаете, или оставить? Или нет?
– Прикажете воротить?
– Воротить, воротить! – вдруг решительно сказал граф Орлов, глядя на часы, – поздно будет, совсем светло.
И адъютант поскакал лесом за Грековым. Когда Греков вернулся, граф Орлов Денисов, взволнованный и этой отмененной попыткой, и тщетным ожиданием пехотных колонн, которые все не показывались, и близостью неприятеля (все люди его отряда испытывали то же), решил наступать.
Шепотом прокомандовал он: «Садись!» Распределились, перекрестились…
– С богом!
«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.
– Я уроков принимать ни от кого не хочу, а умирать с своими солдатами умею не хуже другого, – сказал он и с одной дивизией пошел вперед.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.
Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать.
– У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед.
Категории:
- Родившиеся 24 октября
- Родившиеся в 1884 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Одессе
- Умершие 17 сентября
- Умершие в 1938 году
- Учёные по алфавиту
- Экономисты по алфавиту
- Экономисты России
- Экономисты СССР
- Экономисты Российской империи
- Выпускники Санкт-Петербургского политехнического университета
- Выпускники Второй Одесской гимназии
- Репрессированные в СССР
- Репрессированные экономисты
- Статистики Российской империи
- Статистики СССР
- Статистики России
- Преподаватели вузов Саратова
- Преподаватели вузов Москвы
- Реабилитированные в СССР
- Посмертно реабилитированные
- Расстрелянные и похороненные на полигоне Коммунарка
