Юрченко, Михаил Иванович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Михаил Иванович Юрченко
Дата рождения

5 декабря 1922(1922-12-05)

Место рождения

с. Волошиновка, Киевская губерния, Украинская ССР[1]

Дата смерти

4 января 2008(2008-01-04) (85 лет)

Место смерти

Каменец-Подольский, Хмельницкая область, Украина

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

инженерные войска

Годы службы

19431945

Звание

(1945)

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

В отставке

работал водителем автомобиля

Михаи́л Ива́нович Ю́рченко (5 декабря 1922 года — 4 января 2008 года) — участник Великой Отечественной войны, командир отделения 42-го отдельного сапёрного батальона 136-й стрелковой дивизии 70-й армии 2-го Белорусского фронта, Герой Советского Союза.





Биография

Родился 5 декабря 1922 года в селе Волошиновка ныне Барышевского района Киевской области. Украинец. Беспартийный. Окончил 5 классов. Работал в колхозе.

В 1943 году призван в ряды Красной Армии. В боях Великой Отечественной войны с сентября 1943 года. Воевал на Юго-Западном, Воронежском, 2-м Белорусском фронтах.

В апреле 1945 года бойцы 136-й стрелковой дивизии увидели полноводный Одер. Широкая водная преграда лежала перед советскими воинами. Трудный и долгий путь они прошли, пока добрались до этой реки. На берегу было тихо. Вдоль шоссе, идущего по восточному берегу, в две шеренги выстроились аккуратные каменные домики, брошенные их обитателями за несколько часов до нашего прихода. Фашисты, отступая, угнали все население, взорвали мосты, дамбы, шлюзы.

Холодный апрельский ветер гнал навстречу течению из Штеттинской бухты в оба рукава реки мутную воду. Встречные потоки под напором устремлялись в открытые шлюзы и проломы в высоких дамбах и затопляли междуречье, луга, огороды — всё, что простиралось между Ост-Одером и Вест-Одером, образуя полосу воды в четыре километра.

Темная сырая ночь спустилась над рекой. Командир отделения сержант М. И. Юрченко и его бойцы несли на плечах тяжёлую лодку. Перевалив через дамбу, они бесшумно опустили её на воду, взялись за весла, и вскоре лодка очутилась на середине реки. В течение двух часов они справились с Ост-Одером, ширина которого составляла здесь 170 метров, а глубина доходила до 12 метров.

Берег был топкий. Спустившись с дамбы, разведчики сразу окунулись по пояс в холодную воду. С длинными шестами и тонкими канатами пошли к западному Одеру — Вест-Одеру, прощупывая дно, измеряя глубину. За оставшуюся часть ночи М. И. Юрченко удалось разведать два километра.

Не раз разведчики попадали в глубокие осушительные канавы, скрытые разливом, с головой уходили под воду, цеплялись шестами за кочки, но продолжали идти к намеченной цели.

Из-за Одера противник вёл беспорядочный огонь, бросал ракеты. Следующая ночь была ещё более тяжёлой для разведчиков, поскольку предстояло добраться до берега противника. Пришлось через всю пойму тащить лодку. Достигнув восточного берега Вест-Одера, М. И. Юрченко выбрал место спуска лодки. Он приказал бойцам лечь в лодку и грести руками. Вскоре смельчаки ловко проскользнули через открытый шлюз.

Пули свистели над их головами, но М. И. Юрченко умелой рукой направлял лодку к берегу противника, уходя из-под луча прожектора. Разведчики успешно выполнили задание и без потерь возвратились на свой берег.

Проведенная разведка дала ключи в руки командования дивизии для форсирования столь серьёзной водной преграды. С вечера 19 апреля 1945 года пехота была переправлена через Ост-Одер, и разведчики-проводники повели её дальше, через затопленный луг, по каналам, разведанным М. И. Юрченко, приближаясь к дамбе Вест-Одера. Несмотря на сильный огонь противника, на частые разрывы мин и снарядов, сапёры тащили лодки с боеприпасами, минометами, всем необходимым для предстоящей атаки.

И вот наступило утро 20 апреля 1945 года. Тысячи орудий и миномётов ударили по крутому берегу Вест-Одера, сокрушая заграждения и дзоты врага. Лодки с пехотой отвалили от восточной дамбы, и наша артиллерия перенесла огонь на второй рубеж.

Впереди десанта быстро шла лодка, направляемая сержантом М. И. Юрченко. Уже достигнута середина бурлящей реки, бойцы ясно увидели очертания крутого, обрывистого берега. Вдруг из оврага по лодке ударил вражеский пулемёт. На дно лодки сразу свалились три человека.

Быстрым рывком руки сержант вывел лодку из зоны огня и отдал команду заменить раненых бойцов, налечь на весла. Разрывом мины, упавшей недалеко от берега, был ранен старший десанта. На минуту в группе произошло замешательство. М. И. Юрченко быстро оценил создавшееся положение. Он схватил автомат и, крикнув «За мной!», первым бросился из лодки.

Увлекая за собой десант, он повел его на штурм вражеской обороны, расположенной на крутом берегу. Последовав примеру смелого сержанта, справа и слева высаживался десант с других лодок. Спустя несколько минут могучее русское «ура» разнеслось над широким водным рубежом. Последний трудный барьер был преодолен.

После этого М. И. Юрченко почти целые сутки сражался на захваченном за Одером плацдарме, отбивал вместе со всеми контратаки врага, минировал подходы, преграждая путь танкам противника. Бой гремел уже на автостраде, идущей на Берлин. Воины 136-й стрелковой дивизии устремились к Эльбе, к Ростоку, чтобы отрезать пути бегства фашистов из Берлина. А впереди, как и прежде, двигались бесстрашные разведчики сержанта М. И. Юрченко.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 июня 1945 года за мужество и отвагу, проявленные при форсировании Одера, за героизм и находчивость при высадке десанта и удержание плацдарма сержанту Михаилу Ивановичу Юрченко присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 5532).

После окончания Великой Отечественной войны М. И. Юрченко демобилизовался из армии. Работал шофёром. Жил в городе Каменец-Подольский Хмельницкой области. Скончался 4 января 2008 года.

Награды

Память

Напишите отзыв о статье "Юрченко, Михаил Иванович"

Примечания

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=3782 Юрченко, Михаил Иванович]. Сайт «Герои Страны». (Проверено 27 апреля 2009)

  • Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.

Отрывок, характеризующий Юрченко, Михаил Иванович

– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.