Либих, Юстус фон

Юстус фон Либих
Justus von Liebig
Юстус Либих (1803—1873)
Дата рождения:	12 мая 1803(1803-05-12)
Место рождения:	Дармштадт, ландграфство Гессен-Дармштадт
Дата смерти:	18 апреля 1873(1873-04-18) (69 лет)
Место смерти:	Мюнхен, Германская империя
Научная сфера:	химия
Место работы:	Мюнхенский университет
Альма-матер:	Эрлангенский университет Боннский университет
Научный руководитель:	Жозеф-Луи Гей-Люссак
Известные ученики:	Николай Зинин Павел Ильенков Карл Шмидт Эмиль Эленмейер
Известен как:	основатель современной органической химии
Награды и премии:	Медаль Копли (1840) Медаль Альберта (Королевское общество искусств) (1869)

Ю́стус фон Ли́бих (нем. Justus von Liebig; 12 мая 1803, Дармштадт — 18 апреля 1873, Мюнхен) — немецкий учёный, внёс значительный вклад в развитие органической химии, один из основателей агрохимии и создателей системы химического образования. Профессор Гисенского университета (с 1824) и Мюнхенского университета (с 1852). Президент Баварской академии наук (с 1860).

Биография

Первоначальное образование получил в дармштадтской гимназии. Университетское образование получил в Бонне и Эрлангене (1819—1822).

В 1822 году переехал в Париж, где благодаря своей научной работе, представленной Французской академии наук, стал известен Александру Гумбольдту, с помощью которого познакомился с Гей-Люссаком. Либих уже с 1824 года стал экстраординарным, а с 1826 года и ординарным профессором химии в Гессене.

Благодаря своим необыкновенным дарованиям Либих скоро стал главой научной школы. При поддержке правительства им была устроена первая в Германии образцовая лаборатория, которая более четверти столетия привлекала учёных всех стран.

Многие из русских учёных были учениками Либиха, как например А. Воскресенский, Н. Зинин, А. Ходнев, П. Ильенков, Н. Соколов, К. Шмидт. Либих великим герцогом гессенским произведён в бароны. С 1852 года состоял профессором в Мюнхенском университете, с 1860 года — президент академии наук и главный консерватор научных музеев государства.

В Дармштадте ему поставлен памятник в 1887 году; в Гессене в 1890 году и ещё ранее, в 1883 году, немецкое химическое общество воздвигло ему памятник на Максимилиановской площади в Мюнхене. Нельзя не удивляться разнообразию, многочисленности и плодотворности работ Либиха.

Изданная им в 1840 году (9 издание в 1876 году), «Die organische Chemie in ihrer Anwendung auf Agrikultur und Physiologie» была, по справедливому выражению Гофмана, благодеянием для человечества. Его «Naturwissensch. Briefe über die moderne Landwirtschaft» (Лейпциг, 1859 г.) не только интересны для химии, но и для остальных отраслей естествознания. В ней автор предлагает теорию минерального питания растений и дал рекомендации повышения урожайности путём внесения минеральных удобрений в почву.

Не менее известны его книги Die organische Chemie in ihrer Anwendung auf Physiologie und Pathologie («Органическая химия и её применения в физиологии и патологии») (1842, третье изд. 1846 г.). Эти работы переведены на французский, английский, итальянский, венгерский и русский языки. Из других капитальных сочинений стоит указать на Theorie und Praxis in der Landwirtschaft (1856). Кроме большого числа научных работ, указанных ниже, Либих редактировал журнал «Анналы химии и фармацевтики», издаваемый им с 1832 года совместно с Гейгером, с 1851 года — с Велером и Коппом.

Совместно с Поггендорфом им начато издание Handwörterbuch der Chemie («Карманный словарь по химии»), и кроме того им была обработана химическая часть в «Учебнике фармации» Гейгера, органическая часть которого вышла как самостоятельный «Учебник химии» (1839—1843). Научные работы Либиха также касаются всех отраслей этой науки.

Юстус Либих умер 18 апреля 1873 года и похоронен на Старом южном кладбище в Мюнхене.

Научный вклад

В технической и агрономической химии важны его исследования над цианистым калием в применении его к фабрикации жёлтой кровяной соли и гальванопластике, работы об альдегидах при производстве уксуса, опыты над серебрением стекла для производства зеркал, над известковыми суперфосфатами в применении к земледелию.

В области аналитической химии заслуживают большого внимания работы, касающиеся метода отделения никеля от кобальта, метода определения кислорода воздуха при помощи пирогалловой кислоты, а также определение соли и мочевины в моче человека и хищных животных.

Главная заслуга Либиха несомненно, однако, принадлежит к области органической химии. Он усовершенствовал аппарат для сжигания органических соединений (печь Либиха) и улучшил метод анализа; исследовал почти все важнейшие органические кислоты; изучил продукты разложения спирта хлором, продукты окисления алкоголя и сверх того составные части жидкостей мяса. Либих открыл в аммелине и меламине первые могущие быть искусственно приготовленными углеродосодержащие основания, нашёл в моче сначала травоядных, а потом человека — гиппуровую кислоту, в жидкости мяса — креатинин и инозиновую кислоту и тирозин как продукт разложения казеина. Он отличил далее цинтонин — главную составную часть вещества мускулов — от кровяного фибрина. С Вёлером Либих предпринял исследование циановой и мочевой кислот, радикала бензойной кислоты и масла горьких миндалей.

Либих открыл один из фундаментальных законов экологии — закон ограничивающего фактора (известный также, как бочка Либиха).

Либих также известен и как оратор. Между речами, сказанными им как президентом академии, следует указать речь «О Фрэнсисе Бэконе Веруламском» (1863), «Индукция и дедукция» (1865), одна из позднейших — «Развитие идей естествознания».

Память

В 1935 г. Международный астрономический союз присвоил имя Либиха кратеру на видимой стороне Луны.

В память о Либихе выпущены монеты: 10 марок ГДР (1978, к 175-летию со дня рождения); 10 евро (2003, Германия, к 200-летию со дня рождения). Обе монеты серебряные.

Сочинения

• Письма о химии, т. 1—2, СПБ, 1861;
• Химия в приложении к земледелию и физиологии, М. — Л., 1936.

Литература

На русском языке

• Красногоров В. Юстус Либих. — М.: Знание, 1980. — 144 с. — (Творцы науки и техники). (обл.)
• Энциклопедический словарь юного химика/ Сост. В.А, Крицман, В.В. Станцо. -М.: Педагогика, 1982.- С.10
• Мусабеков Ю.С. Юстус Либих. — М.: Изд-во АН СССР, 1962.
• Гельман З.Е. Юстус Либих – выдающийся химик ХХ в. — Химия в школе, 1986, № 6, с. 13–15.
• Азимов А. Краткая история химии. М., 1983

На иностранных языках

• Hofmann, «The life-work of L. in experimental and philosophical Chemistry» (Лонд. 1876);
• Bischoff, «Ueber d. Einfluss J. L-s auf d. Entwickelung d. Physiologie»;
• Vogel, «J. L. als Begründer d. Agrikulturchemie»;
• Erlenmeyer, "Ueber d. Einfluss L-s auf d. Entwickelung d. reinen Chemie;
• Partington J. R. A history of chemistry. — N. Y., 1964. — Vol. 4, L.. — P. 294.

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Ссылки

• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-51095.ln-ru Профиль барона Иоганна Юстуса фон Либиха] на официальном сайте РАН

Отрывок, характеризующий Либих, Юстус фон

В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.