Юрьев, Павел Николаевич
| Павел Николаевич Юрьев | |
| Принадлежность | |
|---|---|
| Род войск | |
| Звание | |
| В отставке |
с 1851 года |
Павел Николаевич Юрьев — вице-адмирал русского императорского флота.
Биография
В 1801 году Павел Юрьев поступил в морской кадетский корпус, в 1804 году произведен был в гардемарины, а в 1807 году — в мичманы[1].
В 1808—1810 гг. крейсировал в Финском заливе; в 1810 году, командуя бригом № 49, плавал из Свеаборга в Або и Стокгольм[1].
В 1812—1823 гг., в чине лейтенанта, Юрьев находился в Балтийском море, совершал рейсы между Або, Аландом и Ригой, а затем командовал катером «Лось»[1].
В 1823 году Юрьев был произведён в капитан-лейтенанты, в 1829 году, в качестве командира, провел фрегат «Принц Оранский» на камелях от Петербурга до Кронштадта и в том же году произведен был в капитаны 2-го ранга[1].
В 1830 году Юрьев плавал от Кронштадта до острова Исландия и до Бреста и в 1833 году, уже в чине капитана 1-го ранга, совершил переход из Архангельска в Кронштадт, командуя кораблем «Орел»[1]. 25 декабря 1833 года был удостоен ордена Святого Георгия IV класса.
В 1834—1839 гг., оставаясь командиром того же корабля, Юрьев служил на Балтийском флоте Российской империи[1].
В 1839 году он был произведён в контр-адмиралы, с назначением командиром 2-й бригады 4-й флотской дивизии и награждён орденом Святого Станислава 2-й степени[1].
В 1840 году, имея свой флаг на фрегате «Бургас», Юрьев командовал отрядом судов Абхазской экспедиции и в 1841 году на корабле «Три Иерарха» перевозил десантные войска по укреплениям черноморской береговой линии; в том же году он был награждён орденом Святого Владимира 3-й степени[1].
В 1842 году он вновь командовал судами Абхазской экспедиции и в 1843—47 гг. на кораблях «Три Иерарха» и «Уриил» и фрегате «Мидия» крейсировал у восточных берегов Чёрного моря[1].
В 1844 году П. Н. Юрьев был пожалован орденом Святого Станислава 1-й степени[1].
В 1850 году он назначен был членом общего присутствия черноморского интендантства[1].
В 1851 году Павел Николаевич Юрьев был произведен в вице-адмиралы и уволен от воинской службы[1].
Напишите отзыв о статье "Юрьев, Павел Николаевич"
Примечания
Литература
- «Общий морской список», том VIII.
Отрывок, характеризующий Юрьев, Павел Николаевич
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
