Иуст Тивериадский

Иу́ст или Юст или Ю́стус Тивериа́дский (др.-греч. Ἰοῦστος Τιβεριεύς; лат. Justus Tiberiensis; I век — 100 год) — эпарх Галилеи, еврейский историк, писатель и политический деятель во время последней войны евреев с римлянами.

Иуст родился в Галилее, в городе Тивериада. Год его рождения неизвестен. Имя отца Иуста — Писту (др.-греч. Πιστοῦ). Имя «Justus» представляет собой латинизированную форму др.-евр. צדיק‎ — Цадик или Садок, то есть «справедливый, праведник». Иуст получил греческое образование. Сведения о Иусте у историков не богаты. О нём пишет его политический противник Иосиф Флавий в книге «Автобиография». О Иустине сообщает Евсевий Кесарийский в своей книге «Церковная история». 14 глава книги Иеронима Стридонского «О знаменитых мужах» посвящена Иустину. 33 глава книги Фотия Мириобиблион также посвящена Иусту. Статья о Иусте помещена в Свиду, автор статьи Софроний.

В 66 году начинается восстание евреев в Стране Израиля против владычества Римской империи. В Тивериаде Иуст убеждает местных иудеев пристать к восстанию против Рима. Под руководством Иуста восставшие сжигают селения около Гадары и Гиппоса, поскольку их жители враждебно относились к евреям. В Тивериаду приезжает Иосиф Флавий в качестве правителя Галилеи, Иосиф убеждает Иуста и других видных представителей города разрушить дворец тетрарха Ирода. Когда началась война, то Иуст хотел пристать к Иоанну из Гискалы, но Флавий помешал ему. Когда война закончилась, то Иосиф Флавий и Иуст Тивериадский из-за страха перед римлянами отрицали своё участие в сожжении дворца Ирода и обвиняли один другого в этом деле. Царь Иудеи Агриппа относился к Иусту Тивериадскому достаточно доброжелательно и пригласил его к себе на службу в качестве секретаря, но удалил его, когда убедился в недобросовестности Иуста. Иуст умер в третий год правления императора Траяна, предположительно в Риме, где также предположительно провёл последние дни жизни.

Как писатель Иуст писал на древнегреческом и он автор Истории иудеев своего времени. Иосиф Флавий обвинил Иуста в том, что он написал свою историю неправдиво. Иуст писал также и краткие комментарии к Священному Писанию. Сочинения Иуста не сохранились. Византийские хронисты, в частности Фотий, считают Иуста автором Хроники еврейского народа от Моисея до смерти Агриппы II, название книги: «Иуста Тивериадского летопись царей Иудеи в виде генеалогии» (др.-греч. «Χρονικόν του Ἰούστου Τιβεριέως Ἰουδαίων βασιλέων ῶν ἐν τοῖς στέμμασιν»), послужившей источником для позднейших хронистов.

Литература

• Юстус Тивериадский // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.
• [azbyka.ru/otechnik/Evsevij_Kesarijskij/tserkovnaja-istorija/3_10 Евсевий Кесарийский Церковная история Книга 3, глава 10 (8)]
• [azbyka.ru/otechnik/Ieronim_Stridonskij/o_znamenityh/1_14 Иероним Стридонский. «О знаменитых мужах». 43 глава. Иуст]
• [books.google.ru/books?id=PtMNAAAAIAAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false «Suidae Lexicon: ex recoginitione Immanuelis Bekkeri» G. Reimeri, 1854 p. 535]
• [www.jewishencyclopedia.com/view.jsp?artid=738&letter=J&search=justus Jewish Encyclopedia on Justus]
• [remacle.org/bloodwolf/erudits/photius/juste.htm BIBLIOTHÈQUE DE PHOTIUS 33 JUSTE DE TIBÉRIADE, Chronique des rois des Juifs. Oeuvre numérisée par Marc Szwajcer]
• [www.tertullian.org/fathers/photius_03bibliotheca.htm PHOTIUS BIBLIOTHECA OR MYRIOBIBLON 133. Justus of Tiberias, Chronicle of the Kings of the Jews]
• [remacle.org/bloodwolf/historiens/Flajose/vie.htm Flavius Josèphe «Autobiographie» («Vie») IX, XII, LXV — LXXIV; Traduite par Buchon aux édition Delagrave, 1836]

Отрывок, характеризующий Иуст Тивериадский

– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…